Александр Лекаренко - Остров Рака
Глава 12
Вечером он помог профессору вытащить на берег стол, пару кресел и посуду для чая. Хотя профессор ухмылялся и ерничал, но было очевидно, что ему до смерти надоело сидеть в своем бетонном бункере. – Прекратите называть меня профессором, молодой человек, - сказал профессор, прихлебывая чай и поглядывая на восходящую луну, - Я никогда в жизни ничего никому не преподавал. – Прекратите называть меня молодым человеком, - ответил он, - Я не молодой человек, но я не могу называть вас Анатолием, как вы того требуете, потому, что вы в два раза старше меня. – Тогда почему я не могу назвать вас молодым человеком, - профессор возмущенно вскинул седые брови,- Если вы в два раза младше меня? – Они оба расхохотались, глядя друг другу в лицо. В первый раз в жизни он чувствовал себя в своей тарелке, в своем кругу, в кругу этого единственного, старого человека с бородой до пупа и косой до задницы. – Скажите, пожалуйста, как вы умудряетесь заплетать вашу косу? – Долго тренировался, - ответил профессор, - Перед зеркалом. А теперь уже могу это делать и на ощупь. А что? Вам не нравится? – Очень нравится. Заведу себе такую же, если времени жизни хватит. Мне становится плохо. – Да, я понимаю, - профессор достал из кармана фляжку, - Метаболизм есть метаболизм. Я излечу вас от этого алкогольного дерьма, но сейчас – примите сто пятьдесят. – Ничего себе, - сказал он, отставляя фляжку. – Да, Саша, - кивнул профессор, - Этому коньяку уже больше двадцати лет. – Везет мне в последнее время на дармовые коньяки, - заметил он, переходя к чаю, - А вы знаете, Анатолий Кириллович, у всего изложенного вами накануне есть и другое название. – Какое же? – Шизофрения. – Действительно, - с готовностью кивнул профессор, - Есть. А также – психозы, алкогольные и наркотические. А также – одержимость, теологически говоря. Это все вопрос терминологии. Мы говорим – шизофрения, но никто не знает, что это такое. Мы говорим – мышление, но в мозге нет никаких центров мышления. Есть центры речи, крохотные, с горошину величиной и называемые зонами Брока и Вернике. А вы представляете себе, какими способами эти самые Брока и Вернике могли добыть эти драгоценные сведения? Роботическая система образования и воспитания заставляет людей верить, что деятели, вроде указанных господ, втыкающие иголки в мозги живым людям – это великие гуманисты. Вы – образованный человек, вы не верите в демонов. А в Освенцим, в Хиросиму, в Сонгми вы верите? Вы можете поверить, что Гете и Чикатило принадлежат к одному человеческому виду? – Вы сами сказали, что атлант вылазит на поверхность из обычного человека. – Да, но не всякого человека. Если у вас нет глистов, то из вас ничего и не вылезет, кроме обычного человеческого дерьма. Проблема, однако, в том, что атлант – это не глисты. Это та часть вашей нервной системы, о которой вы не просто не имеете осведомленности, а которая даже не существует до определенной точки, до точки перехода. – Что это значит? – Это значит, что когда в условиях стресса нервные связи между группой клеток вашего мозга, составляющие ваше «Я», распадаются, временно, как под влиянием ярости, например или навсегда, как под влиянием алкоголя, то мозг создает другие связи, в другом месте коры. Новый контур, в основном, повторяет старый, но с несколько иными характеристиками, интенсивность которых растет от частоты и силы закрепления. Если вы – обычный человек, то результатом может быть и рак, и энцефалит, и дебильность. Если вы – генетический атлант, то вы вылезете именно в этом месте. – Но как образуется атлант? – А как образуется мысль? – А почему вы все время называете этот процесс «атлант»? – Вот тут вы меня поймали, - профессор пожал плечами, - Просто, по привычке называю. Сами-то они называют себя по-другому. У меня записано, но повторить я не могу – одни сплошные гласные и придыхания. – И все-таки, почему вы стали использовать именно это слово? – Ну, хорошо, назовите – измененное состояние сознания, назовите – психоз, назовите – демон, как средневековые экзорцисты, которые были ближе всего к сути проблемы. Это все слова. За множественностью слов мы не видим реальность. За словами «научные достижения» мы не видим физика, сидящего себе и обдумывающего, как бы это кого-нибудь убить потехничней, чего бы такого изобрести, вроде атомной бомбы. За словом «демократия» мы не видим того факта, что она как была, так и осталась основанной на труде рабов. За воплем «экология!» мы не слышим воплей, умирающих от бомб и от голода. Но начинаем вопить «караул!», когда нам самим начинают валить бомбы на голову. Когда нам самим принимаются тыкать в мозг иголками господа Брока и Вернике, когда нас самих тащат в Освенцим, вот тогда мы вопим – «где же гуманность!» А до тех пор мы идиотически кланяемся слову «прогресс» и не менее идиотически смеемся над словом «дьявол». Мы фонетизируем реальность, без того, чтобы осознавать ее. Вы хотели узнать, что такое «атланты»? Ну, так вот она, реальность атлантов, - профессор небрежно махнул в сторону сумасшедшего творения из бетонных блоков, - В которой приходится жить.
Глава 13
В эту ночь он в первый раз за много месяцев выспался почти нормальным, почти не алкогольным сном, ну, может быть, при самой минимальной помощи этаминала.
Теперь они сидели за столом, вынесенным на берег моря, завтракая собранными у причала мидиями, галетами и салатом из овощей, выращиваемых профессором в гидропонной установке.
- Анатолий Кириллович, - сказал он, - Пожалуйста, не тяните с главным. Вы же понимаете, что мне хочется узнать, как атлантизм связан непосредственно со мной. – Я и не тяну, я все время вам об этом рассказываю, - профессор подергал себя за бороду, - Атлантов достаточно много в этом мире, их проблема в том, что они не всегда понимают, кто они такие. Им приходится учиться быть атлантами. Кто-то успевает, кто-то нет, но зла они, в любом случае, творят предостаточно. – Это как-то связано с реинкарнацией? – Профессор помолчал, - Все живое на Земле принадлежит к единой генетической цепи. Атланты никуда не делись. Динозавры никуда не делись – они продолжают вопить и сражаться в вашей крови и там же дышит кистеперая рыба, которая впервые высунула морду на поверхность воды. Ваша кровь – в буквальном смысле слова состоит из первичных существ, зародившихся в океаническом бульоне. Все человечество произошло от не более чем трехсот первичных особей, это скажет вам любой генетик. Среди ваших предков, Саша – Александр Великий, Цезарь и Владимир Красно Солнышко, это не мистика, это научный факт. Любой геофизик скажет вам, что ландшафт Земли меняется множество раз. Но для наших с вами дел грешных не имеет никакого значения, утонул или нет какой-то там материк или архипелаг где-то в атлантическом океане. Реальная Атлантида существовала в коре головного мозга и утонула там же, в океане из десяти миллиардов нервных клеток, число связей между которыми сопоставимо с числом атомов во Вселенной. Но ни сам архипелаг нейронов, ни специфический способ их взаимодействия никуда не делись. При определенных обстоятельствах они включаются наследственным генетическим кодом и Атлантида всплывает. Как свидетельствуют более чем столетние исследования в области антропоморфоза, человеческая нервная система возникла взрывообразно. Вот прямоходящее животное, а вот и вдруг – 1350 граммов мозгового вещества, человек. Но вы-то пользуетесь несколькими жалкими миллионами нейронов из десяти миллиардов, вам принадлежащих. Какая же это эволюция? Имея в виду конечный результат, здесь скорее контрреволюцией попахивает. – И что же во всех тех миллиардах? – Там Зверь, запечатленный на Тысячу Лет Мира. – Ну вот. Кто же здесь алкоголик со свихнувшимися мозгами, а кто – доктор наук, Анатолий