Вадим Панов - Последний адмирал Заграты
— И неплохо было бы оснащать аэропланы хотя бы небольшими пушками, — добавил капитан «Длани справедливости». — Пулеметами цеппель не завалишь.
— Завалишь, если постараться, — не согласился Нестор. — Но стараться придется долго.
— Не забывайте, что нормальные аэропланы появились всего десять лет назад, — пробурчал Нучик. — Всему свое время.
— И нужно развивать радиосвязь, — продолжил Гуда. — Если на каждом самолете будет установлена рация, командование получит возможность управлять сражением, а не оставлять его на откуп летчикам…
— Которые неспособны справиться с плохо вооруженным цеппелем, — хрюкнул Нучик и тоже опустил бинокль. — Как долго продлится бой?
— Как только мы подойдем на пушечный выстрел, события начнут развиваться быстрее, — пообещал Нестор. И обратился к капитану: — Мы в прямой видимости. Как думаете, им понравилась «Длань справедливости»?
— Полагаю, адир, они крайне удивлены.
— Святой Альстер!
— Чтоб меня пришпа сожрала!
— Манявка спорочья…
— Мама!
Последнее восклицание бросил маленький Георг, которого Лилиан за ручку привела на мостик. Сама же девушка ограничилась другим:
— Помпилио! Что это?
— А я все думал, откуда взялись самолеты, — пробормотал адиген, поглаживая правой рукой подбородок. — Всю голову сломал.
— Сдается мне, военно-воздушный флот Герметикона только что устарел, — ошеломленно произнес Базза.
— Пожалуй…
«Длань справедливости» выскользнула из облаков внезапно, явилась лигах в пяти от «Амуша», но даже на таком расстоянии сравнение с пришпой не казалось надуманным.
«Длань справедливости» была огромна.
И грозна.
И огромна.
Две колоссальные сигарообразные оболочки — по шестьсот тысяч кубов каждая, не меньше! — соединялись открытой палубой размером с хорошее поле, с которого взлетали боевые самолеты. Орудийных платформ было немного, однако стояли на них не легкие «Марту», как на «Амуше», а дальнобойные стомиллиметровые пушки, больше подходящие для тяжелого доминатора.
А еще — настолько большие стабилизаторы, что разум отказывался воспринимать их размеры. А еще — гигантские моторные гондолы. Лопасти винтов сделали бы честь любой мельнице, но на фоне невероятного корпуса они казались мизерными. А еще — длиннющие гондолы…
«Длань» была настолько ужасающа в своем величии, что младшие принцы испуганно прижались к Лилиан. Стоящий у двери Валентин крякнул. Генрих отступил к Помпилио, а тот, в свою очередь, как ухватил себя за подбородок, так и не отводил руку, продолжая разглядывать невероятный корабль Нестора. И только Базза ухитрился стряхнуть с себя оцепенение:
— Лево руля на тридцать!
— Есть лево руля на тридцать!
«Амуш» стал стремительно забирать к востоку.
— Нам не совладать с его пушками! Нужно обойти!
Дорофеев догадался, что огромная «Длань» неспособна тягаться с «Амушем» в скорости, и не ошибся: посланный противником снаряд разорвался метрах в пятистах от спешно поворачивающего цеппеля.
— Крутой, но неуклюжий! — Базза врезал кулаком по приборной панели и схватился за переговорную трубу: — Бедокур! Самый полный! Мы уходим!!
— Не уйдут, — спокойно произнес Нестор.
— Они мчатся к точке! — завизжал Нучик. — А мы даже не развернулись!
— Мы почти развернулись, барон, — уточнил Гуда. — И скоро их догоним.
— С нашей-то черепашьей скоростью? Вы смеетесь?!
— Во-первых, им придется остановиться, чтобы создать «окно», — невозмутимо объяснил Нестор. — А во-вторых, вы совершенно забыли о самолетах.
— Э-э…
— Но вы правы, барон: во избежание подобных ситуаций, цеппели класса «Длани» должны действовать при поддержке хотя бы одного быстроходного крейсера. — Гуда сделал пометку в блокноте и деловито распорядился: — Машины на полную. Второе крыло к взлету. Носовым орудиям открывать огонь без приказа…
Точка!
Любимая! Долгожданная! Спасительная!
Изображение стало объемным. Солнце и планеты округлились, налились весом и красками, призывно засияла Сфера Шкуровича, словно намекая: бросай свой «хвостик», Галилей, соорудим интимную связь через миллиарды и миллиарды лиг, соединим через волшебное «окно» далекие миры…
Точка!
Галилей расхохотался, потянулся к трубе, собираясь приказать Дорофееву остановиться, но замер — объемное изображение всё еще оставалось подернутым рябью.
— Не может быть! Не может! Нет!!
Увидев рябь впервые, астролог счел ее обыкновенной помехой, вызванной некачественным соединением, однако теперь, на точке, она означала…
— Галилей!
Она означала, что ему придется и дальше сидеть у запущенного наполовину астринга, наполовину в Пустоте, наполовину в реальности. Сидеть и впитывать в себя ту дрянь, которую выплевывает разогнанный Философским Кристаллом астрелий. Сидеть и надеяться на чудо, потому что выключать астринг Квадрига права не имел.
— Галилей!!
Астролог взялся за трубу и хрипло ответил:
— Не меньше двадцати минут, капитан. По курсу гуляет «Сучий всполох».
Подлая Пустота решила пошутить.
— Двадцать минут?
— Галилей не ошибается.
— Базза, мы можем подняться еще выше?
— Там слишком сильный ветер, мессер! Нас выбросит из точки!
— Лилиан, почему мы не улетаем? — Георг испуганно трясет руку девушки. — Я боюсь!
— Астролог пытается создать «окно», скоро у него получится…
Мостик прошивают пули. Четыре пули. Вылетели из пола, оставив после себя идеально круглые отверстия, и спрятались в потолке.
— «Шурхакены», — невозмутимо сообщает Валентин.
Генрих стискивает зубы и обнимает Густава. Лилиан судорожным жестом гладит маленького Георга по голове и переводит взгляд на своего героя.
Помпилио вздыхает.
Западня.
Пулеметы и пушки «Амуша» не справляются. Им помогают выскочившие на открытый мостик вулениты, стреляют по аэропланам из дальнобойных винтовок, но всё равно: пулеметы и пушки не справляются. Лупят, не переставая, но не справляются. Сбили всего один аэроплан — слишком мало, учитывая размер стаи. Очень мало.
Хитроумные подвески позволяют стрелкам вести огонь почти отвесно вниз, однако изрядный кусок днища все равно остается без прикрытия, и самолеты умело этим пользуются. Они не могут подняться на высоту «Амуша», а потому заходят снизу, резко забирают вверх, расстреливают беззащитное пузо цеппеля, отворачивают и уходят почти безнаказанными. Они атакуют по очереди, один за другим, но их настолько много, что пули прошивают цеппель почти непрерывным потоком. А сзади «Амуш» подпирает неповоротливая махина, продолжающая плеваться аэропланами и ждущая, что цеппель снизит скорость, подставившись под пушечный выстрел.
