Джулиан Мэй - Золотой торквес
– Вы можете отрицать очевидное, но ряды человечества смяты! И – как следствие – численность армии резко сократилась. Однако виноваты в том не люди и не доблестные воины тану, а мы!
Нарастающий рокот скатился в пропасть гробовой тишины.
– Это результат нашей доверчивости и морального разложения! Мы стали использовать в Битвах сперва животных, прирученных людьми, затем самих людей. Да… мы усыновили человечество. Люди ведут за нас бои, выращивают для нас хлеб, добывают руду, производят материальные блага. Они управляют нашей торговлей, просачиваются в наши священные Гильдии и даже смешивают свою кровь и свои гены с нашими! Но это еще не все. Мы сами навлекли на себя высшее унижение: человек уже претендует на наш трон!
В огромном шатре повисло звенящее молчание. Наконец раздался громкий голос Селадейра, лорда Афалии:
– Что же здесь позорного, Стратег? Эйкен Драм в одиночку, без оружия бесстрашно бросается навстречу врагу, в то время как некоторые высокопоставленные особы отсиживаются за непроницаемыми экранами и рассуждают о древних правилах игры, которые больше не пугают фирвулагов – не говоря уже о том, чтоб разбить их!
Высказывание было встречено взрывом аплодисментов, а Селадейр добавил:
– Враг объединился с людьми. Финия пала. Их копьеносцы научились справляться с нашей конницей. Так что же, нам вернуться к древним правилам и сложить головы, ликуя от счастья, что наша честь осталась незапятнанной? Или, последовав за юношей, избранником Мейвар, изведать вкус победы?
На этот раз от криков затряслись стены и потолок павильона, кубки и тарелки заплясали на столах. Но лик Аполлона остался незамутненным, лишь сияние его очей стало таким мощным, что многие попадали навзничь, заслоняя глаза.
– Позвольте все же поведать вам, – произнес Стратег (на этот раз голос его прозвучал угрожающе тихо), – какова будет цена такой победы. Из уст человека, ученого, пользующегося огромным авторитетом в Галактическом Содружестве, вы услышите о том, какое будущее ожидает нас. Сам Тагдал поручил ему проанализировать наши связи с человечеством и сопутствующие этим связям негативные факторы с целью опровергнуть мое давнее противодействие человеческой ассимиляции. Ученый провел вполне объективное исследование. Многие из вас были проинтервьюированы им или его ассистентом, нашим покойным братом-творцом Агмолом.
С этими словами Ноданн поднял зеленую картонку, дар любви Брайана Мерси.
– Вот копия недавно завершенного им отчета. Но лучше он сам все объяснит. В процессе изысканий на нем не было золотого торквеса, а сегодня он надел его, дабы вы могли исследовать его ум и убедиться в правдивости утверждений. В результате принуждения, оказываемого мной, он не утаит от вас ни одного вывода своего отчета, включая последствия использования железа. Советую внимательно прислушаться к словам Брайана Гренфелла. Это не займет много времени, ведь вскоре нам предстоит вернуться на Серебристо-Белую равнину. Когда восходящее солнце принесет заключительный день Великой Битвы, надеюсь, вы уже сделаете выбор, под чьим знаменем сражаться – вашего Стратега или вашего извечного врага.
Ил и листья лотоса, устилавшие дно Большого Гнилого болота, а также манговые заросли, ибисы, белые цапли, пеликаны, что когда-то гнездились здесь, – все погрузилось в море. Лишь самые высокие островки еще торчали над поверхностью воды; на них обезумевшие звери отчаянно боролись за выживание, пока не потонули или сами не бросились вплавь. Более удачливые нашли убежище на внушительной дамбе из вулканических пород, но и этим приходилось карабкаться вверх по застывшей лаве, поскольку вода продолжала прибывать. Достигнув вершины, животные совсем выбились из сил, чтобы искать другого пристанища. Да и где искать: противоположный склон плотины был отвесный и гладкий, и поэтому бедняги сжались в кучу под луной. Клыкастые водяные олени, карликовые лошади, длиннотелые кошки, крысы, черепахи, змеи, амфибии и прочие согнанные с насиженных мест твари уже не проявляли друг к другу враждебности. Как хищные, так и жертвенные инстинкты были притуплены разрушением окружающего мира.
Вода поднималась, давила всей тяжестью на естественную плотину, просачивалась в трещины, проникала сквозь жесткий слой слежавшегося пепла. Отдельные потоки находили дорогу среди камней, окаймляющих Длинный фиорд. Когда поток подступил к дельте Южной лагуны, тысячи маленьких струй брызнули из этого узкого каменного ложа.
В бывшем Гнилом болоте, там, где раньше разгуливали фламинго, уровень воды достиг восьмидесяти метров. Впервые за два с лишним миллиона лет косяки рыб попадали от утесов южной Испании прямо к берегам Марокко.
9
Его опять выудили из теплой, уютной мглы.
О Господи, ну почему, почему его не могут оставить в покое?! Оставить в ожидании последней встречи? Ведь он уже принес жертву богу-солнцу, объяснил этим варварам, почему закрытие врат времени надо только приветствовать, почему тану следует остерегаться чрезмерной зависимости от человеческой технологии.
Как ловко, однако, Стратег повернул статистические данные к своей выгоде! Но он, разумеется, пощадит Мерси и верных гибридов. Ведь погромы столь разорительны, а красавец Аполлон всегда был рациональным человеком и заботливым мужем.
Вещая через свой золотой торквес, Брайан все подтвердил. Бедный Агги был, несомненно, прав, утверждая, что этот обруч облегчает общение (так оно и есть, особенно если ангел-хранитель поддерживает тебя, когда ты выползаешь из вязких цепочек). По окончании краткой лекции общественное мнение отвернулось от Эйкена Драма. Брайан нимало не удивился. Эти дикари вспыльчивы, непостоянны и легковерны, прямо как ирландцы.
Затем Ноданн проводил его к Мерси. И она вслед за Агмолом продемонстрировала то, чего ему недоставало раньше, когда на нем не было золотого торквеса. Даже полностью сознавая, что на сей раз ему не выбраться, он все равно добровольно отправился с ней в ослепительный полет и в долгое падение.
«Свободен, но не от тебя, не от твоих диких глаз, Мерси. Я буду любить тебя до смерти.»
– Ну выходи же, выходи оттуда! Помоги мне малость. Я не самый лучший целитель в королевстве, но кое-что еще умею. Давай, Брайан! Ты ведь помнишь меня, правда?
«Да, я умираю, но, умирая, вижу, как она проходит мимо, умираю…»
– Он так и будет вертеться, пока ты не двинешь ему по кумполу, Властелин Ремесел.
– Да заткнись ты, шлюха в мужском платье! Я твои шарики уже собрал, так что не мешай… Ну, очнись, Брайан! Открой глаза, сынок!
Круглое нахмуренное лицо, висячие серебряные усы, позади светится желтое утреннее небо со странно багровыми перистыми облаками. Он закрыл глаза, призывая тьму и воспоминание о Мерси.
