Роберт Говард - ЖЕЛЕЗНЫЙ КУЛАК. Сага великих битв
Работая над образом своего главного героя, писатель обычно наделяет его некоторыми чертами своего характера — включая самые тайные стремления, страхи и надежды, укрупняет их и приписывает своему герою. Говард писал про Соломона Кейна:
«Я придумал Соломона Кейна, когда учился в старших классах, мне было тогда около шестнадцати, но прошло несколько лет, прежде чем его образ, как и другие персонажи, о которых я уже упоминал, появился на бумаге. Возможно, он был следствием моего восхищения определенным типом людей, живших в шестнадцатом веке, — холодных, сдержанных, обладающих железной волей борцов с несправедливостью».
Даже если мы отвлечемся от трагической борьбы Соломона с миром зла, характером Говард больше напоминает Кейна, нежели Конана. Как и Кейн, он был, в общем-то, пуританином. Говард был настолько законопослушен, что, прогуливаясь по улицам Кросс Плэйнс, никогда не осмеливался сокращать путь, проходя по участкам соседей, хотя все в городке поступали именно так. Говард же упорно огибал их лужайки. Единственное исключение составлял участок Линдсея Тайсона, по нему он ходить не боялся. Один раз Роберт нашел кошелек с пятьюдесятью долларами (по нынешним меркам это составляет несколько сотен долларов). Он начал поиски владельца и в конце концов возвратил ему утерянную вещь. Тот дал ему десять долларов в качестве вознаграждения. Позже Говард с иронией рассказывал об этом Тайсону: «Я заработал десять долларов на своей честности; но, с другой стороны, из-за нее же я потерял сорок». Как-то его друг, Тевис Клайд Смит, остроумно заметил, что Роберт «был живым воплощением Соломона Кейна в гораздо большей степени, нежели Конана».
В Техасе 1920-х годов для поступления в колледж бьшо необходимо закончить одиннадцать классов школы. В Кросс Плэйнс школьная система предусматривала только десять классов, поэтому ученики, собирающиеся поступить в колледж, обучались в течение еще одного необходимого для поступления года в Браунвуде, расположенном в двадцати трех милях от города. Даже те, кто учился в городах, где было одиннадцатилетнее образование, стремились попасть в Браунвуд, потому что школа там была более оснащенной, как с точки зрения учебного оборудования, так и по составу преподавательского коллектива.
Осенью 1922 года, после семейного отдыха на море в Чамберси, Роберт поступил в одиннадцатый класс Браунвудской школы. В то время она была переполнена. За партами, предназначенными для двоих, сидело по три ученика. Положение изменилось к лучшему на следующий год, когда было построено отдельное здание для младших классов.
Миссис Говард полагала, что семье следует переехать в Браунвуд, чтобы сын после учебы мог возвращаться домой. Но доктору Говарду идея пришлась не по душе. Он жаловался Бэйкерам, что Эстер и Роберт все больше отдаляются от него. Однако в конце концов доктор сдался и снял для них дом на Уилсон-стрит, в нескольких кварталах от центра города. Айзек Говард остался в Кросс Плэйнс, чтобы продолжить работу, но приезжал в Браунвуд на каждые выходные.
Возможно, Айзек Говард смутно и сознавал, что нужно что-то предпринять, чтобы разорвать нить, связывавшую Роберта с матерью, а возможно, он просто не хотел оставаться один. Теперь мы никогда не узнаем, какие аргументы были приведены в данном случае и какие были найдены компромиссы.
Роберт решил заняться естественными науками, что было странным выбором дня человека, до сих пор не проявлявшего к ним интереса. Возможно, к этому подтолкнул сына д-р Говард, поскольку это было необходимо для изучения в колледже медицины. Он все еще надеялся, что Роберт почувствует тягу к врачеванию. Такая надежда — яркий пример заблуждения родителей Говарда, не желающих понимать, что из-за отвращения, которое их сын испытывал при виде крови и мучений больных, он никогда не выберет для себя эту стезю.
Результаты занятий естественными науками оказались совершенно неожиданными. Несмотря на то что Роберт считал учителя биологии жалким неудачником, неспособным утихомирить расшумевшихся учеников, он получил отличные оценки. На выпускном экзамене оценка Роберта по биологии была равна 100 баллам, в то время как по экономике — 85, а по английскому — 80. Но он не проявлял ни малейшего интереса ни к экономике, ни к естественным наукам. Оба эти предмета символизировали скучные, прозаичные, ограниченные и приземленные стороны жизни для молодого человека, чье воображение стремилось к совершенно иным сторонам бытия.
Десять лет спустя Роберт яростно выступал против поверхностной и эфемерной науки и против засилья ее материалистических догм. Он делал небольшую поправку, утверждая, что ничего не имеет против «истинной науки», только против притязаний некоторых ученых и инженеров, чья самоуверенность намного превосходит их действительные познания. Он также заявлял, что никогда не пытался писать научно-фантастические произведения, так как забыл все, что проходил в Браунвудской средней школе, а его познания в науке слишком скудны, чтобы писать подобные рассказы убедительно.
Тем не менее Роберт утверждал, Что из него мог бы выйти неплохой биолог. На самом деле, об этой профессии его заставил задуматься учитель биологии. Он говорил, что ему, возможно, больше удавалась бы биология, чем сочинение рассказов, но у него не было никакого желания заниматься первым.
Роберт живо интересовался такими естественными науками, как антропология и археология. Он хотел бы провести свою жизнь, раскапывая развалины древних городов, но, не обучаясь в колледже, не мог систематически заниматься этими предметами. Все свои знания в данной области он почерпнул из книг, которых прочел почти без разбору великое множество. Во многих из них излагались уже устаревшие взгляды и факты. В одном из своих рассказов Роберт упоминает некоего антрополога Боаза, но представляется маловероятным, что он действительно прочел хоть одно произведение Франца Боаза (1858–1942), одного из первых разоблачителей теории превосходства «арийской расы».
Так же непримиримо Роберт относился и к экономическим наукам, утверждая, что это абсолютно чуждый ему предмет, по которому он не знал ровным счетом ничего. Но это не помешало ему высказывать свое негативное мнение о государственной экономической политике и, гораздо позже, ловко подгонять свои рассказы под требования редакции журнала и продавать их. И все же отвращение к экономике сказалось на его произведениях. Соломон Кейн был бы гораздо более правдоподобным персонажем, если бы имел какие-то средства к существованию, а не натыкался в нужный момент на сундуки с сокровищами, необходимыми для того, чтобы позволить себе странствовать по всему миру.