Кириллович? – Ладно, - усмехнулся профессор, - Объясню попроще. В некоторое время произошло некое событие, которое дало человеку его огромный мозг. Затем произошло другое событие, которое выключило большую часть нейронов, обесточило компьютер. Между ними находится период, когда человек мог использовать гигантские возможности своей нервной системы на все 100%. Этот период мы условно называем Атлантидой. Так понятней? – Понятней. Но почему тогда вы называете атлантов расой? – Это следует из гигантской разницы в нейрологических характеристиках нынешних людей, которая отмечается даже в объеме мозга и никак не объяснимой иначе, с точки зрения существующих наук о человеке. Собеседования с атлантами только подтвердили наши выводы. В атлантические времена человечество состояло из двух видов, принадлежащих к одному семейству: доминирующей расы атлантов и подчиненной расы, собственно, людей. После нейрологической катастрофы обеим доставляя одинаковый минимум от прежнего имущества – процентов по пять. Но имущество-то было разного размера. Учитывая, что атлантов было меньше раз в сто, они почти не размножались, мы и имеем наш нынешний состав команды. – Почему состав? За тысячи лет они уже тысячи раз перетусовались между собой и на сегодняшний день у всех всего должно быть поровну, - он усмехнулся, - И по динозавру и по кистеперой рыбе в придачу. – Ничуть нет, - ответил профессор, - Половой диморфизм и рецессивно-доминантный характер межвидовой гибридизации внутри человеческого семейства встали на пути демократии. – И что это значит по-нашему, по-человечески? – Это значит, что атлантический генотип, который передается по мужской линии, может проскочить через поколения не-атлантских влагалищ и, выйдя на одну единственную атлантскую женщину, дать в результате чистокровную атлантскую особь. – Но и целую толпу гибридов? – Не такую уж большую толпу гибридов, одним из которых вы, без сомнения, являетесь. – А почему не чистым? – Потому, что чистокровный атлант не сидел бы тут и не разговаривал со мной. Он бы уже давно оторвал мне голову и пил бы мою кровь, а не мой коньяк. Чистокровный атлант – это бешеное, неуправляемое существо, обладающее паранормальными способностями, видали мы их. – Да чем же они были, эти атланты? – Богами. Языческими богами своего времени – властными, непомерно гордыми, жестокими, презирающими человеческую жизнь и безумно храбрыми, которые стали демонами во времени нашем. – Почему? – Потому, что они вынуждены прорываться на поверхность снизу, из инферно, ломая человеческую психику и мучая при этом и себя и людей. – Зачем? – Профессор подумал, почесал нос, - Чистокровный атлант – это уникальный приз, редкий выигрыш в сложнейшей генетической игре. Это уже не бог, но он в любом случае – сверхчеловеческое существо, обладающее гигантскими паранормальными способностями. Он не сразу и не всегда осознает свое атлантство, сообщить-то некому. Но когда и если та часть его психики, которая отделена от нас геологическими эпохами, возвращается к нему, то она встает на свое место, как часть головоломки. Он становится целостным существом. Не так же дело обстоит с вами, гибридами. Та часть вашей психики, которую мы условно называем «атлантом» - это осколок, отдельный нейрологический комплекс, всплывающий из глубин, подобно придонной мине, потерявшей якоря и с такими же последствиями. В лучшем для человечества случае вы превращаетесь в мятущихся бунтарей, в авангардных художников, быстро спиваетесь, стреляетесь – и слава Богу. В худшем – вы научаетесь пользоваться вашей машинкой и тогда становитесь какими-нибудь Александрами Великими или Гитлерами. Именно поэтому все Гитлеры, Александры, Чингиз-ханы, Петры и Тамерланы поначалу были забулдыгами, никчемными художниками, поэтами, бродягами и пьяницами. – Почему же вы спасли меня? – Потому, что я – не человечество, - ответил профессор.
