Мария Гинзбург - Лес великого страха
– Если мне пообещают за это жизнь, – ответил тот.
– Трус! – закричала Хэлл. – Как и все вы, охотники за падалью. На живых-то рука не поднимается, да?
– Да прекратите вы! Скорее! Пусть он уходит, шайтан с ним! – завопила Зарина. – Гёса же сейчас умрет!
Карина вопросительно посмотрела на Морану.
– Тебе оставят жизнь, – сказала суккуб некроманту. – Ты уйдешь, и тебя никто не будет преследовать.
Карина подала руку Квалмэхтару. Эльф ухватился за нее и поднялся на ноги.
– Больше никогда не приходи сюда, – дрожащим от гнева голосом сказала Хэлл.
Квалмэхтар насмешливо приподнял бровь и сказал:
– Я думаю, что запретить посещать таверну может только ее хозяйка.
– Морана, скажи ему! – яростно закричала гномица.
Некромант несколько мгновений смотрел в светлые глаза суккуба. Морана молчала.
– Пойдем, – сказала Карина Квалмэхтару.
Суккуб, некромант и мандреченка обогнули крыльцо и оказались рядом с распростертым на земле Гёсой. Квалмэхтар встал рядом с ним на колени и взял его правую руку своей левой.
– Дайте мне левую руку, – сказал маг Зарине.
Экенка поспешно повиновалась. Теперь, когда маг держал руки ведьмы и наемника, его собственные руки оказались перекрещенными.
– Заклятие, которое я наложу, – произнес Квалмэхтар. – Продержит только до тех пор, пока баланс Чи и Цин в этом теле не восстановятся.
– Если вы решите, что хотите быть связанной этой клятвой навсегда – дорогу в Храм Синергистов я вам потом покажу. Это недалеко, – произнесла Морана.
– Там видно будет. Колдуй уже! – воскликнула Зарина.
Квалмэхтар, шатаясь, брел через двор к воротам. Точнее, к тому, что от них осталось. А осталось немного – два обугленных столба. Разноцветные зигзаги защитного заклинания дрожали между ними.
Едва некромант закончил обряд, и Танцор Смерти сложно выругался по-экенски, ведьмы, охая и ахая, потащили раненного в таверну. Квалмэхтар рассудил, что и ему самое время двинуть отсюда. Некромант чувствовал тяжелый взгляд Хэлл у себя на спине, точнехонько между лопаток. Хотя самой вспыльчивой расой считались мандречены, терпение гномицы тоже не стоило испытывать. Маг был уже на полпути к выходу, когда на его пути материализовалась Морана.
– Дай-ка я тебя поцелую, – сказала суккуб. – На прощание.
Квалмэхтар вздрогнул, поняв, что это значило.
– А я думал, Морана, что подарочки – не отдарочки, – заметил некромант.
– А это был не подарок, – холодно отвечала хозяйка таверны. – Тебе дали оружие и указали цель. Ты решил, что можешь выбирать цели сам. Но на своих врагов выходи со своим оружием.
– Но разве они – и не твои враги тоже, Морана?
– В лесу – да. Но эта земля – нейтральна, так решили мы, ее хозяева. И если вы хотите быть принятыми здесь, вам придется оставить свои дрязги там, в лесу. Запомните это все.
– Нельзя быть врагом там и другом здесь, Морана, – возразил Квалмэхтар.
Суккуб поморщилась:
– Не тебе рассуждать о верности богов.
– Я думал, что ты – наша богиня, – сказал некромант. – Ты темная, так и мы не слишком светлы. Но ты…
– Ну, ты еще заплачь, – презрительно перебила его Морана.
Квалмэхтар закусил губу и опустил лицо.
– Нет, плакать я не буду, – сказал он глухо.
– Будешь, – ласково ответила суккуб. – Я очень надеюсь, что ты умеешь делать что-нибудь еще, кроме некромантии. Силы Смерти больше не будут повиноваться тебе.
Маг дико посмотрел на Морану.
– Нет, – выдохнул он. – Нет. Как ты можешь отбирать то, что дала не ты?
– Да, не я, – вежливо ответила хозяйка таверны. – Но ты слишком вольно толкуешь приказы, Квалмэхтар. И это значит, что раньше или позже ты повернешься против меня. А ты единственный в Железном Лесу, кто может причинить мне вред, и ты об этом знаешь.
Лицо мага изменилось так, что суккуб сочла необходимым добавить:
– А когда я умру, на этот лес опустится бесконечная зима. Все живое погибнет. Или ты забыл старинные песни? Да и ты не выйдешь со двора таверны, если убьешь меня.
Она стояла перед ним, невысокая хрупкая женщина с необычно светлыми волосами, и спокойно смотрела на мага. Квалмэхтар покосился на крыльцо. Там, поигрывая топором, стояла Хэлл. Гномица не смотрела на них. Хэлл наблюдала за ведьмами, кружившими над забором. Но для того, чтобы метнуть топор, гномице не понадобилось бы призывать ни Чи, ни Цин. Хэлл смогла бы придать оружию необходимый кинетический импульс и за счет мышечного усилия.
Умирать с топором в спине не хотелось.
– Я покину Железный Лес, – сказал Квалмэхтар. – И вернусь, только если ты меня позовешь.
– Или так, – согласилась Морана. – Твой Цин останется при тебе. Но утро после Самхайна ты встретишь на чужом берегу… Однако мне было бы очень приятно, если бы ты покинул наш лес еще до осеннего равноденствия.
– Хорошо. Я двинусь по Старой Тропе сразу, как выйду отсюда, – помолчав, ответил маг. – А сейчас я прислонюсь к забору, если ты не возражаешь.
– Как тебе будет удобнее.
Квалмэхтар выбрал место около обугленного частокола, чуть в стороне от ворот. Некромант не хотел мешать ведьмам, заканчивавшим плетение магического щита. На Морану и эльфа никто не обратил внимания. Небесные воительницы очень измучились и были слишком заняты делом, чтобы глазеть по сторонам. Некромант уперся спиной в забор и сообразил, что при их в разнице в росте Моране будет просто не дотянуться до его губ. Квалмэхтар подкатил к себе ногой обугленную чурку – все, что осталось от поленницы Магнуса, – и сделал приглашающий жест. Суккуб встала на полешко.
Раньше Моране не приходилось целовать Квалмэхтара. Некромант захаживал в таверну не так уж часто и в долг ничего не брал. Она ожидала, что губы Квалмэхтара будут жесткими, напряженными. Но некромант не пытался оттолкнуть ее, смягчить боль, которая должна была последовать за этим прикосновением. Он коснулся ее языка своим. Первый раз Моране предстояло забрать у кого-либо так много; и никогда еще тот, кому предстояло отдать часть своей силы, не пытался быть нежным.
Квалмэхтар хотел, чтобы ей было хорошо.
Несмотря ни на что.
И несмотря ни на что, он ее просто хотел.
В этот раз это было его истинным желанием. Морана не желала облегчать Квалмэхтару процесс возврата оружия и его каналов чувственности не касалась.
На двор таверны начал медленными хлопьями падать снег. По цепочке женских голосов пролетели изумленные возгласы, но некромант этого уже не слышал. Он осел назад, тяжело навалившись на забор всем телом, и крепко схватился за суккуба. Но голос Мораны, несколько мгновений – или столетий – спустя выплывший из холодной бездны, он все же услышал:
