Дункан Мак Грегор - Город Плененных Душ
Прошло еще несколько дней. Варвар изнемогал от скуки. Иену все еще был парнем и не мог утешить Конана как подобает, Аксель и кузнец не появлялись. Иену говорил, что Аксель делает горящие камни, а кузнец днями и ночами кует мечи и кольчуги. Так что киммерийцу оставалось лишь убивать время в ожидании, когда все приготовления будут закончены. Он уже до тошноты обпился вина, объелся и наигрался в кости, только Иену как-то скрашивал нелепое существование, рассказывая Конану о своей прошлой жизни.
Варвару казалось, что он живет здесь целую вечность. Старый шемит, угощавший его в Кутхемесе красным вином, пожар, который он видел во сне, тревожные глаза Лайтлбро — все это было давно. Словно огромная клепсидра Митры, каплями отсчитывающая время, разбилась, и прервалось течение жизни. Словно вздохнул Первосотворенный — любимое дитя Хранителя Равновесия, и вздох этот разорвал нить времени. Словно вся земля превратилась вдруг в Серые Равнины и завершилась Жизнь. Конан спал, потом пробуждался, потом опять засыпал, но никакого различия между сном и явью он не чувствовал.
Наконец наступил день, когда и Аксель, и кузнец закончили свои дела. Разглядывая с удивлением горящие камни — черные пористые булыжники величиной с его кулак — варвар ощущал, как снова, едва заметно, начинается жизнь. Жизнь вливалась в его кровь, проникала в жилы и мышцы, туманила голову и торопила: скорее! скорее! И Конан повторял за ней: Скорее! Клянусь Кромом, я залью равнину черной вонючей кровью! Я выйду отсюда, клянусь Кромом!
С нетерпением варвар примеривал кольчугу, охватывающую не только его тело, но и ноги — легкую, почти невесомую, но частую и прочную. Рыча от удовольствия, рубил чудесным мечом воздух, сокрушаясь, что под рукой нет ни одного монстра.
Иену не разделял его нетерпения. Юноша хотел уйти из Вейшана не меньше Конана, но он отлично помнил угрозы старика. Что будет с ним, если он покинет город?
Игалий молча улыбался своей мягкой улыбкой, порой глубоко вздыхая, не в силах сдержать радость.
Аксель был спокоен и невозмутим как всегда. Слишком хорошо он понимал опасность предстоящего путешествия. Все ли они останутся живы? Может быть равнина — жалкая, но отвратительная копия Серых Равнин — оставит кого-то из них навсегда на своей проклятой земле? Или монстры разорвут всех четверых? Кто тогда освободит город?
Тем не менее приготовления были завершены. Пора собираться в путь. Решили выйти перед самым рассветом, чтобы к ночи миновать большую часть равнины.
В последнюю ночь Конан не мог уснуть. Обычно он спокойно спал в любых обстоятельствах — и перед боем, и перед схваткой с демоном, но сейчас было иное. Он так долго ждал этого дня! В действительности прошло совсем немного времени с тех пор, как варвар попал в Вейшан, но ему казалось, что добрая половина жизни прожита здесь, и прожита зря. Он ворочался с боку на бок на своей огромной кровати и вспоминал.
Вот он лежит нагой на просторном ложе в доме Савраски — придворного мага светлейшего дуона Дамаста. Саракка смотрит на него с опаской, хотя и пытается это скрыть. Постепенно Конан приходит в себя. Он совершил грех, он убил молящего о пощаде. Митра наказал его — отнял разум и свою божественную Силу. Но он не оставил варвара. Он дал ему возможность искупить грех. И Саракка, вразумленный и направленный Подателем Жизни, вернул Конану разум чудодейственным порошком арсайи. Время от времени нюхая порошок, киммериец смог вернуться к Учителю, а от него, уже вместе с Риной, отправился в далекое путешествие по подземному царству, к храму Митры. Если б не порошок, что стало бы сейчас с Конаном? Страшно подумать. Бессмысленное существование! Почти как здесь. Наверное, поэтому варвар и вспомнил опять свои последние приключения…
Медленно светлела ночь. Скоро в дверь постучатся. Иену с глазами испуганного оленя. Аксель с мешком горящих камней за плечами. Италии, сжимающий в одной руке клинок, в другой — молот. Верные люди, ставшие на время неотъемлемой частью Конана… Варвар улыбнулся, закрыл глаза — и через мгновенье он уже спал, чуть приоткрыв рот и похрапывая. Ему снилась юная девушка с зелеными бархатистыми глазами…
В то время, когда Конан с новыми друзьями готовился к походу, Гром принимал решение. Он, слуга Митры, по желанию Хранителя Равновесия готовящийся принять новый сан — сан Учителя, стоял теперь на распутье. Что делать? Следовать ли своему предназначению и потерять дочь? Нарушить ли клятву… Нет. Дальше мысль Грома прерывалась, он просто не мог ее продолжить. Но Митра не ответил на мольбы своего слуги, не дал совета, не обозначил даже намеком направление его действий. Поэтому Гром, полагаясь уже лишь на себя и немного на чудо, сам определял свой путь.
Первое, что он сделал, почти не надеясь на успех, — отправил к Майорку мальчика-слугу, кхитайца Вена. По желтоватому невозмутимому лицу мальчика никогда нельзя было понять, о чем он думает. Один Гром научился различать выражение его узких глаз, один Гром знал, сколько хитрости, смелости, благородства и преданности в этом маленьком кхитайце, которого он подобрал когда-то, полуголодного и оборванного, у городских ворот Шепина.
Но что может сделать мальчик против могущественного мага? Конечно, насколько Гром понимал, что такое Майорк, тот не прогонит Вена. Наоборот, он попробует выяснить, зачем и откуда появился маленький китаец. Он вряд ли будет осторожен — слишком самонадеян. И тогда, может быть — Гром не хотел даже думать об этом, в глубине души опасаясь, что Майорк сможет узнать его мысли, — но может быть, маг выдаст хотя бы часть сокровенного. Должно же быть что-то, чего он боится!
Надежда была ничтожно мала, но положение Грома оказалось теперь таково, что и эта призрачная надежда согревала его сердце, истомленное думами о дочери и по- исками спасения ее и себя.
Он не раз уже в эти черные дни размышлял о прошлом. В юности, обучаясь великому Искусству убивать и готовясь стать слугой Митры, он давал сам себе клятву не заводить семью. Пятнадцать лет бродил он по свету, исполняя свой долг без ярости и гнева. Пятнадцать лет спутниками его были лишь два длинных острых меча за спиной. Но однажды в Коринфии он встретил юную бритунку Джайнит — она взглянула на него зелеными бархатистыми глазами, и Гром не устоял. С ней он и вернулся на свою родину, в Аквилонию. Родилась дочь — прелестное существо с глазами матери. И Гром понял: эти две женщины — его семья. Где бы он ни был, они всегда будут его ждать. Порой ему приходилось исчезать на несколько лун — он оставался слугой Митры и был верен своему предназначению — и каждый раз, когда он возвращался, Джайнит без слез и упреков встречала его с малышкой на руках, счастливая и прекрасная. Всегда прекрасная…
