Айзек Азимов - Cчастливчик Старр (Lucky Starr)
— Номер семь, в строй! — прогремел голос Грисволда, похожий на конское ржание даже в разряженном воздухе Марса.
Дэвид воевал с управлением, заодно борясь со своими ощущениями, стараясь привести в норму хотя бы себя. Постепенно ему это удалось.
Он огляделся по сторонам и увидел Бигмена, тревожно обернувшегося в его сторону. Оторвав руку от штурвала, Дэвид помахал ему и тут же снова сконцентрировался на дороге.
Марсианская пустыня оказалась безукоризненно плоской. Плоской и совершенно безжизненной. Ни малейших следов растительности, о которой говорил Бенсон. Но Дэвид подумал, что пески вполне могли быть покрыты сине-зелеными микроорганизмами, пока не пришли земляне и не вытравили их, чтобы соорудить здесь свои фермы.
Машины вздымали клубы пыли, которая оседала на землю словно в замедленной съемке.
Машина Дэвида плохо слушалась. Он прибавил скорость и окончательно понял, что это неспроста. Остальные ехали ровно и спокойно, а его краулер подпрыгивал будто какой-то тушканчик. На любой неровности машина немедленно взвивалась в воздух, медленно опускалась вниз и, едва колеса касались почвы, — новый скачок.
Но когда он попытался сбросить скорость — стало только хуже. Конечно, надо было учитывать и малую гравитацию, но ведь остальные ее каким-то образом компенсировали? Дэвид задумался — каким именно?
Холодало. Хотя на Марсе было лето, температура была близка к точке замерзания. Прямо перед собой Дэвид видел солнце — карликовое солнце на багровом небе, на котором горело еще несколько звезд. Воздух планеты слишком разрежен, чтобы поглотить свет, как это происходит в голубом небе Земли.
— Номера один, четыре и семь — налево. Номера два, пять и восемь — в центр. Номера три, шесть и девять — направо. Номера два и три ведут свои подразделения, — опять раздался голос Грисволда. Номер один, пескоход Грисволда, стал сворачивать влево и, провожая его взглядом, Дэвид заметил вдали темную линию. Номер четыре повторил маневр, Дэвид последовал его примеру, положив машину в левый разворот.
То, что произошло дальше, его просто ошарашило. Машина немедленно пошла в занос. Он моментально вцепился в баранку, раскручивая ее в направлении заноса, полностью сбросил скорость. Краулер крутило так, что перед глазами все сливалось просто в красное марево.
И тут раздался вопль Бигмена:
— Жми на экстренный тормоз! Справа от сцепления!
Дэвид отчаянно попытался нащупать ногой этот тормоз, но ничего такого не нашел. Вновь перед глазами мелькнула темная линия — уже куда более заметная, широкая. Даже на этой сумасшедшей скорости он понял, что это трещина. Подобно земным или лунным, трещины в коре Марса возникли миллионы лет назад, в результате высыхания планеты. Они тянулись на многие мили, в поперечнике достигали сотен футов, и никто никогда не исследовал их глубины.
— Красная маленькая кнопка, — вопил Бигмен, — Жми!
Дэвид нашел и нажал, ощутил слабый толчок. Тут же возник дикий визг и скрежет, машину потащило в сторону; Дэвида вжало в кресло. Клубы пыли заволокли все вокруг.
Дэвид ждал, пригнувшись к баранке. Машина тормозила и, наконец, встала.
Он откинулся на спинку кресла и минуту тяжело дышал. Затем снял респиратор, вытер его изнутри, подождал, пока холодный воздух остудит лицо, и снова надел. Одежда пропиталась серой пылью, пыль покрыла подбородок я забила внутренности кабины.
К нему подъехали остальные две машины из его группы. Из одной выбрался Грисволд и направился в его сторону. Респиратор превратил его в сущее чудовище. Тут только Дэвид понял пристрастие фермачей к растительности на лице — она просто оберегала лицо от марсианского холода.
Грисволд, похоже, свирепо ругался, одновременно скрипя зубами и сплевывая сквозь них.
— Землянин, — заявил он, подойдя к машине Дэвида. — Весь ремонт за твой счет. Хеннес тебя предупредил.
Дэвид открыл дверь и спрыгнул на песок. Машина выглядела еще ужасней, чем можно было предположить. Покрышки были продраны и из них торчали какие-то гигантские зубы, которые, видимо, и осуществили «аварийное торможение».
— Ни цента из моих денег, — сообщил Дэвид. — С машиной не все в порядке.
— Конечно! Водитель. Водитель — кретин, вот что не в порядке с машиной!
Подъехал еще один краулер, Грисволд обернулся.
— А ну давай отсюда, ублюдок! — его щетина, казалось, встала дыбом. — Займись своим делом!
— Сначала я посмотрю, что с машиной землянина, — сообщил Бигмен, спрыгивая вниз.
Он весил на Марсе фунтов пятьдесят, не больше, и одним медленным прыжком оказался возле Дэвида. Бигмен взглянул на машину.
— А где брус тяжести, Грисволд? — спросил он тут же.
— Брус тяжести? Что это, Бигмен? — удивился Дэвид.
— Когда машину используют при малой гравитации, — немедленно пустился в объяснения Бигмен, — то на ось надевается специальная балка, на каждую ось. А если гравитация нормальная — их снимают. Извини, приятель, мне и в голову не пришло, что такое может быть…
Дэвид остановил его. Губы чуть дрогнули. Да, теперь понятно, отчего машина подпрыгивала на любой кочке, а остальные раскатывали, как по асфальту.
— Как это могло произойти? — спросил он Грисволда.
— Каждый фермач отвечает за свою машину, — прорычал Грисволд. — Если ты в ней не разбираешься, то это твоя проблема.
К ним подъехали остальные. Фермачи вылезли из кабин и окружили троицу. Они созерцали происходящее не вмешиваясь, но и не без интереса.
— Ты, — разбушевался Бигмен, — дерьмо песочное, ты знал, что он новичок и что он не мог предполагать, что такая сволочь, как ты специально…
— Спокойно, Бигмен, — остановил его Дэвид. — Это мое дело. Еще раз спрашиваю, Грисволд. Ты подстроил это заранее?
— Я тебе уже все сказал, землянин. Это пустыня, здесь каждый отвечает за себя. Нянчиться с тобой меня не нанимали. Понял?
— Отлично. Я позабочусь о себе сам. — Дэвид огляделся. Они стояли почти на краю трещины. Еще футов десять и он бы уже был покойником. — Но и тебе придется позаботиться о себе, потому что я забираю твою машину. А уж что ты надумаешь делать с моей — тащить ее обратно на ферму или останешься тут — не моя забота.
— Ты! — рука Грисволда потянулась к подмышке, но окружающие почти в унисон закричали:
— Поединок! Поединок!
Нравы марсианских пустынь весьма круты, но знают разницу между честью и бесчестием. Это объяснялось не столько благородством их обитателей, сколько вынужденной необходимостью. Только соблюдая подобные неписаные законы, человек мог не опасаться удара ножом в спину или заряда бластера в живот.
