Столичный доктор - Линник Сергей

– Доктор, я к вам по деликатному поводу!

– Представьтесь сначала.

– Поручик Радулов Станислав Сергеевич. – Военный даже щелкнул каблуками сапог.

Потом снял шинель, отряхнулся от снега. Здравствуй, настоящая русская зима. Морозы за сорок, метели… А ведь я к такому совсем непривычный! В будущем если минус двадцать стукнет в столице на пару дней, все, тушите свет, ледяной апокалипсис наступает. Ладно, привыкну.

– Евгений Александрович Баталов, – назвался я, вытащил из стопки чистую карту. Начал заполнять. Возраст, род службы…

Пока писал, резко осознал, что приемному кабинету очень скоро понадобится, во-первых, уборщица, а во-вторых, мне кровь из носа нужен фельдшер. Без помощника я тут очень быстро сдохну, особенно если поток пациентов будет большой. Ладно, полы может помыть и Кузьма. Хотя начнет ныть. Но как без фельдшера?

– На что жалуетесь? – начал я с традиционного вопроса.

Поручик вздохнул, выглянул в соседнюю комнату. Там никого не было. Радулов плотно прикрыл дверь, помявшись, произнес:

– На жопу.

Ну вот. Первый геморрой на мою голову. И как его лечить? Лигирования нет, свечей нет. Прописывать холодный огурец внутрианально? Даже не смешно. Так, главное сохранять на лице покер-фейс, не улыбаться, вообще никак не реагировать. Еще обиженных пациентов мне не хватает.

– Пожалуйте за ширму.

Ситуация оказалась проще, чем я опасался. Обычный гнойный фурункул на правой ягодице. В народе неправильно его называют чиреем. Достал из шкафа спиртовой раствор в бутыли, помыл руки с мылом. Перчаток нет, халата нет, маски – тоже. Последнюю можно сделать самостоятельно. Нужно! И срочно… Очки! Вот что мне еще требуется. Очки без диоптрий. Вот брызнет фурункул гноем, и привет воспаление роговицы или конъюнктива. А до антибиотиков полвека пехом и ползком. И глаз терять совсем не хочется – у меня их всего два.

Продезинфицировал место операции, аккуратно вскрыл фурункул. Гноя было немного, быстро почистил внутри, залил спиртом. Заклеил пластырем, огромный моток которого лежал в нижнем ящике шкафа.

Поручик вел себя достойно, болтал ни о чем. Судя по его рассказам, чирей на заднице у кавалеристов – обычное дело. Занятия в манеже, неудачная посадка в седле, натер попу. В ранку попали бактерии, привет, фурункул.

– Сколько с меня, доктор? – Радулов натянул штаны, достал бумажник.

– Сколько не жалко.

Расценок я не знал, поэтому, чтобы не смущать поручика, отправился мыть руки. Да и армейские поручики, настолько я помню, миллионерами редко были. Странно, конечно, что он не обратился за помощью к войсковому лекарю, по службе.

По возвращении обнаружил на столе серебряный рубль. Ну что ж… С почином.

Стоило печкам нагреть помещения, как на огонек потянулся народ. В основном обычные москвичи: чиновники, студенты, военные. Были купцы, причем парочка старообрядцев, с бородами, двуперстным крещением. По нему их и опознал. Случаи все несложные: ОРВИ, растяжения, даже мозоли. Последние я никогда не удалял, но быстро набил руку. Распарить, надрезать… Все-таки в хирургии пятнадцать лет, кое-чего нахватался.

Потом пристав привел жену, мадам Блюдникову, морщинистую женщину с сединой в волосах. И кашляла она очень плохо. Послушал легкие, дал градусник. Итак, что у нас в наличии? Плохие хрипы в правом легком, температура тридцать восемь с половиной. Самая гнилая лихорадка, от такой кидает то в пот, то в озноб, что здорово изматывает. Будь я в двадцать первом веке, назначил бы флюорографию, анализы на инфекцию и сразу бы прописал антибиотики широкого спектра. Исключить бактериальное воспаление легких. Но где я и где тот самый век?

Чем же лечить? Нашел в аптечном шкафу грудной сбор: чабрец, корни алтея и солодки, молотый подорожник. Ну куда без последнего?

– Заваривать кипятком и пить два раза в день, – написал на листочке я способ приема, поставил жирную кляксу. – Купить в аптеке микстуру от кашля. Принимать на ночь.

Черт, а стоит ли на ночь назначать опиум или героин? Угнетенное дыхание, и привет.

