Елена Бычкова - Лучезарный
- Да. Это было очень давно. Я сама уже почти не помню… Наш мир рушится! - Вьюлап вскинула голову, и в ее золотых соколиных глазах на мгновение вспыхнула тысячелетняя гордость. - И мы хотим с честью уйти из него. Сразиться в последний раз рядом со своими человеческими братьями. Я не хочу видеть, как мои дети с бессмысленными звериными воплями носятся между скал, воруют скот у пастухов и рушат жалкие деревенские лачуги.
Она отвернулась. Гай увидел, как часто бьется жилка на ее напряженной шее.
- Быть может, теперь все изменится? - Преторианец снова крепко стиснул ее горячие пальцы. - Теперь…
- Нет, - ответила она тихо. - Ничего изменить нельзя. Да мы и не хотим. Сил осталось - лишь на последний рывок.
Гай промолчал, следя за пестрой тенью, разбрызганной по камням. Над лугом струился горячий воздух, и порхали две нектарницы, изредка погружая длинные хоботки в чашечки цветков.
- Послушай, - Гратх с трудом сбросил сонное оцепенение, навеянное тишиной и жарой. Если мы убьем Хозяина, его войска будут деморализованы. Они отступят. Быть может, демоны станут бояться нас и перестанут приходить на землю.
Вьюлап прогнула спину, словно устав сидеть неподвижно. Это драконье движение показалось преторианцу очень грациозным.
- Быть может… - задумчиво сказала она, посмотрев на него долгим взглядом. Потом резко повернула голову на запад, глубоко втянула горячий воздух и поднялась. - Пора вернуться, Гай. Нас ждут.
И, прежде чем он успел что-то сказать, сменила облик.
ГЛАВА 18
Радуйся, император…
На улицах Рэйма было тихо. Ветер, дующий из Нижнего города, приносил с собой стойкий запах гари и смерти. Оседал на белых статуях и стенах домов черной копотью.
Никто не осмеливался подходить к трущобам близко. Жители, чьи дома стояли неподалеку, слышали из-за городской стены жуткие крики, мольбы о помощи и раскаты громового хохота, от которого останавливалось сердце и пресекалось дыхание.
В ужасе перед чумой, люди не выходили из жилищ, молясь всем известным богам и темным хранителям. Они просили перевести смерть на соседей, приносили щедрые жертвы, закалывая на домашних алтарях ягнят, а кто побогаче - рабов. Но смерть не обходила дома с заполненными жертвенниками.
Городская гвардия глухо роптала, отказываясь патрулировать улицы…
Лурия Лолла приказала заколоть двадцать рабынь, и теперь ползала на коленях перед жертвенником, все еще дымящимся от крови. В голове ее стоял гул и грохот, словно где-то рядом били в стену тяжелым цепом. Слова молитвы не вспоминались. Лицо императрицы сморщилось в жалобной гримасе - может быть, она уже больна, может, совсем скоро умрет…
Невольники испуганным шепотом передавали друг другу слухи о том, как в Нижний город въехал верхом на быке, выдыхающем пламя, грозный бог и начал убивать всех на своем пути. Он кричал о наказании за то, что люди забыли Древних.
Лолла помотала головой, пытаясь отогнать едкие мысли. Все требовали почитания: демоны, боги, императоры… О своей значимости вспомнили вдруг даже сенаторы и пытались попрекнуть ее то одним, то другим: «Вы позволили развязать войну в Эллиде! Вы допустили в город чуму!» Как будто это она во всем виновата! «Императора не интересуют люди, он целиком погружен в высшую демоническую политику. Он слишком далек от этого мира. Императрица должна влиять на него. Она отвечает перед подданными!»
Лолла взмолилась без слов, вкладывая все свое отчаяние и страх в одно единственное желание: «Путь все будет, как прежде. Пусть все снова станет хорошо! Пусть вернется Клавдий, и уйдет чума, и меня не будут больше заставлять принимать решения, в которых я ничего не понимаю…»
Юлий уже сутки лежал в беспамятстве, брат сгинул где-то в Эллиде. Претикапий казался пустым и холодным, как склеп.
- Помогите мне, - шептала она, макая черную свечу в кровь. - Помогите, пожалуйста…
Жуткий грохот заставил ее вскочить, забыв о мольбе. Несколько секунд императрица стояла, прижимая ладонь к груди и чувствуя, как колотится сердце. Потом метнулась к окну, выглянула на улицу и закричала от ужаса.
Громадный монолит Каракалтского храма медленно оседал на землю. Не было ни пыли, ни камней, катящихся во все стороны. Гигантская черная глыба просто уходила под землю. Ее словно втягивала внутрь какая-то невероятная сила. Стала видна платановая аллея, уродливое здание базилики и много-много неба, по которому неслась стая ошалевших ворон.
- Что это? - прошептала императрица, до боли в пальцах стискивая подоконник. - Что это такое?!
- Это рушится старый порядок, девочка, - послышался за спиной знакомый низкий голос.
Она обернулась и увидела префекта преторианцев - звероподобного Адриана Мария. Он стоял, заложив руки за спину, и с видом задумчивого кабана смотрел в окно.
- Что? - повторила она, тупо глядя на него.
- У нас сменился Повелитель, - Марий покачал головой с ежиком коротких волос надо лбом.
Лолла снова перевела взгляд на улицу. Храм «стек» под землю. После него посреди города осталась гигантская ложбина. Изрытая, серая, мертвая земля. На такой ничего не вырастет.
- Что же теперь делать? - спросила императрица тихо.
Префект пожал широченными плечами.
- Жить. Как прежде. Идем, сенат ждет.
Лолла забыла, что собрание назначено на сегодня. От нее опять будут требовать решений, просить денег, запутывать длинными речами и насмехаться. Юлия они боялись. Он пользовался поддержкой прежнего Хозяина и делал, что хотел. Теперь, когда Некроса не стало, Лолле казалось, император стал абсолютно беспомощен. Так же, как и она.
- Я не пойду. - Она еще крепче вцепилась в подоконник. - Я не хочу. Мне нечего им сказать.
Марий усмехнулся понимающе.
- Не бойся, тебя не зарежут на ступенях сената, как искупительную жертву новому Правителю.
В просторном белом зале было холодно и пахло гарью. Аромат курительниц не мог перебить этот всепроницающий запах.
Лоллу приветствовали машинально, почти небрежно. А она, скользнув взглядом по знакомым лицам, села на свое место. На мраморе пола краснело свежее кровавое пятно. Значит, жертва все же была. Сенаторы переговаривались шепотом. Небывалое зрелище. Обычно они не стеснялись повышать голос и всласть орать друг на друга.
Порций Ферст, тряся жирными щеками, почти беззвучно спорил со старым желчным Теренцием Кувром. Полибий Катиллин, глубоко погруженный в собственные мысли, смотрел прямо перед собой, ничего не видя. Устроитель увеселений Серторий Квинт, который всегда так стремился угодить Лолле, упорно делал вид, что не замечает ее. Цензор Трэмул Марций наклонился вперед и, выпучив глаза, нашептывал что-то сидящему впереди бородатому мужчине, чье имя императрица не смогла вспомнить. Тот величественно покачивал благородной седой головой и гнусно усмехался.
