Дэвид Геммел - Тёмный Принц
— Царь говорит, что нет, — ответил он.
— Но это не ответ.
— Нет.
— Он тебе завидует, — тихонько сказал Александр.
Глаза Царицы расширились от неожиданности. — Тебе не следует говорить о вещах, которые не понимаешь, — укорила она. — Ты слишком мал, чтобы знать, что думает Царь. — Александр поймал ее взгляд, но ничего не сказал, и Царица вновь обернулась к генералу. — Ты ведь не покинешь нас?
Парменион покачал головой. — Куда мне идти, госпожа? Здесь моя семья. Я проведу осень в своем имении; Мотак говорит, там накопилось немало дел.
— Как там Федра? Ты ее видел? — спросила Олимпиада, сохраняя бесстрастный голос.
Парменион пожал плечами. — Пока нет. Когда видел ее в последний раз, была в порядке. Рождение Гектора было тяжелым, и она болела какое-то время.
— А остальные мальчики?
Парменион улыбнулся. — Филота все время бедокурит, но мать балует его, ни в чем не отказывая. Никки более спокойный; ему всего два, но он повсюду ходит за Филотой. Любит он его.
— Федре крупно повезло, — сказала Олимпиада. — Она должна быть очень счастлива.
Парменион допил свое разбавленное вино и встал. — Надо ехать домой, — сказал он.
— Нет! Нет! — запротестовал Александр. — Ты обещал мне рассказать про сражение.
— Обещания всегда нужно выполнять, — сказала Царица.
— Да, нужно, — согласился генерал. — Итак, спрашивай, юный принц.
— Каковы потери Македонии в бою?
Вытянув руку, Парменион погладил золотые волосы ребенка. — Твои вопросы летят, как стрелы, точно в цель, Александр. Мы потеряли немногим более трех сотен, около двухсот человек были тяжело ранены.
— Нам нужно больше хирургов, — сказал мальчик. — Погибших не должно быть больше, чем раненых.
— Большинство погибших — это ранние потери, — ответил ему спартанец. — Они до смерти истекли кровью на поле боя — до того как хирурги смогли их осмотреть. Но ты прав в том, что нам необходимо больше умелых врачевателей. Я скажу твоему отцу.
— Когда я стану Царем, у нас не будет таких потерь, — пообещал мальчик. — Ты станешь моим генералом, Парменион?
— Я тогда буду стар для этого, мой принц. Твой отец все еще молодой мужчина — и могучий воитель.
— Ну а я буду еще более могучим, — пообещал ребенок.
***
Встреча с Царицей и ее сыном всё еще занимала мысли Пармениона по дороге на север к его обширным владениям на Эматийской равнине. Мальчик, как все знали, был проклят, и Парменион одновременно со страхом и гордостью вспоминал бой за его душу в Долине Аида пять лет тому назад.
То было время чудес. Парменион, умирая от рака мозга, впал в кому — и очнулся в мире кошмара, сером, бездушном, исковерканном и бесплодном. Там ему повстречался маг, Аристотель, и вместе с умершей жрицей Тамис они попытались спасти душу еще не родившегося Александра.
Зачатому на мистическом острове Самофракии ребенку предназначалось стать человеческим воплощением Темного Бога, Кадмилоса, и принести в мир хаос и ужас. В Долине Проклятых была одержана маленькая победа. Душа ребенка не была уничтожена силой зла, но смешалась с нею, Свет и Тьма были здесь в непрерывной войне.
Бедный Александр, подумал Парменион. Чистое дитя, прекрасное и доброе, но в то же время — вместилище Духа Хаоса.
"Ты станешь моим генералом, Парменион?"
Пармениону так хотелось сказать "Да, мой принц, я поведу твои армии через весь мир."
Но что если Темный Бог победил? Что если добрый принц стал принцем демонов?
Сильный жеребец преодолел последний холм перед имением, и Парменион натянул поводья и остановился, глядя на свой дом. Белый камень большого дома сверкал на солнце, рощи кипарисов окружали его как часовые. Левее располагались дома поменьше для слуг и крестьян, а правее — конюшни, стойла и выгоны, служившие домом для боевых коней, которых разводил Парменион.
Генерал прикрыл глаза от солнца, осматривая землю вокруг большого дома. Там была Федра, она сидела у фонтана с Филотой и Никки, а маленького Гектора держала на руках. Сердце Пармениона успокоилось. Направив коня на восток, он спустился на равнину, обогнул большой дом и срезал к конюшням.
***
Мотак сидел в стогу, поглаживая длинную шею лошади, нашептывая ей успокаивающие слова. Она фыркала и пыталась встать. Мотак поднялся вместе с ней.
— Пока никакого движения, — сказал его помощник, Кроний, жилистый фессалиец, который стоял у яслей, ожидая, когда понадобится его помощь при рождении жеребенка.
— Хорошая девочка, — прошептал Мотак кобыле. — Ты справишься. Это же не первый, правда, Ларина? Ты уже родила трех прекрасных жеребцов. — Поглаживая лошадиную морду и шею, он пробежал руками по ее спине и подошел к фессалийцу.
У кобылы были схватки, и она находилась на грани изнурения. Старый фиванец знал, что такая задержка родов нетипична. Большинство кобыл жеребились быстро, не испытывая проблем.
В прошлом Ларина всегда приносила приплод быстро, и то были сильные жеребята. Но в этот раз ее покрыли фракийским конем, Титаном, огромным животным более семнадцати ладоней в холке.
Кобыла еще раз заржала и легла. Оттолкнув Крония, Мотак аккуратно просунул в нее руку, ладонью нащупав оболочку плода.
— Осторожней, хозяин, — прошептал фессалиец. Мотак крякнул и обругал его, а тот усмехнулся и закачал головой.
— Да! Он выходит. Я чувствую его ноги.
— Передние или задние? — нервно спросил Кроний. Рождение задом наперед, как они оба знали, означало бы, что скорее всего жеребенок родится мертвым.
— Не могу сказать. Но они двигаются. Погоди! Чувствую голову. Зевс, она такая крупная. — Вытащив руку, Мотак встал и потянулся. Последние два года его спина постоянно деревенела, плечи ныли и хрустели. — Раздобудь немного смазки, Кроний. Не то, боюсь, жеребенок разорвет ее.
Фессалиец побежал к дому и вернулся через несколько минут с мехом животного жира, используемого в основном для покраски потолков, чтобы предотвратить трещины в кирпичах и развалы. Мотак взял мех и понюхал его.
— Не годится, — проворчал он. — Оно почти прогоркло. Возьми оливкового масла — да поторопись!
— Да, хозяин.
Он принес большой кувшин, в который Мотак погрузил свои руки, втер масло внутрь тела кобылы, вокруг головы и копыт жеребенка. Кобыла еще раз напряглась, и оболочка плода выдвинулась ближе.
— Вот так, Ларина, дорогая моя, — сказал Мотак. — А теперь еще чуть-чуть.
Двое мужчин ждали возле кобылы, пока не показалась плацента, бледная и полупрозрачная. Передние ноги жеребенка виднелись сквозь мембрану.
