Дуглас Брайан - Цитадель песков
С этими словами старик сломал печать, закрывавшую горло кувшина.
Нуакшот вытянула шею, пытаясь разглядеть содержимое сосуда. Старик встряхнул кувшин. Там что-то булькнуло.
— Это нужно выпить,— строго обратился он к Нуакшот. Теперь светлые глаза незнакомца смотрели на девочку сурово и холодно. Словно и не возникало между ними той теплоты и дружеской улыбки, что была всего лишь минуту назад.
Глубоко вздохнув, Нуакшот поднесла сосуд к губам…
Жидкость оказалась густой и терпкой, но довольно приятной на вкус. Ее было совсем немного. Нуакшот проглотила эликсир несколькими глотками.
И ничего не почувствовала. Никаких изменений.
А старик уже был далеко. Он шагал по дороге к дворцу владыки Аудагосте и не оборачивался на маленькую девочку, зачарованно глядевшую ему вслед.
* * *
А потом пришел смерч. Всесокрушающий смерч из пустыни, из Диких Песков. День превратился в ночь, воздух — в землю. Ветром разметало могучие стены крепости, а песком засыпало то, что еще оставалось от некогда роскошной цитадели.
Когда Нуакшот выбралась из-под песка, она поняла, что в живых осталась одна. Остальные либо покинули это место, либо погибли под развалинами.
Некоторое время она бродила, бесцельно вороша обломки камней и проливая бесполезные слезы. Но какая-то часть ее сознания подсказывала ей: смерть ей не грозит. Что угодно, только не смерть.
Эликсир, который заставил ее выпить таинственный старик, был эликсиром бессмертия.
С тех пор прошло много лет. Сколько? Девушка не знала. Постепенно изменения проникали в ее плоть все глубже. Спустя несколько лет она обнаружила, что может вызывать к жизни Аудагосте. Цитадель вновь поднималась над песками в том месте, где некогда высились ее горделивые стены. Вновь сверкал роскошью дворец владык Аудагосте. Только теперь он безраздельно принадлежал Нуакшот — незаконнорожденной и отверженной дочери гордого рода…
* * *
— Но самую страшную власть над Жизнью и Смертью я получила, когда на земле сменилось одно поколение людей,— продолжала Нуакшот.— Я поняла, что могу убивать и воскрешать по своему желанию…
— Как? — жадно спросила Рыжая Соня.
Значит, бессмертие все-таки существует! Рассказ Нуакшот волновал ее до глубины души. Девушка была лаконична и не произносила много слов, однако перед мысленным взором Сони вставало все: и площадь с фонтаном и играющими ребятишками, и загадочный старик, и синий флакон, оплетенный золотыми нитями, содержащий в себе проклятие бессмертия…
Да, проклятие! Нет, это было вовсе не то бессмертие, которого искала Соня. Что пользы в том, чтобы оставаться полузабытым призраком на развалинах и знать, что никогда не придет к тебе успокоение? Разве это — полноценная жизнь?
И все же…
— Я — Рисующая Смерть,— спокойно объяснила девушка.— Когда здесь появился твой брат, Афолле… Он знал, что ищет! У него была с собой книга.
— Да.— Голос Афолле прозвучал хрипло.— Он передал ее мне перед самой смертью.
— Эту книгу старик — тот самый — принес в Аудагосте… В ней заключались многие тайны. Я не читала этой книги, но каким-то образом знала о ней. Возможно, это знание передал мне старик — ведь я не все запомнила из его слов. Но он вложил в мою память немало знаний… знаний, которых прежде у меня не было.
Твой брат, Афолле, искал здесь эликсир бессмертия. Но он оказался алчным и жестоким. По дороге в Аудагосте он купил несколько рабов. Он заставлял их разрывать песок. Они трудились день и ночь. Когда у них кончилась вода, а поиски оказались безрезультатными, он без всякого сострадания убил их, одного за другим. Он перерезал им горло…
— Этого не может быть! — не выдержал Афолле.— Мой брат всегда был тихим, кротким человеком… Более ученым, нежели земледельцем… У нас в семье постоянно над ним подтрунивали.
— Увы, это правда! — Нуакшот покачала головой.— Я видела это своими глазами. В тот день я утратила осторожность и позволила ему обнаружить меня. Это погубило его…
Она замолчала. Видно было, что воспоминание причиняет ей боль.
Соня осторожно накрыла ее тонкую смуглую руку своей.
— Если тебе тяжело вспоминать, что случилось дальше, то не рассказывай. Не нужно бередить старые раны, Нуакшот. Иначе они никогда не заживут.
Но девушка тряхнула головой.
— Нет, Соня. Я расскажу твоему товарищу все. Иначе не видать ему покоя. Возможно, Аудагосте уже сказалась на нем губительно — ведь брат его утратил здесь рассудок. Призрак бессмертия мелькал перед его внутренним взором, дразнил, то являясь, то снова пропадая… И вот он заметил меня.— Она снова сделала паузу и наконец решилась: — Он набросился на меня, как дикий зверь, повалил в песок и… он изнасиловал меня!
Она вскинула глаза на Афолле и с вызовом посмотрела на него.
— Твой брат лишил меня девственности, Афолле! Он причинил мне боль и страдания! Никогда в жизни — а я прожила немало лет! — мне не было так стыдно! А потом он оттолкнул меня ногой и плюнул в песок рядом с моим бедром…
Соня взволнованно поднялась со своего места и обняла девушку за плечи.
— Успокойся, Нуакшот. Все это позади. Почти все женщины прошли через нечто подобное… Ведь даже первая брачная ночь часто оказывается обыкновенным изнасилованием…
Афолле сидел неподвижно. Казалось, рассказ Нуакшот лишил его последних сил.
— Мой брат —убийца? Насильник? Этого не может быть…— повторял он вполголоса, тихо покачивая головой.— Этого просто не может быть…
— Я не лгу! — яростно проговорила Нуакшот, высвобождаясь из объятий Рыжей Сони.
— Никто не ставит твои слова под сомнение, Нуакшот,— мягко сказала Соня.— Афолле потрясен твоим рассказом, только и всего.
Помолчав немного, Нуакшот овладела собой.
— Да,— молвила она задумчиво, — должно быть, я слишком долго не разговаривала с живыми, людьми… Слишком долго прожила я среди воспоминаний — своих и чужих…
— Расскажи, как ты отомстила моему брату за свой позор,— глухо попросил Афолле.
— Я нарисовала его,— непонятно сказала Нуакшот.
— Как — нарисовала?
— Так.— Она провела в воздухе пальцем несколько извилистых линий.— Я нарисовала его лицо на песке. Я умею это делать. Нужно рисовать при ущербной луне того, кого ненавидишь так сильно, что хочешь убить… Луна проливает свой умирающий свет на ненавистное лицо, и вместе с луной постепенно умирает тот, кого нарисовали…
— Власть над Смертью,-прошептала Соня.
— Я же говорила,— казалось, Нуакшот удивлена невнимательностью своих слушателей,— я — Рисующая Смерть.
— Да, ты нарисовала смерть моего брата, и он умер…— Афолле был потрясен.— Он умер! Я видел, как он угасал с каждым днем. Его дыхание прервалось в ту минуту, когда луна исчезла на небе… Была ночь новолуния, черная, как душа убийцы. Мой брат знал, от чего он умирает.
