Константин Ветошко - Три стороны медали
Воздушные жгуты хлестали во все стороны, круша доспехи и щиты, как пушинки отбрасывая закованные в сталь тела, ломая оружие и конечности. Кровавые брызги скатывались по защитному куполу, от криков умирающих радостно бухало сердце. Оскаленные в агонии лица, сминающиеся забрала, разлетающиеся тела слились в один сплошной калейдоскоп, и Винстон двигался ведомый только чувством стихии.
Наемники попытались было навалиться со всех сторон, но маг сам метнулся в толпу. Он буквально скакал по телам врагов в недосягаемости для оружия, играючи ломая воздушными щупами шеи и круша кости. Вместо разрубленных жгутов Винстон мгновенно создавал новые. Стрелы и арбалетные болты бессильно отлетали от его защиты, а маг в ответ метал короткие молнии, с легкостью прошивавшие тела.
Полностью утонув в пучине сладкого бешенства, Винстон бил без разбора, но порой успевал с особым удовольствием сузить воздушные щупальца и впиться ими в узкие смотровые щели, мгновенно выдавливая глаза и рассекая мозг неудачливых наемников. Одному из зиранцев он попросту оторвал голову, метнув брызжущий кровью трофей в разбегающихся от его гнева врагов.
Забывшись в угаре смерти и разрушения, полностью отдавшись ярости и бешенству, Винстон не сразу заметил новую опасность — за спинами отступающих наемников с земли поднялась низкорослая фигура, с ног до головы забрызганная кровью. Лишь на секунду на мага глянули оранжевые глаза, но этого мгновения ему хватило, чтобы содрогнуться от неясного ужаса.
Этот ульд был опасен, очень опасен. В нем чувствовалось такая животная ярость и бешенство, что даже собственная ненависть не смогла заглушить в душе Винстона страх. Рядом с ульдом на земле скорчилась залитая кровью хрупкая девичья фигурка.
Самый древний из инстинктов — уничтожить противника, пока он не добрался до твоего горла, заставил действовать без промедления. Невидимые лезвия, цепь молний, воздушный молот, несколько тел еще стонущих наемников, с силой брошенных воздушными щупальцами — все только чтобы отвлечь противника и успеть создать действительно могучее плетение. Но добродушно улыбающийся ульд не дал магу времени.
Перед его ментальной атакой померкло все, что Винстон испытывал до этого. Даже в джунглях Сийяри, пока не кончились силы, было проще. Этот ульд не просто ненавидел, он сумел превратить свою ярость и бешенство в подлинное оружие, неумолимо сокрушавшее преграду за преградой на пути к разуму юноши.
В глазах потемнело, и Винстон даже не понял, как очутился на земле. От перенапряжения из носа хлынула кровь, но маг продолжал бороться, даже понимая, что уже проиграл. В опустошенной душе не осталось ничего. Ушел страх, сгинула ярость. Лишь горечь, все еще плескавшаяся на задворках сознания, заставила его в последнем усилии скривить губы в грустной ухмылке.
Огненная петля, взметнувшись за спиной ульда, окутала повелителя разума коконом чадящего пламени. Казалось, что на холме сплелись в причудливом танце мифические саламандры, своими прикосновениями плавившие даже камень. Постепенно истончаясь, ярко алые языки пламени тянулись к небу, заставляя воздух плыть и дрожать от нестерпимого жара. А затем жадные губы земли разошлись, норовя погрести в себе зиранского мага, и Винстон едва не заплакал от облегчения, почувствовав, как окончательно разомкнулась безжалостная хватка на его разуме.
Огибая сидящего на земле повелителя воздуха, вперед ринулись гвардейцы. От почти полутысячи наемников, защищавших холм, осталась лишь горстка забрызганных кровью и покрытых гарью солдат, с решимостью обреченных ощетинившихся клинками. Казалось, что бойцы Сплава вот-вот доберутся до зиранских магов, предрешив исход разгоравшегося в излучине реки сражения, но улыбка фортуны была мимолетна. Винстон слишком поздно сообразил, что со стороны основных сил императорской армии на холм больше не сыплются атакующие плетения.
Почти лишившись охраны, но получив передышку, зиранские волшебники наконец соизволили обратить внимание на гвардейцев. Сразу несколько десятков смертоносных заклинаний обрушились на имперцев. Большая их часть была направлена на адептов, но и обычным бойцам пришлось несладко — под ногами бегущих в атаку гвардейцев вспухли огненными шарами загодя спрятанные там смертоносные артефакты.
Винстон успел закрыться, но и его оглушило. Разлетающиеся во все стороны комья земли, оторванные конечности, осколки доспехов, брызги крови и клубы пыли накрыли защитную сферу сплошной пеленой, и он полностью утратил ориентацию. Из ушей хлынула кровь, прочертив мокрые дорожки на измазанных грязью щеках, руки тряслись, на зубах противно скрипел песок.
Пыль только начала рассеиваться, а Винстон, прислушавшись к своим ощущениям, уже осознал масштаб катастрофы. За одну секунду Сплав потерял почти сотню бойцов. Если бы не защитные амулеты, то выжили бы и вовсе считанные единицы. Погибла и половина магов, не сумев противостоять слаженному удару зиранских колдунов, так некстати получивших передышку. А на вершину холма уже взбирались первые ряды королевских солдат, успевших отбить безумную атаку тысячи смешанной пехоты.
— Третья сотня прикрывает отход, остальным отступать к лодкам! — голос Эллиана, похоже, был усилен магией, иначе трудно объяснить, как ему удалось перекричать воцарившуюся на холме вакханалию. — Маги остаются до последнего!
Ничего не понимая, Винстон смотрел на аристократа, спокойно прошедшего мимо него по едва присыпанным землей останкам и лужам крови. Эллиан казался совершенно спокойным, лишь пальцы сильнее обычного стискивали рукоять обнаженного меча. Квинт первым шагнул навстречу зиранскому подкреплению, а следом уже спешили гвардейцы, тогда как их более потрепанные товарищи с трудом отходили вниз к лодкам.
— Вставай! — чьи-то грубые руки вздернули Винстона, но парализованные ноги, естественно, подвели, и он вновь рухнул на землю, больно прикусив язык.
— Козел! Он же не может ходить! — рассерженной кошкой налетела на Марка Тайми. — Винс, ты как?
Даже сейчас, не совсем еще понимая, жив ли он, Винстон почувствовал, как радостно затрепетало сердце от звучащей в голосе волшебницы тревоги. Ее измазанное сажей лицо показалось ему самым прекрасным, что он видел в жизни, а от внезапно нахлынувшей нежности защемило сердце. Винстону захотелось сказать что-нибудь красивое и даже немного величественное, фразу соответствующую моменту и способную вместить все его чувства.
— Ага, — наконец совсем невпопад выдавил он, сплюнув наполнившую рот кровь.
— Нужно выиграть немного времени, — Тайми нежно провела рукой по шевелюре Винстона, взъерошив волосы. — Вставай, я же знаю, что ты можешь.
