Дуглас Брайан - Жертвоприношения не будет
Обычно в такие огромные каменные лохани воду наливали из бочек, а потом вычерпывали ковшом. Но в доме Грифи все обстояло иначе. Жасмин лишь вытащила затычку, и вода сама уходила из купальни.
Конан созерцал отверстие в полу и маленький водоворот, образовавшийся над ним. Странно, но вода то пузырилась, как будто некая сила вталкивала ее обратно, то вдруг принималась кружиться с неистовой скоростью, словно то, что мешало свободному стоку, неожиданно исчезало. Затем тонкое благоухание ароматического масла сменилось знакомой болотной вонью.
Конан прикусил губу. Ему начало казаться, что он кое-что понял…
Обмотав бедра первым попавшимся лоскутом, Конан выскочил из комнаты и бросился бежать по усадьбе в поисках Грифи.
Владелец имения обнаружился в саду. Он внимал игре на лютые. Заезжий лютнист, родом из Заморы, остроносый человек с загорелым лицом, меланхолически щипал струны.
— Нечасто встретишь столь утонченного знатока, — говорил он, обращаясь к Грифи. — Здешняя музыка просто ужасна. Какое-то лишенное мелодии завывание. А вендийские флейты? Это отвратительно. Вы знаете, что их делают из человеческих костей? Лютня — инструмент благородный и изящный.
— Ну, есть ведь еще волынка… — начал было Грифи робко.
— Помилуйте! — лютнист скривился так, словно речь зашла о чем-то крайне неприятном. — Их делают из плохо выделанных козьих шкур, и когда они раздуваются, то страшно смердят. Нет, мой господин, вы должны услышать новое сочинение, которое я написал специально в честь…
В этот миг обнаженный варвар выскочил из розового куста. Мокрые черные волосы спадали на широченные плечи Конана, синие глаза ярко блестели на смуглом лице. Громовым голосом он закричал:
— Вот ты где, Грифи! У меня есть мысль!
— Боги! — взвизгнул лютнист. — ЧТО ЭТО?
— Это мой старый друг, — строгим тоном произнес Грифи. — Исполняйте вашу мелодию, а мы пока побеседуем. Сядь, Конан, и прикрой свою наготу.
Конан глянул на себя, пожал плечами и, подстелив на землю полотенце, уселся.
— Расскажи о своих купальнях, Грифи, — попросил Конан.
— Кажется, я посоветовал тебе прикрыть наготу, — напомнил Грифи.
Конан сердито тряхнул черными волосами:
— Я не шучу. Грифи, расскажи о своих купальнях. Куда уходит водосток?
— Куда-то под землю, — рассеянно ответил Грифи. — Не понимаю, почему тебя это занимает. Ты никогда не видел таких купален?
— Не имеет значения, что я видел и чего не видел… — пробормотал Конан. — Возможно, мне встречались такие вещи, о которых ты даже помыслить не можешь. Сейчас важно другое. Под твоей землей протекает подземная река, не так ли? И в эту реку есть несколько входов — так называемых провалов?
— Ну, кажется… Я никогда об этом не спрашивал.
— Купальня досталась тебе от твоего предшественника или ты соорудил ее сам?
— Нет, она была здесь изначально… Копан, я так и не вник в суть твоих вопросов!
Ты не обязан вникать ни в какую суть, — сказал Конан, поднимаясь и великолепно пренебрегая забытым на земле полотенцем. — Главное — ты ответил на мои вопросы. Наслаждайся, Грифи. Оставляю тебя наедине с этим мушиным щипателем струн.
— Мушиным? — возмутился лютнист.
Ho Конан уже удалился, шагая широким шагом и вдыхая свежий воздух полной грудью.
* * *
Очевидно, Грифи был сердит на своего друга, потому что весь день избегал Конана и всячески уклонялся от разговоров с ним. Хозяин усадьбы даже не вышел к обеду, объявив слугам, что намерен перекусить у себя в кабинете, за чтением редкого манускрипта. Он, дескать, отыскал весьма любопытный текст и намерен посвятить остаток дня изучению его.
В конце концов Конану надоело ждать приятеля для откровенного разговора. Не слишком-то киммериец нуждался в откровениях Грифи, если уж говорить честно. Кое-что было Конану ясно и без всяких рассказов. Оставалось прояснить одну-две детали, а вот их Грифи вполне может не знать. Так что полагаться следовало лишь на собственную сообразительность да еще на свои наблюдения.
Конан удобно устроился в отведенной ему комнате и погрузился в размышления. Снова и снова перебирал он в мыслях впечатления последних дней: болото, подземная река, чудовище, живущее в глубине болот, двое коварных пастухов, странно устроенная купальня, малютка-жена Грифи, злобный и коварный Джемал, претендующий на Зеленые Пастбища…
Все это было каким-то образом связано между собой. Осталось только правильно проследить все связи, а затем — лишь обрезать ниточку в нужном месте.
Занимаясь умственными построениями, Конан незаметно погрузился в сладкую дремоту. Он ожидал скорого появления Жасмин. Поэтому ощутив в комнате женское присутствие — по легкому нежному запаху благовоний, по слабому дуновению ветерка, поднятому развевающимися одеждами, по шелковистому прикосновению волос, — Конан радостно зарычал и сжал тонкий стан в объятиях.
Женщина пискнула и попыталась высвободиться, но Конан, посмеиваясь, лишь целовал ее волосы.
— Как хорошо, что ты пришла! — сказал он наконец и взял ее за плечи, чтобы оттолкнуть от себя и рассмотреть получше. И тут же прикусил губу от смущения.
В его объятиях очутилась вовсе не Жасмин, как надеялся киммериец, а госпожа Джавис, крохотная жена Грифи.
— Ну, — сказал Конан спокойным, ровным тоном, — надеюсь, сударыня, вы объясните мне, что все это значит!
Джавис моргнула, удивленная подобным обращением. Затем она вспомнила о том, что является хозяйкой этого дома, госпожой, и возмущенно воскликнула:
— Как вы смеете!
— Не перебивайте! — сказал Конан все тем же надменным голосом. — Объяснитесь, иначе я разбужу весь дом!
У Джавис задрожали губы — она готова была заплакать, и Конану вдруг стало ее жаль.
— Да будет вам, — сказал он примирительно. — Я не хотел ни напугать вас, ни обидеть. Честно говоря, я принял вас за другую.
— Так вы кого-то ждете? Мне, в таком случае, лучше уйти!
— Нет. — Конан задержал ее, схватив за руку. — Я назначил встречу вашей служанке, Жасмин. Она чудесная девушка и, как мне показалось сегодня днем, мы поладили. Но это может подождать. Вы пришли, чтобы рассказать мне кое-что, а это гораздо важнее.
— Да. — Она помедлила, а затем проговорила, словно решившись на что-то важное: — Я могу увидеть шкуру этого чудовища?
— Разумеется.
Конан вытащил из-под ковра шкуру и разложил ее перед хозяйкой. Маленькая женщина внимательно уставилась на оболочку чудовища. Она прикоснулась к шероховатой коже, дотронулась до перепонок на лапах, до головы. Дрожь пробежала по ее телу, и она, вскрикнув, спрягалась на груди у Конана.
