Евгений Щепетнов - Зверь
– Я доставлю пояс судье! Возможно, нужно будет выступить в суде, рассказать, как все было. Так что никуда не исчезайте – я вас найду. А может, и не понадобитесь – мы же все видели, знаем… Все, пойдем, парнишка.
Все четверо вышли из трактира и пошли по улице – Адрус в центре, старший патруля впереди, двое других стражников чуть сзади. Сумку со снадобьями стражник повесил на шею Адруса – и слава Создателю, ведь Звереныш опасался, что тот выбросит дорогущие травы в придорожную канаву.
– Как же тебя угораздило убить Аспраса? – недоуменно покачав головой, спросил стражник. – И зачем? Теперь начнется… Аспрас работал со своей шайкой на этом рынке, теперь будет передел территорий! Кто там у нас пасть раскрывал на Портовый рынок, парни? Хоцаль Мелкий?
– А еще Эстус Голова, Анрос Хитрый и Асана Язва, – хмыкнул высокий худой стражник, потеющий под тяжелым шлемом, начищенным до зеркального блеска. – Откуда ты взялся, придурок? Кто тебя прислал? Командир, странно это все… Как это – такой красавчик и убил Аспраса? Может, они врут?
– А кто вам сказал, что я убил Аспраса? – равнодушно спросил Адрус. – Эти двое парней все время были со мной. Откуда вы знаете про убийство?
– Вот ты глупый! – широко ухмыльнулся стрелок с арбалетом, который тот так и держал наготове, не расслабляясь ни на секунду. – На рынке везде глаза и уши! Неужели ты думаешь, что их было только двое? Нам тут же сообщили, сказали, куда ты пошел, ну и…
– Вы же знаете, что я только защищался, – мрачно бросил Адрус, глядя по сторонам и отмечая, что здесь, на рынке, слишком многолюдно. – Он хотел меня убить. Вам-то какое дело до этого Аспраса? Вы что, на него работаете? Вернее, работали…
– Вот видишь, что ты наделал? – Старший стражник укоризненно покачал головой. – Все было тихо, спокойно, а теперь что? Будет война! Аспрас всех сдерживал, не давал развернуться! А ты снял эту гирьку с чаши весов, и что получилось? Вернее, получится… Нет, парень, ты придурок! Так на какого мага ты работаешь? Раб? Или вольноотпущенник? Если раб – ответит хозяин. Если вольноотпущенник, то… в общем, ясно.
– Он что, вам платил?
– Тебе-то какое дело? Нос суешь куда не надо! Ничего, скоро его тебе укоротят, – стражник зло ощерился и превратился из полноватого доброго дядюшки в подобие цепного пса. – Скотина! Теперь пока все утихнет, пока утрясется – сколько мы денег потеряем?!
– А не боишься, что я в суде все это скажу? О том, что ты берешь деньги с преступников? О том, что обираешь арестованных? Зачем мои деньги забрал?
– Парень, да ты гнилой, да? Ябедник? – Стражник довольно хохотнул, и двое подчиненных поддержали его радостным смехом, напугавшим старушку, проходившую мимо с корзинкой на голове. Она вздрогнула, пригнулась и заспешила, шлепая по мостовой сандалиями с деревянной подошвой. Когда рядом с тобой радуются жизни сильные мира сего – лучше убежать подальше, чтобы веселье не зацепило тебя смертельным мечом.
Отсмеявшись, старший стражник нахмурился и сплюнул под ноги пленнику:
– Никто тебе не поверит, никто и слушать не будет. Посидишь пару недель в темнице, и сразу забудешь о том, что у тебя якобы были какие-то деньги. Зачем они тебе? Скоро окажешься на рудниках, а там деньги не нужны. Так что заткнись и шагай, пока не получил по башке вот этой дубинкой! Как же ты сумел свалить этого громилу, вот что интересно! Хотя – наплевать. Повезло, да. Скорее всего повезло. Это уже дело судьи – пусть разбирается.
Стражник любовно погладил дубинку черного дерева, окованную медными кольцами, поправил ее на поясе и зашагал дальше, не обращая внимания на пленника.
Городской суд находился в часе ходьбы по кривым улицам города. Если бы можно было подняться над крышами и полететь, как птице, – до цели летели бы минуты две-три, не больше, но городской лабиринт не позволял двигаться прямо, только меняя направление движения, как парусный корабль, идущий против ветра.
Адрус знал, что старая часть города, по которой они сейчас шли, была построена с таким расчетом, чтобы сильнее затруднить врагу прохождение к центру столицы, – плоские крыши домов служили площадками для стрелков из луков и арбалетов, с дома на дом можно перебираться, имея широкую длинную доску или просто сильные ноги, способные перебросить тело с одной крыши на другую. Чем дольше враги пробирались по лабиринтам, подставляясь под выстрелы защитников города, тем меньшее их количество могло добраться до святая святых – императорского дворца, который был крепостью в крепости.
Прохожих стало меньше – это не то место, где собираются простые люди, центр города состоит из больших поместий, особняков, в которых живут те, кто не желает, чтобы каждый встречный совал нос в их дела, а значит, каждый особняк окружен высоченной стеной, сравнимой по высоте с городскими укреплениями. Среди дня тут вообще затишье – каждый уважающий себя человек должен отдыхать после вкусного обеда, а вся многочисленная челядь обязана блюсти покой своего господина – не топать, не греметь, не шуметь, не громыхать колесами повозок по булыжной мостовой. Послеобеденный отдых – дело святое, и не понимают этого только деревенские безродные мужланы.
Стражники молчали, утомленные солнечным жарким полднем и навьюченным на них железом, молчал и Адрус, которому все было ясно, он ощущал злобу и холодную ярость. Как вообще может существовать этот мир, в котором разбойники платят дань тем, кто обязан искоренять этих самых разбойников и защищать от них жителей города? И стоит ли жить таким продажным тварям?
А еще Адруса злила мысль о том, как легко его провели парни из воровской шайки, – ведь они прекрасно знали, что последует за убийством вожака, ждали, что стража скоро появится и арестует Адруса. Ярость кипела, клокотала, искала выхода.
Впрочем, как обычно, на каменном лице Звереныша не отражалось ни злости, ни раздражения – ничего, кроме умиротворения и спокойствия, как у статуи над склепом родового кладбища императорской семьи.
Оглянувшись по сторонам, Адрус чуть замедлил шаг – незаметно, но так, что оба конвоира, идущие позади, оказались ближе и сбоку от пленника. Старший впереди.
Все трое сонные, скучные. Жарко. Ни ветерка, ни прохлады. Каменные стены, сжимающие улицу, как змеи-удавы свою жертву, пышат жаром, как раскаленные кухонные плиты.
Внимание ослаблено, на пленника – вполглаза. И что может сделать худой парнишка, да еще и со связанными за спиной руками?
Правая нога взметнулась вверх мгновенно, будто ею выстрелили из катапульты. Пятка врезалась в переносицу стрелка из арбалета так, что кость не выдержала, хрустнула и провалилась в мозг, белые острые осколки пронзили желтовато-красное вещество, превращая хранилище разума в комок кровавой плоти.
