Инна Гарина - Книга без переплета
— Тогда мой совет тебе — и не заставляй!
— Но я не могу держать свое знание при себе!
— Открой его мне, — окончательно потеряв терпение, потребовал Михаил Анатольевич. — И проваливай… не заставляй страдать и меня!
— Ты тоже изменился, — чатури поглядел на него искоса. — Вернее, стал наконец самим собой… что же, слушай меня внимательно. Ты, может быть, не знаешь, но когда-то, давным-давно, Баламут Доркин дал клятву не жениться и не родить сына, который продолжил бы семейную традицию и сделался, в свою очередь, королевским шутом. Однако все клятвы бесполезны, коль судьбе вздумается подшутить над нами, и вышло так, что больше двадцати лет назад у него родился сын, о котором он ничего не знает. Ужасна судьба этого мальчика… матерью его была ни больше ни меньше, как сама колдунья Де Вайле! Случилось так, что она влюбилась в Баламута — в те времена, когда еще была способна на какие-то человеческие чувства, — но он не глядел в ее сторону, да и кто осудил бы его за это?! Тогда она, желая все-таки познать радости любви, приняла обличье молоденькой хорошенькой девицы и однажды, когда Баламут был в изрядном подпитии, соблазнила его. Но и колдовство ей не помогло, и на следующее утро он забыл о ней, как забывал о многих хорошеньких девицах. Колдунья же не забыла и не простила ему этого. После той ночи она понесла и в положенное время родила сына. Ничего не сказав ни Баламуту и никому другому, она отнесла ребенка в лес — единственное дитя, когда-либо рожденное ею! — и бросила там на съедение диким зверям. Женщина с волчьим сердцем!.. Однако вопреки ее желанию мальчик чудесным образом уцелел. Ныне он уже взрослый. И самое главное — месть Де Вайле все-таки удалась. Он собирается стать шутом, как и его отец! Если Баламут узнает об этом, горе его будет беспредельно. Вот что открыли мне боги…
Чатури подавленно умолк.
— А где же этот мальчик теперь? — спросил Михаил Анатольевич, пораженный рассказом.
— Боги не сказали. Он где-то в Данелойне, при дворе одного из знатных баронов. Баламут сможет узнать сына только, когда увидит, ибо тот чрезвычайно похож на него самого. Вот и все, что мне известно, и что делать с этим — я не знаю.
— Конечно, надо сказать Баламуту! — решительно заявил Овечкин. — Он должен узнать обо всем. И поступить по своему разумению.
Он так взволновался, что даже сел и спустил ноги с кровати, забыв о своей ране.
— И если ты этого не сделаешь, то сделаю я!
— Сделает, сделает, — сказал Аркадий Степанович, внезапно являясь в комнате Овечкина. — Извините, я тут немножко подслушал… Ну-ка, ложитесь, голубчик, нечего вскакивать. Для вас это дело десятое. Мы как-нибудь сами разберемся… но какая же подлая тварь, эта Де Вайле! Даже перед смертью ничего не сказала о сыне!
— Да она, небось, и думать забыла! — с горечью воскликнул чатури.
Михаил Анатольевич внезапно помрачнел. Он улегся обратно в постель, безропотно позволил Босоногому колдуну осмотреть себя и выслушал похвалу своему состоянию, не произнеся при этом ни слова. И когда колдун ушел в соседние покои осматривать Баламута, он продолжал лежать молча, глядя в потолок над собою.
Чатури долго еще ворчал что-то себе под нос, то ругая Де Вайле, то сетуя на богов, посылающих ему столь неудобоваримые знания. Потом закрыл клюв и некоторое время молча глазел на Овечкина. И так и не дождавшись ни слова, ни движения с его стороны, вкрадчиво заворковал:
— Необъяснимая депрессия! А ведь я знаю, о чем ты сейчас думаешь!
— Ни о чем я не думаю, — буркнул Михаил Анатольевич. — Сплю я…
— Не бери в голову, ягненочек, — сказал чатури. — Ты гораздо лучше, чем тебе представляется. Что было, то прошло…
— Сгинь!
— Не сгину. И лучшим доказательством тому служит уважение, которое к тебе питают все, кто знает тебя сейчас. Уважение и благодарность. И любовь. Да-да, любовь, нечего морщиться! Девчонка помирает из-за тебя, а тебе и невдомек, все носишься со своими угрызениями…
— Какая девчонка?
— А много ли ты их знаешь? Не считая принцессы Май, конечно…
Овечкин повернул голову к чатури. Лицо его вдруг прояснилось, и глаза заблестели.
— Вот оно что, — тихо, задумчиво сказал он. — Да… ты прав, чатури, я и впрямь тупица…
— Ах! — вскричал тот, в притворном расстройстве обхватывая голову своими крохотными ручками. — Проговорился! Проболтался! Или нет… ты хитростью выманил у меня ее имя!
— Спасибо, — сказал Михаил Анатольевич. — Теперь я знаю, что мне делать с этим грузом, который ношу в себе…
И тихо, счастливо засмеялся.
* * *Уже на следующий день после свадьбы принцессы, не дожидаясь ее отбытия в Таквалу, Баламут попрощался с Овечкиным, Фирузой и Босоногим колдуном. Потрясенный услышанным от чатури, он собрался на поиски сына, дабы не допустить для него повторения своей судьбы, и эта новая печаль, добавив еще седины в его некогда черные, как смоль, волосы, гнала Доркина в дорогу безотлагательно. Пути их лежали в разные стороны — колдун должен был проводить на Землю своих соотечественников, после чего, впрочем, обещал присоединиться к Баламуту, чтобы помочь в поисках. Себе под нос почтенный старец ворчал, что привычка к подслушиванию до добра не доводит и что ему, кажется, суждено всю жизнь теперь провести в Данелойне, ибо одно дело здесь так и влечет за собой другое…
Для Михаила же Анатольевича Овечкина приключения подошли к концу. Завершился странный, безумный, сказочный отрезок его жизни, и ныне ему предстояло предсказанное Великим Отшельником возвращение домой, возвращение, которого он уже не боялся.
И вновь распахнулись между мирами ворота, которые умеют открывать лишь великие маги с помощью талисманов, — ворота без пропусков и без стражников. Босоногий колдун вывел их с Фирузою из Данелойна и привел в центр Петербурга всего за одно мгновение.
Очутившись на Моховой улице, они обменялись телефонами и адресами и расстались, пообещав друг другу свидеться очень скоро. И Михаил Анатольевич отправился к себе домой, нисколько не беспокоясь о том, что и кого он там застанет.
Тревожила его одна только мысль — как объяснить на работе свое долгое отсутствие. И слегка кружилась голова при виде таких знакомых улиц, таких обыкновенных прохожих, автомобилей, шмыгающих мимо, под привычным сереньким питерским небом — летний денек выдался теплый, но пасмурный. Овечкин был одет в футболку и джинсы, купленные ему еще Никсой Маколеем. И, вспомнив об этом, он с теплым чувством нащупал в кармане последний подарок молодого короля — простое на вид, гладкое золотое кольцо с камнем, зеленым, как глаза всех королей из рода Маколеев. Благодарность Никсы за сделанное Овечкиным для принцессы Май невозможно было соразмерить ни с какою ценностью ни в одном из миров. Даря кольцо, Никса сказал, что все Маколеи, носившие его, были очень счастливы в браке, ибо это был талисман, укрепляющий супружескую любовь. Михаил Анатольевич намеревался надеть кольцо завтра же.
