Гай Гэвриел Кей - Поднебесная
– Они будут здесь, Шэнь Тай. Они в твоем распоряжении, пока ты не покинешь Ма-вай.
– О! – произнес Тай. Ему удалось улыбнуться. Обе женщины улыбнулись в ответ. Он осторожно прикрыл дверь. Два больших окна оказались распахнуты, шторы подняты. Было еще светло. Он не думал, что здесь они могут действительно уединиться, но не верил, что кто-нибудь захочет за ним шпионить. На маленьком, лакированном столике подогревалось вино на жаровне. Он увидел, что чашки, стоящие рядом, из золота. Тай был поражен. Цянь подошел к столику, налил две чашки. Подал одну Таю. Поднял свою, салютуя, и опустошил ее, потом налил себе еще.
– Что только что произошло? – спросил Тай.
Свою чашку с вином он поставил на столик. Тай боялся больше пить. Его еще не отпустило напряжение того собрания, которое они только что покинули. Он знал, что такое бывает и во время войны. Сегодня разыгралась битва. Его посадили в засаду, он участвовал в поединке. Не обязательно со своим настоящим врагом. Враг… Опять это слово…
Цянь поднял брови:
– Что произошло? Ты создал очень красивые стихи, и твой брат тоже. Я запишу для себя оба.
– Нет, я имею в виду…
– Я знаю, что ты имеешь в виду. Я могу судить о стихах. Но не могу ответить на другой вопрос.
Цянь подошел к окну. Выглянул наружу. С того места, где стоял Тай, он видел роскошный сад. Впрочем, сад и должен быть роскошным. Это же Ма-вай. Немного дальше к северу находились гробницы Девятой династии.
– Я думаю, за другим экраном сидел император.
– Что? – Цянь быстро обернулся. – Почему? Откуда ты…
– Я не знаю наверняка. Я так думаю. Два разрисованных экрана, и то, что госпожа Цзянь и принц делали вместе… чувствовалось, что это предназначено для зрителя, и этот зритель – не я.
– Может, и ты.
– Я так не думаю. Никогда не слышал, чтобы принц Шиньцзу вел себя так… говорил так…
Они оба подыскивали слова.
– Так властно?
– Да. Я тоже, – почти неохотно согласился Сыма Цянь.
– Он бросал вызов Чжоу. И он не мог делать это, не зная – наверняка! – что его отец об этом узнает. Поэтому мне кажется…
– Что он делал это для императора?
– Да.
Последнее слово Цяня повисло в воздухе, со всеми очевидными последствиями и всеми теми последствиями, которых они не могли видеть. Слабый ветерок за окном доносил аромат цветов.
– Ты нас видел? Оттуда, где сидел?
Тай кивнул:
– Она это все устроила. Так что же там произошло? Мне нужна помощь.
Поэт вздохнул. Снова наполнил свою чашку. Показал Таю на его чашку, и тот нехотя выпил. Цянь пересек комнату и долил ему вина. Потом сказал:
– Я провел жизнь в движении по городам и горам, рекам и дорогам. Ты это знаешь. Никогда не занимал никакого места при дворе. Никогда не сдавал экзамены. Шэнь Тай, я не тот человек, который может объяснить тебе, что происходит.
– Но ты слушаешь. Ты наблюдаешь. Что ты услышал в том зале?
Глаза Цяня ярко блестели. Вечерний свет лился в окна. Комната была большой, изящной… приветливой. Место, где можно расслабиться, найти покой. Вот для чего всегда существовал Ма-вай.
Поэт сказал:
– Я полагаю, первому министру сделали предупреждение. Не думаю, что это будет стоить ему его должности.
– Даже если он замышлял убийство?
Сыма Цянь покачал головой:
– Да. Даже если бы ему удалось тебя убить. Скажут: какой смысл иметь столько власти, если не можешь использовать ее, чтобы избавиться от человека, который тебе не нравится?
Тай смотрел на него и молчал. Цянь продолжал:
– Они бы с радостью позволили ему тебя убить – до появления коней. Это не имело бы никаких последствий. Сделал ли он это из-за женщины или чтобы ты не стал угрозой его советнику, твоему брату. Никто и глазом бы не моргнул, если бы ты погиб у Куала Нора или в дороге. Кони изменили ситуацию. Но сегодня, я думаю, речь шла о Рошане. Твое присутствие было предостережением для Чжоу. Он рискует, вот что они ему говорили. – поэт налил еще одну чашку. И опять улыбнулся. – Мне очень понравилось: «холодные звезды на белые кости глядят».
– Спасибо, – ответил Тай.
Среди тысяч писателей Катая Девятой династии было два выдающихся поэта. Этот человек – один из них. Можно уйти к предкам счастливым, унося с собой похвалу написанным тобой строчкам от Сыма Цяня.
– И все же, я только что получил от тебя совет, – заметил Тай.
– Отнесись к нему с осторожностью, – посоветовал поэт. – Я не претендую на мудрость.
– «Претендуют на что-то те, которые этого не имеют», – процитировал Тай; поэт должен знать эту строчку.
Цянь колебался.
– Шэнь Тай, я не склонен к скромности. Я всего лишь честен. Я все время возвращаюсь к этому нефриту и золоту, они меня притягивают. Сандаловое дерево и слоновая кость, шепот и аромат женщин. Но только для того, чтобы нанести визит, попробовать на вкус. Это не мой дом. Меня тянет сюда, а когда я приезжаю, меня тянет уехать. Человек должен считать двор своим домом, чтобы понимать его.
Тай открыл рот, чтобы ответить, но понял: он не знает, что хотел сказать. А Цянь продолжал:
– В Да-Мине или здесь, в Ма-вае, больше красоты, чем в любом другом месте, где люди построили дворцы и разбили сады. Возможно, сейчас здесь больше красоты, что когда-либо раньше. Кто станет отрицать чудо и великолепие этих мест? Или противиться желанию увидеть их?
– Или бояться, что это может закончиться? – спросил Тай.
– Это один из страхов, да. Иногда я радуюсь, что уже не молод, – Цянь поставил свою чашку. – Меня ждут, друг. Две женщины обещали мне поиграть на флейте и угостить вином с шафраном, когда зайдет солнце.
Тай улыбнулся:
– Ни один мужчина не должен мешать другому в этом случае.
– Воистину. Ты идешь?
Тай покачал головой:
– Мне нужно подумать. Полагаю, сегодня ночью будет пир? Я понятия не имею, как себя вести.
– Из-за Вэнь Чжоу?
– Да. Нет. Из-за моего брата.
Поэт посмотрел на него:
– Ему не следовало делать того, что он сделал.
Тай пожал плечами:
– Он – глава нашей семьи. Он скажет, что Ли-Мэй обеспечила нам уважение и положение в обществе.
– В этом он прав, – глаза поэта снова блеснули в отраженном свете. – И все же, я бы понял, если бы ты убил его за это. Но я не слишком разбираюсь в таких вещах.
– Я тоже не уверен, что разбираюсь, – ответил Тай.
Цянь улыбнулся, но у него был мрачный вид. Невольно вспоминалось, что в свое время он был воином.
– Возможно. Но тебе нужно стать умным, Тай. На короткое время или надолго. Ты теперь важная персона.
– «Мир может подносить дары или отраву в драгоценной чаше», – процитировал Тай.
Выражение лица поэта изменилось.
– Этого я не знаю. Кто написал?