– Нет, давайте днем, после обеда. Если состояние ухудшится, везите в больницу. Все ясно?

Получил еще полтора рубля мелочью, многочисленные благодарности. А на душе неспокойно. Все это не лечение, а фигня на постном масле. Либо выживет, либо нет. Отличная вероятность: целых 50 %. Нужны антибиотики. И сделать их не так просто. Выделить пенициллин-то можно. Что там? Плесень на среднеазиатской дыне амери? Но как его потом культивировать в промышленных масштабах? Автоклавы и прочие гаджеты из будущего – вот где главная засада.

За обедом в соседнем трактире я продолжал размышлять над лекарствами. Пока самым реальным представлялось создание знаменитого стрептоцида. Рецепт я знал: для синтеза нужно медленно нагреть анилин вместе с серной кислотой, выделится сульфаниловая кислота. Для чего нужен стрептоцид? Да примерно для всего. В любые раны, при ангине, а главное, при трахоме. Это же бич нынешней офтальмологии! Даже сейчас у меня на приеме была крестьянка с гнойным глазом. Потерла лицо грязными руками – и вот, получите, распишитесь за накладную на гроб, потому что ослепшая долго не проживет.

Значит, мне надо идти на медфак МГУ. Без вариантов. Привлекать химиков, синтезировать стрептоцид. Да, с него и начнем.

Под конец дежурства началось то, чего я боялся больше всего: плохие роды. У купца Калашникова рожала жена Матрена. Причем мучилась она уже больше суток, и никто из родни почему-то не почесался вызвать акушера или отвезти страдалицу в больницу: мол, так родит. Странное дело, уж повитуху пригласить должны. Купцы, не рвань подзаборная.

К купцу домой ехал уже в инвалидном кресле – у самого были такие боли, что хоть на стенку лезь. Слава богу, догадался собрать тревожный чемоданчик и положить бутылку с хлороформом. Оказалось, повивальная бабка была, да не одна, аж две проводили консилиум, поминутно крестясь на иконы. Пока мыл руки и разгонял бестолковых повитух вместе с родственниками, вспоминал курс акушерства. Эх, надо было еще справочник с собой взять, тупая я башка. Хорошо, повитухи рассказали о схватках и времени отхождения вод.

После ощупывания живота ситуация прояснилась. У купчихи оказалось тазовое, ножное предлежание плода и выраженная слабость родовой деятельности. Со слов моих предшественниц, схватки короткие и слабые. Безводного периода – несколько часов. Если не брать оперативную хирургию и обвития пуповиной, самое дерьмовое, что может быть.

Так, что же делать?.. Поворот по Брекстону-Гиксу? Это не то. Что же в голову лезет ерунда всякая? Никаких перспектив для дальнейшего благополучного родоразрешения не вижу. Решил извлечь плод за ножной конец, потому что на головку снаружи опоздали. Матка в тонусе, ничего не получится. Рисков, конечно, куча. В первую очередь, можно убить плод. Во время манипуляций сломаешь нежные косточки, пока на свет появится, умрёт от травматического шока. Или ещё чего натворишь по неопытности.

Старая добрая деревянная трубка-стетоскоп. А ведь до сих пор в ходу, в смысле в двадцать первом веке. Прослушал сердцебиение плода. Тут все не очень хорошо. Учащенное и приглушенное. Теперь пульс Матрены. Частит, но в пределах нормы.

Снял пиджак, закатал рукава рубахи, после чего усыпил через тряпочку бледную, потную роженицу, приготовился. Черт, как не хватает стерильных перчаток! Ведь сколько руки ни мой и ни дезинфицируй в спирте, все одно можно что-то занести. Зато хлороформом воняет, как бы самого не срубило. Лишь бы не закурил никто рядом. Я форточку велел открыть, но вдруг? Штука хоть и не такая взрывоопасная, как эфир, но все равно летучая.

А теперь начинается самая жесть. Не дай бог, кто увидит, как я засовываю ладонь во влагалище… Запер дверь на щеколду, вдохнул, выдохнул. Самого трясет, но глаза боятся, а руки делают. Так, где у нас головка ребенка? Справа. Значит, раздвигаем половые губы, засовываем во влагалище правую руку. Женщина сквозь наркоз стонет, на меня начинает литься слизь и сукровица. Продвигаюсь в матку. Тут уже полное открытие давно. Когда там я учил-то акушерство? Да, обязательные роды принял, так, во-первых, под надзором старшего товарища, а во-вторых, для студентов подбирали варианты «не мешай, само получится».