Дункан Мак-Грегор - Конан и призраки прошлого
— Я — Слуга Прошлого, — гордо проскрипел старик.
— И что?
— Я могу отыскать твоего врага в прошлом, государь!
— Вот с этого и надо было начинать. Пелиас, забирай своего приятеля и выкатывайся из дворца. А еще лучше — из Тарантии!
— Не спеши, друг мой, — лицо мага напряглось и стало похожим на маску. — Я не посмел бы вводить тебя в заблуждение. Поверь, Меир Кемидо — настоящий искусник, равных ему нет…
— Позволь мне, любезный… — старик качнулся, обдав Конана резким запахом старости и земляной сырости, и протянул руку ладонью вверх.
Ни одной линии не увидел король на коже Слуги Прошлого: ровная матовая поверхность без бугорков и впадин, как покрытая воском дощечка, недвижимо повисла перед ним в воздухе. И вдруг в самой середине ладони вспыхнул неяркий огонек; словно светлячок в вечернем тумане он то затухал, то разгорался вновь; кожа постепенно тончала, плоть под нею наливалась жизнью. Вот уже стали просвечивать вены — голубые полноводные реки, кости… Нет, не кости, но прямые дороги и тропы… Кром! Конан ясно увидел оазис, которым кончалась пустыня, а за ним равнину — через ровную зеленую поверхность проходил широкий тракт, и обрывался он у городских ворот…
— Кром! — рыкнул король, с силой треснув кулаком по подлокотнику кресла. — Вздумал удивить меня, старая развалина?
— Нет, — спокойно ответствовал меир, убирая руку в складки платья. — Я лишь хотел предложить тебе отправиться в прошлое. В твое прошлое, разумеется.
— Не опасайся подвоха, государь, — мягко вставил Пелиас. Черты его между тем оставались жестки и бесстрастны. — Ты считаешь, былая дружба для меня пыль? Что ж, как говорится, не веришь — проверь.
— Хр-рм… — пробурчал несколько смущенный Конан. И в самом деле, маг не давал ему пока повода для сомнений. — Будь по-твоему, Пелиас. Если меир предлагает мне отправиться в прошлое — я согласен. Но без шуток и трюков! Не то, клянусь бородой Крома, вы оба сгниете в Железной Башне!
«Конан есть Конан», — улыбнулся про себя Пелиас, почтительно поклонился государю, затем обратился к старику.
— Успею ли я выпить кубок вина до вашего возвращения, милейший?
— Два кубка, — приоткрыл щель рта меир Кемидо. — А коли ты любитель славного аргосского, то и три.
* * *Пока Конан мерил шагами просторную комнату, а маг, в полном разногласии с шуткой старика осушал уже четвертый кубок славногоаргосского, меир Кемидо, хрюкая, готовился к путешествию. Он расправил свой балахон так, что тот почти полностью скрыл его от глаз короля и Пелиаса — только венчик редких седых волос вздымался над тканью, — сгорбился и забормотал нечто вроде молитвы на незнакомом Конану языке.
— Это всего лишь представление, мой король, — прошептал маг. — Для него отправиться с тобой в прошлое так же легко, как для меня сопровождать тебя в твою конюшню.
— Ты думаешь, в мою конюшню попасть легко? — мрачно буркнул Конан. — Я весь день туда иду и…
— Ты готов, государь? — меир Кемидо ощерил в странной крокодильей улыбке редкие острые зубы и уставился одним глазом на короля, а другим на Пелиаса.
— Ну? — Конан сложил руки на груди и, не стараясь скрыть неприязнь, в упор посмотрел на старика.
— Хорошо, что ты одет просто, — одобрительно проскрипел меир. — Кожаные штаны, рубаха и куртка не привлекут лишнего внимания к нашим особам. Итак, государь, подойди ко мне.
Конан подошел и, повинуясь жесту старика, сел на подлокотник его кресла.
— Дай руку.
Когда король, с трудом подавив отвращение, вложил свою могучую длань в сухую безжизненную ладошку меира, тот выставил перед его глазами другую руку: вновь тускло заблистал в ней огонек, то затухая, то вспыхивая…
По телу Конана пробежала дрожь. Он не мог оторвать глаз от картин, что проплывали одна за другой на матовой поверхности ладони Слуги Прошлого. Вот… Вот штурм Венариума! Киммерийцы с ревом врываются в крепость и в первых рядах, среди самых суровых и закаленных боями воинов — юноша с черной гривой волос и пронзительными синими глазами, кои горят сейчас так возбужденно, истинно по-варварски… Но, к досаде Конана, не успевшего толком разглядеть себя в юности, эта картина рассеялась, а на ее месте тут же проявилась другая: пантера с изумрудными глазами и жаркой алой пастью стоит перед ним, помахивая черной блестящей палкой хвоста. Конан протягивает ей руку, в которой зажат золотой диск на золотой же цепочке… Кажется, то был амулет Митры… И опять все пропало. Мелькнули какие-то люди, чьи лица или рожи показались королю знакомыми, полумрак кабаков, звенящая ярость битв и драк… А вот Белит! Сердце Конана ухнуло куда-то вниз, он мгновенно взмок и протянул руку к картине… Увы, Белит исчезла, а вместо нее на ладони меира возникло прекрасное лицо Дайомы, представляющей ему нового слугу — серокожего исполина Идрайна…
— Что же ты? — тонким голосом воскликнул старик. — Скоро мы дойдем до времени нынешнего! Говори, где остановиться!
Конан, которого никто не предупреждал о том, что надо говорить, бросил на меира яростный взгляд и, не глядя ткнув пальцем в его ладонь, рявкнул:
— Здесь!
В тот же миг перед глазами его поплыли розово-красные круги, в висках гулко забили молоточки, а волосы на затылке приподнялись словно у зверя, почуявшего опасность. Он даже не почувствовал, как впились в его огромную руку цепкие пальцы меира Кемидо; посмотрев на Пелиаса мутным взором король хотел сказать ему какое-то проклятье, только вдруг он совсем ослаб и начал валиться набок, хватая ртом воздух.
— Ну вот и все… — услышал Конан довольный голос старика, скрипнул зубами в бессильной ярости и в этот же миг сознание покинуло его.
* * *Свежий ветерок взъерошил волосы киммерийца, увы, принеся лишь надежду на облегчение, ибо был невесом и бесплотен; настоящего ветра желал бы Конан — сильного, морского, напитанного солью и запахами разных стран, такого, что унес бы хоть часть этой безумной боли, сковавшей виски… Застонав, он повернулся на живот, уткнулся носом в комок тряпок и попытался вспомнить, что же с ним произошло.
Пелиас? Да, Пелиас, явившийся во дворец с отвратительным крокодилом, величающим себя Слугой Прошлого… Ровная матовая ладонь этого ублюдка, а в ней… Кром! Надо же позволить так себя одурачить! Его провели как мальчишку! Но зачем? Что понадобилось Пелиасу? И, кстати, куда они затолкали Конана?
Он приоткрыл один глаз, думая увидеть серые мрачные стены темницы, но узрил лишь деревянную стену да край топчана, с которого свисала чья-то босая нога.
— Кром! — в изумлении выдохнул Конан и сразу с еще большим изумлением почувствовал подозрительный запах, извергшийся из его собственного рта. Принюхавшись, киммериец обнаружил, что запах сей явно был последствием неумеренного поглощения дешевого кислого вина. Но, насколько он мог помнить, кроме полдюжины кубков отличнейшего аргосского, он не пил ничего. Сплюнув на дощатый пол горечь, Конан тяжело приподнялся на локтях, подтянул непослушное тело и сел, скрестив ноги.
