Юрий Никитин - Трое и боги
– Нашел? Гони шибче, а то задохнемся. Мрак меня совсем задавил!
– Чо? – прохрипел Мрак.
– Не дави, как бер. Вроде не толстый, а тяжелый.
– Терпи, – выдавил Мрак через силу. – Не видишь, идем вниз.
Таргитай не видел: если и снижались, то по очень широкой дуге. Или еще какой магической штуке. Но когда желудок подпрыгнул и опять полез по горлу, поверил. Сжался, сидел зеленый, на лбу выступила испарина. Одно дело бояться, другое – бороться со своим же желудком. Тот норовил выпрыгнуть, а когда Таргитай с усилием загонял обратно, во рту оставалось содержимое, и много.
Он сидел с раздутыми, как у хомяка, щеками, когда в пятки сильно стукнуло. Стены вспыхнули горелым дымком, исчезли. У Таргитая выплеснулось на твердую сухую землю. Мрак брезгливо отстранился:
– Олег, нас занесло не на Край Света?
Они стояли в середке ровной степи с короткой жесткой травой. Вдали темнела стена черного леса, в сером небе проползали тучи. Из-под ног шмыгнули серые комочки мышат.
Олег жадно хватал широко раскрытым ртом воздух.
– Не Край… Это уж точно…
– Ах да, ты и там наследил. Ну как там?
– Да ничего, – ответил Олег замученно. – Просто Край. Вон там, ближе к лесу, вроде дымок?
– Не один, – подтвердил Мрак. – Костры! Неплохо живут одноглазые. Если ты не промахнулся. Даже сюда несет горячим хлебом и вареной рыбой. Где только и берут? Степь!
Но даже Таргитай, не привыкший к раздумьям, видел, что это уже не Степь. Они привыкли называть Степью все, что было за черной стеной их непроходимого и непролазного Леса, но на самом деле здесь узкие клинья подлеска рассекали степные просторы, сливались, не давая проходу ни конному, ни пешему.
Особо много леса в низких балках, по берегам рек, озер и ручьев. Настолько много, что с летящего Змея можно бы и эти места принять за Лес. На самом же деле этот отличается от того тем, что здесь нет лесной защиты. Степь прокрадывается длинными языками, огибает рощи, по широкой дуге минует балки и овраги. Здесь и травы уже не те, и птицы другие, и ветер пахнет иначе.
А еще день-два скачки – леса истончатся, крохотные рощи растают вовсе. Взгляду откроется такая ширь, что пугает лесного человека и взвеселяет сердце степняка. Это глазам степняка больно, если видят хоть на горизонте юрту соседа!
Уже виден был огромный холм с плоской срытой вершиной. Виднелись крыши, крытые гонтой, а все городище окружали широченный ров и высокий частокол на вершине вала. Таргитая передернуло при виде зловеще черных заостренных бревен, представил забившиеся между ними сгустки темной крови, жирных мух, жуков, мокриц. Мрак хмыкнул: он уловил знакомый запах. Столбы смолили много раз: дерево под нею хранится лучше, служит дольше.
Ров по мере приближения разрастался, превращался в настоящее ущелье. Через него шел узкий мостик, правда, из толстых бревен. Но – без перил.
Их заметили, на единственной башенке появились двое воинов. Мрак пробурчал что-то под нос. Таргитай отсюда видел что-то неправильное в их лицах, чувствовал, как напрягся Олег.
Одноглазые, подумал он с холодком по спине.
К одноглазым относился как к калекам, но здесь не простые одноглазые! Целое племя одноглазых. Свирепых и лютых людоедов, чудовищных зверолюдей, лишь обликом похожих на человека…
Теперь невры замедлили шаг, Мрак разводил руки широким беспечным жестом. Не то желал всех обнять, не то прижать к груди и удавить.
Навстречу по мостику проворно перебежали около дюжины мужчин. Только двое были при оружии, но у невров волосы встали дыбом. Зачем оружие этим гигантам, да еще покрытым толстенной кожей, которую – отсюда видно! – стрелами не пробить, мечами не прорубить?
Каждый из них на голову выше невров, в плечах шире почти вдвое, а весит явно в пять-шесть раз больше. Каждый заломает тура или медведя голыми руками и унесет на одном плече.
Такие могут спать на голых камнях, шкура все стерпит, даже на снегу – с такой тушей замерзнуть трудно, тепла хватит на трое суток.
Сила и мощь от них струились такие, что чувствительному Олегу показалось, что вокруг них загибается воздух. Или не воздух – а магические линии, что пронизывают весь мир.
Но их рост и мощь невры оценили еще издали, а теперь жадно и с трепетом всматривались в лица. У всех короткие волосы, жесткие как у кабанов, узкие лбы, короткие носы с раздутыми ноздрями, широкие нижние челюсти. Два глаза злобно смотрят из узких щелочек под нависшими как скальные выступы надбровными дугами, а на грани лба и волос, почти прячась под ними, у каждого смотрит кроваво-красный третий глаз!
Олег прошептал потрясенно:
– Какие одноглазые… Трехглазые!
– А почему ж говорят… – слабо вякнул Таргитай.
– Замечаем только необычное.
Мрак первым совладал с собой. Голос его был бодрым и громогласным:
– Исполать вам, доблестные аримаспы! Мы наслышаны о вашей безмерной доблести…
Передний воин кашлянул, это прозвучало как удар грома, даже земля вздрогнула.
– Странник, ты заблудился? Мы не аримаспы, а алазоны. Я даже не слышал про аримаспов. Видать, ты заблудился с друзьями очень сильно.
Мрак ахнул, с угрозой повернулся к Олегу. Волхв побелел, беспомощно перебирал обереги. Таргитай откровенно таращил глаза на могучих аримаспов, ну пусть алазонов. Через мостик перебрались уже дети и женщины, с любопытством смотрели на чужаков. Некоторые женщины были, как и мужчины, обнажены до пояса. У каждой виднелся третий глаз. Олег отметил, что глаза различались цветом. Впрочем, у стражей кроваво-красный цвет начал уступать место более спокойным тонам. У детей на месте третьего глаза виднелся бугорок, словно глаз был закрыт приросшим веком.
Таргитай засмотрелся на крупных женщин, замечтался, глаза стали туманными и маслеными, как у кота возле бадьи со сметаной.
– У нас… бывает, – пробормотал Мрак наконец. – Идешь в храм, а как-то заносит в корчму… Само, клянусь!
Лица алазонов чуть смягчились. Наконечники копий уже не смотрели в сердца невров. Третий глаз у кого стал голубым, у кого серым. Мрак спросил с надеждой:
– А ваши охотники… они тоже не слыхали про аримаспов?
Передний покачал головой:
– Нет. Я знаю, потому что заходил дальше всех наших охотников… Впрочем, я вижу на ваших лицах печать страдания. Прошу погостить у нас, набраться сил.
Таргитай уже бездумно шагнул вперед, ему призывно улыбалась рослая алазонка, даже среди своих выделялась ростом и статью. Третий глаз ее блистал, как звезда в ночном небе, разгорался так, что начал освещать лицо. Олег замешкался, а Мрак сказал с натугой:
– Надо зайти. Ты сейчас и щепку не сдвинешь, а у них, глядишь, кто-то из стариков что-то да знает. А то и Тарху девки нашепчут.
