Стивен Браст - Сетра Лавоуд
История и легенда, так же как и жизненный опыт конкретной личности (частью которой являются знание истории и восприятие легенд), помогают сформировать убеждения, определяющие поступки, и именно в этом историк видит главную цель рассказанной истории. Если читатель поймет даже малую часть правды, и это поможет ему понять этот мир и, даже, возможно поможет ему понять последствия некоторых решений, мы сможем, перефразируя Мастера Охотника, заключить, что помогли ему удержаться от отчаяния, которое неизбежно следует за лживым видением неизбежности.
Мы видим нашу собственную роль в том, чтобы пролить свет туда, где царила темнота и неясность, и мы надеемся, заключая так хорошо, как только можем эту историю о наших друзьях, что читатель возьмет для себя из этого путешествия что-то, что поможет ему пройти по своему собственному пути — или проложить новый — через мириады решений, возможностей и действий, образующих сложный ковер, который мы называем историей, или жизнью.
Послесловие
Встреча Паарфи с богами
Серия биографических картинок, вставленных в мифографический отчет, который может, благодаря соседству с ними, оказаться интересным
Это не предисловие, и не должно быть использовано таким образом, хотя надо допустить, что никакого вреда не будет, если это все-таки произойдет; рыбе абсолютно все равно, подают ли ее перед сыром, хотя тому кто обедает, нет, если он не воспользуется имбирем, чтобы отбить старый вкус и почувствовать новый.
Без сомнения многие, если не большинство из вас спрашивают, что это за личность, выбранная для того, чтобы украсить (если это подходящее слово), заключающий том этой серии, почему из всех живущих был выбран именно он, и что следует ожидать. Отвечу на эти вопросы в обратном порядке.
Не имею понятия.
Меня попросили помочь самому Паарфи Раундвудскому, с которым, как легко обнаружит любой, кто проявит достаточно упрямства, меня связывает долгое и достаточно разнообразное знакомство.
Формально я занимаюсь мифографией (свободное и иногда даже несколько игривое отношение к популярным мифологическим сюжетам, изложение которых ставило своею целью доставить людям приятное развлечение, сообщить поражающие воображение факты), немного мифопоэзией (поэтическое изложение мифов) и изредка литературой; в целом меня можно описать, как того, кто живет на самом верхнем чердаке Дома Аттиры и надеется, что другие летучие мыши научат его летать.
Когда я в первый раз встретился с Паарфи Раундвудским, я находился в далеком городе Сенотаф. Сам городок получил имя от старинного монумента, который, скорее всего, был воздвигнут в честь какого-то забытого сражения, хотя документы этого не подтверждают. Я занимался исследованием изображений Ордвинака на церемониальных фонарях, когда обнаружил, что Паарфи тоже приехал туда и собирается встретиться со своими читателями; я немедленно купил одну из его книг и поторопился к киоску, около которого должна была произойти эта встреча.
Когда я прибежал туда, Паарфи уже собирался уходить, и, как мне показалось, очень торопился, к разочарованию других ждавших его покупателей и не обращая внимание некоторую суматоху в находившейся рядом гостинице. Когда он проходил мимо меня, я протянул ему книгу и напомнил о том, что мы уже встречались в Университете несколько лет назад, на что он с некоторым трудом улыбнулся, что-то написал на форзаце, и в следующее мгновение исчез.
Дав чернилам высохнуть, я прочитал:
Три Туза Мечей — это по меньшей мере на один больше, чем нужно, чтобы выиграть партию.
Ваш в спешке, П.
Читатель, внимательность которого мы всегда обязаны предполагать, заметит, что я использовал выражение «Когда я в первый раз встретился с Паарфи», и тем не менее говорил с ним о предыдущей встрече. Надо понимать, что когда я использую эти слова, я не имею в виду нашу первоначальную встречу, но первую встречу при определенных обстоятельствах места и времени, или душевном состоянии самого человека. В объемистой академической критике самого последнего произведения Паарфи, я видел протесты против многочисленного повторения фраз, вроде такой, «Кааврен пересек такую-то реку», как если бы это была каждый раз одна и та же река, а любой мифограф скажет вам, что, как всем известно, это невозможно. Я не буду наполнять ваше время и драгоценную память описанием множества похожих встреч; любые студенты-первогодки согласятся с тем, что суп с бобами в Университетской столовой, содержащий очень мало бобов и еще меньше супа, очень похож тот же самый суп, который подавали пятьдесят предыдущих дней.
Когда я в первый раз встретился с Паарфи Раундвудским, мы оба были в Университете, я — вольноопределяющийся студент, он — выпускник. Как это часто бывает, он преждевременно разуверился во всех и во всем, и хотя этой болезнью заболевает только малая часть веселой студенческой братии, больным от этого не легче.
— Может быть вы заметили, — сказал он, держа в одной руке стакан с горячей клявой, а в другой кусок холодного грушевого пирога, — что у некоторых благородных выпускников этой Академии возникла странная привычка?
— Я могу подумать о нескольких таких.
— Есть только одна, о которой я размышляю.
— Ну, — сказал я, — если исключить такие мелочи, как обычай носить костюм, раскрашенный в цвета Университета, или меч, украшенный гербом Университетской фехтовальной команды…
— Особенно теми, кто не входит в команду.
— Да, именно ими — то остается привычка часто бывать на постоялом дворе Феникс и Инфант, или, как его называют все кругом, Жареный и Птенчик.
— Факт, который, на самом деле, доказывает, что вы внимательно смотрите по сторонам. Но я имею в виду кое-что другое.
— Тогда, возможно, изыск моды, который захватил буквально всех, одеваться на лекцию как древний старик, независимо от настоящего возраста или пола.
— Мы рады, что вы вспомнили об этой неестественной и жеманной манере одеваться, — сказал Паарфи с одобрением, и на его лице появилась легкая улыбка. — Вы должны согласиться и, рискую сказать, понять, что я не уклонюсь от предмета нашей ученой беседы, если замечу, что мужчины и женщины скорее похожи, чем различны, и в этом отношении я не имею в виду мое только что сказанное замечание.
— Хорошо. Пускай.
— Тогда, юный ученый, если мы с вами устроим соревнование в питье, то оба не будем ничего соображать задолго до того, как поймем, кто победил, и проведем ближайшее время со всевозможной приятностью, хотя, несмотря на мои возможности, это может оказаться достаточно дорогим удовольствием, учитывая ваши вкусы, на которые я обратил пристальное внимание. Так что, поскольку сейчас сезон ликера из черники, разрешите мне заказать вам выпивку, и мы незамедлительно начнем нашу дуэль.
