Дуглас Брайан - Воля мертвых
Аресса опустила кнут.
— Везде и нигде — вот где граф Ардалион,— был ответ.— Я поведаю тебе, каким образом он умер… И как вышло, что он до сих пор остается жив…
* * *Гордый граф Ардалион всегда жил одиноко и замкнуто. Он был не слишком богат. Его поместья, некогда довольно зажиточные, располагались на границе с боссонцами и во время войн сильно пострадали.
Над его родом, старинным и весьма известным в истории Аквилонии, словно тяготело какое-то проклятие. Возможно, об этом проклятии что-то более определенное и знали какие-то далекие предки графа Ардалиона. Сам граф, большую часть жизни проведший на охоте и войне, не давал себе труда во всем этом разобраться. Он не верил в мистику, равнодушно проходил мимо магии и предсказаний — особенно с тех пор, как их объявили вне закона и начали беспощадно преследовать. Все это, полагал граф Ардалион, выдумки глупых суеверных нянек, которым больше нечем развлечь и утихомирить капризных детей.
Отец графа Ардалиона пропал без вести где-то в Асгарде. Поговаривали, будто старый граф сорвался со скалы и разбился насмерть, однако тела его так и не нашли.
Дед Ардалиона утонул во время рыбной ловли на Громовой. Он выпал из лодки во время качки, и бурные воды реки поглотили его в тот же миг, словно только и ожидали этого случая.
Могилы у графа нет: как ни искали труп верные слуги и друзья несчастного, они нигде не могли его обнаружить.
Несчастья и беды, казалось, преследовали графа Ардалиона по пятам. Грабители сожгли два его поместья.
Затем пикты разорили и разрушили любимый охотничий замок графа Ардалиона. Все его имущество теперь ограничивалось городским домом в Велитриуме.
А тут еще супруга графа Ардалиона, разродившись непомерно крупным младенцем, скончалась в родах. Граф горько оплакивал жену: она была единственным человеком, который по-настоящему его любил. Жестокая судьба отняла у него самое дорогое…
Но настоящий ужас охватил графа, когда он выхватил младенца из рук плачущей, насмерть перепуганной повитухи и развернул пеленки. Ребенок оказался бесполым.
Первым побуждением Ардалиона было уничтожить выродка, разбив его голову о стену. Однако малыш так громко кричал, так жалобно хватался за пальцы своего несчастного отца крошечными красными пальчиками, что сердце графа Ардалиона дрогнуло.
Он бережно положил младенца рядом с трупом только что скончавшейся графини, упал рядом на колени и зарыдал.
Новорожденного граф решил считать девочкой и дал ребенку имя Аресса. Он посвятил бедного уродца Митре с самого нежного возраста, надеясь, что хотя бы это убережет ребенка от несчастий. В те годы граф Ардалион еще надеялся на покровительство благого творца, в которого истово верили все члены его семьи.
Когда Велитриум захватили пикты, граф Ардалион не смог преодолеть своей гордости. Он так и не присягнул варварскому вождю Скарроу. Вместо этого он бежал из города, открыто бросив вызов захватчикам.
Беды преследовали графа по пятам. Он потерял коня и вынужден был идти пешком. Он терпел голод, холод и лишения, спал на голой земле, питался сырыми мышами и травой. Однако он стойко переносил все это, ибо, будучи охотником и воином, привык преодолевать трудности такого рода.
И вот однажды, блуждая как дикий зверь по Боссонским топям, скрываясь от людей и сражаясь с другими дикими животными — ибо граф Ардалион, некогда один из самых блестящих вельмож Велитриума, превратился в самого настоящего зверя, тем более опасного, что был наделен изворотливым человеческим разумом,— граф ощутил на себе чей-то пристальный недобрый взгляд.
— Кто ты? — крикнул граф Ардалион, бросая вызов неведомому врагу.
В ответ лишь зашумели деревья, но в шорохе листвы Ардалиону почудился человеческий голос, отвечавший:
— Не смерть, не жизнь…
— Чего ты хочешь от меня? — снова крикнул граф Ардалион.
— Не смерти, не жизни…
И вслед за этим непонятным ответом Нечто взорвалось дьявольским хохотом. В болоте вздувались и лопались огромные пузыри, гигантские ржавые жабы выскакивали из трясины и вновь исчезали, чей-то нечеловеческий голос стонал в глубинах болот утробно и жалобно, обрывая стон рыданиями… И вдруг все стихло.
Прямо в голове растерянно озиравшегося графа прозвучала:
— Знай, твой бог, Митра, оставил тебя.
И в тот же миг граф Ардалион осознал, что это — правда. Он закрыл лицо руками, из его горла вырвалось судорожное рыдание.
Голос повторил, еще более уверенно:
— Митра умрет, знай и это. Твоя дочь, твоя чудовищная дочь уже отступилась от него. Она предалась черной магии, прикрывая свое колдовство служением божеству и «благими дарами доброго творца Митры» — так она это называет! Она — ведьма! Она — проклята!
— Кто такая моя несчастная дочь? — спросил граф Ардалион.— Кто она? Многие годы я гнал от себя всякие мысли об ее уродстве, но…
— Ах, бедный мой граф Ардалион! — Теперь таинственный голос звучал почти участливо.— Вот что случается с теми, кто не чтит семейные предания и не знает… не знает…
— Чего я не знаю? — с мукой в голосе выкрикнул Ардалион и упал на колени посреди трясины.— Не терзай меня! Сжалься! Расскажи мне все! Пусть истина выйдет наружу во всей своей ужасной наготе!
— Слушай. Твой предок, чье имя ты носишь, был злым и жестоким человеком. Он ненавидел все живое. Он убивал… Он говорил, что змеи, пауки, жабы, черви — что все это нечисть…
— Он был жрецом Митры,— проговорил Ардалион.— Я понял, кого ты имеешь в виду. Согласно нашему учению, храфстра — все, что отвратительно. Уничтожая грязь и нечисть, человек ослабляет мир зла… Мой предок был благочестивым жрецом. Он верил во все, чему учили в митрианских храмах, он и сам учил этому людей…
— Отвратительный вздор! — возразил голос.— Убивая что-либо живое, человек только умножает зло! Не существует храфстра! Существуют людские предрассудки и их глупые страхи! Слушай же, что случилось с твоим предком, который навлек проклятие на весь ваш род со стороны древней силы, совокупное имя которой — жизнь!
Однажды этот благочестивый убийца, бормоча имя своего божка Митры, метнул стрелу в крупную жабу, которая копошилась в траве. Он попал в свою жертву! Но там оказалась не одна жаба, а две. Они предавались любви, сплетаясь своими телами,— уродливыми, с точки зрения человека, но все же прекрасными, как прекрасно все живое! И нет ничего прекраснее любви, кто бы ни раскрывался навстречу этому чувству,— люди, домашний скот, дикие звери или те, кого митрианцы именуют храфстрой! Ибо любовь — это жизнь!
Пронзенные одной стрелой, жабы не расцепили любовного объятия. И… они страшно закричали, умирая! И я, тот, кто наполняет огнем чресла мужчин и женщин, самцов и самок, тот, кто восхваляет всякую похоть, ибо она — для умножения жизни,— я услышал их крик и проклял ваше семя! Аресса — последний плод моего проклятия. Она — урод и ненавистна всему живому, ибо не может принять участия в вечном круговороте зачатия и рождения новой жизни. Она служит Митре и одновременно убивает его. Таков был мой замысел. Теперь он свершился! Кощунство отомщено.
