Роман (Крысь) Хаер - 2. С другой стороны
Через пять минут я был дома. Вообще – уровень развитости любой цивилизации я бы всегда, прежде всего, измерял возможностью покрытия больших расстояний. Чем ниже уровень общества – тем больше времени уходит на перемещения. Причем всегда способность быстро передвигаться узурпируют сначала сильные мира сего – и только значительно позже такая возможность появляется у всего остального населения. Характерный пример – железнодорожный транспорт. Сначала была построена царская железная дорога, чуть позже путешествие на поезде стоило небольшого состояния, потом он стал практически самым массовым видом транспорта и, наконец, до появления Телеполитена, Метрополитен оставался самым быстрым и самым дешевым способом передвижения по индустриальному конгломерату, именуемому городом Москва. Да и кругосветные путешествия в эпоху Магеллана занимали многие годы, немного позднее Жюль Верн описал вполне реальный способ кругосветки меньше чем за три месяца, еще через сто лет этот процесс занимал сутки, а потом (при выходе человека в космос) счет и вовсе пошел на минуты. Так что главное достоинство цивилизации я вкусил, по моему глубокому убеждению, преодолев десять километров густонаселенного города – ровно за пять минут.
Зайдя в квартиру, первым делом я наполнил ванну теплой водой. Раньше, говорят, ванну надо было наполнять через узкий кран, и этот процесс занимал жутко долгое время. Не понимаю я такого – если ванну наполнять минут десять или даже пятнадцать – так я же успею раза три передумать помыться, а то и дела появятся важные! Как раньше люди жили – не понимаю…
Приняв ванну с раствором химии от салона джисталкерской красоты (хи-хи), я обтер свежим полотенцем кожу белого человека, взглянул в зеркало на неестественно бледную физиономию, без выступающих клыков смотрящуюся как-то очень беззубо, и тяжело вздохнул.
– Хорошо, что Джина меня сейчас не видит… – пробормотал я, смерив себя недовольным взглядом, и отошел от окна в стене, ведущей в зазеркальный мир.
Затем последовали минуты блаженства в медицинском регенерационном кресле. Мы становимся рабами современной жизни, а продвинутая медицина является одним из столбов нашей цивилизации. Впрочем, как и все в нашей жизни, медицина – это обычная приманка на ловушке современности, задача которой, как и у остальной цивилизационнной шелухи, привязать к себе человека. Ведь и медицину мы начинаем ценить, опять же, только в одном случае – когда ее лишены. Вот так, очень ненавязчиво, мы и растворяемся в этом мире…
Когда кресло пикнуло, сигнализируя о том, что мой организм приведен в норму, я уже почти уснул. Встав на ноги, добредя до ванной комнаты и с удовольствием еще разок почистив зубы, я дополз до кровати, упал в нее, как в озеро блаженства, и крепко заснул. До самого утра меня никто так и не побеспокоил.
Глава 4. Финишная работа.
– Это финиш. Вот и приплыли… -
протянул я, горестно глядя в зачетку.
(из воспоминаний бывшего студента, ныне
мичмана флота по кличке Студент, проходящего
срочную службу на атомной подводной лодке)
Утренний офис для огромного количества современных людей – привычное и обыденное явление. Я же, к своему величайшему счастью и к сочувственному сожалению серьезных родственников, никогда долго не работал на одном месте. Вернее не так – мое рабочее место никогда постоянно не находилось на одном и том же месте, простите за тавтологию. Обычно с утра у меня находится масса других дел, и в офис к ребятам я подтягиваюсь ближе к обеду. А тут, в связи с монгольскими событиями, пришлось заявиться в контору с раннего утра – за это я был вознагражден помятым видом заспанных и похмельных физиономий одноклассников.
– Не спать! – сразу заорал я, перейдя порог офиса и увидев полусонных приятелей-предпринимателей.
– Тим… – только и смог страдальчески выдавить из себя Саня, мучимый похмельем.
– Какой ты резвый, как молодой козлик… – недовольно буркнул Дима, тоже не очень радостный от своего утреннего самочувствия.
– Физкультурой надо заниматься, вести подвижный образ жизни, – энергично шагая по офисной комнате, начал читать я лекцию. – С утра зарядку делать, обливаться холодной водицей…
– Вот мы тебя и обольем холодненьким, – лениво попробовал Дмитрий мне пригрозить, но, увидев мою бодрую готовность, выражаясь языком политзаключенных, к любому кипежу кроме голодовки, сбавил обороты: – Но не сейчас, хватит того, что о нас зулусский барон думает. Еще и перед монгольской делегацией опозоримся…
– Тим, ну не мельтеши перед глазами, а? – взмолился Саня, страдальчески скривив похмельное лицо, и я сжалился, усевшись на умирающий стул.
– Если монголы не придут, то для него достойное место уже, надеюсь, найдено? – спросил я Диму, мотнув головой в сторону центра офисной комнаты, где со вчерашнего дня так и осталось лежать драконье седло, которое мои одноклассники не рискнули даже просто передвинуть куда-нибудь.
– Не надо о грустном, – взмолился Саня, страдальчески возведя глаза к потолку.
– Это тебе сейчас грустно, – начал успокаивать я друга. – А дальше всего пару лет будет все грустнее и грустнее, зато потом – очень тебе смешно станет, когда будешь на свое сегодняшнее фото смотреть. Обещаю! Кстати, неплохо бы сейчас сфотографироваться, обнажив торс. Ах да, извиняюсь, забыл – у вас же нет торсов, одни пуза…
Так мы препирались еще минут двадцать, и к десяти часам, уж не знаю при помощи кофе, разговоров или невзначай появившегося на столе пива, похмелье ребяток отпустило, и они стали выглядеть значительно веселее.
Ровно в десять утра дверь офиса открылась и на пороге, прервав нашу развернувшуюся полемику о том, как должен выглядеть живот современного мужчины и что означает слово "пресс", появился монгольский детектив. Едигей застыл на пороге, уставившись на седло, лежащее на полу в центре офисной комнаты, и на его лице, хоть и напоминающем вырезанную из камня маску, поочередно промелькнули выражения сначала удивления, потом ужаса, а под конец истинного восхищения.
– В жизни оно еще прекраснее, чем на картинке мобильника, – восхищенно сказал монгол, не отрывая взгляд от кожаной сбруи. – И вызывает ужас, как настоящая реликвия Чингисхана!
– Эээ… – выдавил из себя я, и не нашел ничего лучшего, чем с умным видом ляпнуть: – Да!
– Тим-джисталкер! Я рад, что по книге судеб было суждено пересечься нашим путям, – витеевато выразился монгольский детектив, и склонил голову в поклоне, прижав ладонь к груди.
Приятели-предприниматели замерли в восхищенном удивлении, внимая гладкой речи сына степи, и я тоже поклонился, приложив руку к груди.
