Дмитрий Чистов - Время колесниц
Они шли пешком до тех пор, пока копыта лошадей вновь не застучали по твёрдой земле. Туман ощутимо приглушал все звуки; издалека доносились только отдельные возгласы и звон оружия сражающихся.
— Хотел бы я знать, где мы сейчас находимся, — заметил Эдан, — и что происходит в центре.
— В своё время мы всё узнаем, — ответил ему Кермайт.
Поблизости никого не было видно, однако на земле то тут, то там виднелись следы недавних схваток: расколотые щиты, сломанные копья, стрелы, расплющенные шлемы... Тел оставалось немного: все воинские роды Пятиградья предпочитали забирать своих покойников с поля битвы.
— Эдан, тебе не кажется знакомым вон тот штандарт?
Жрец Бринна посмотрел в указанном Талесом направлении. На небольшом пригорке криво торчало воткнутое в землю копьё, на древке которого трепетали несколько конских хвостов, выкрашенных в белый цвет.
— Да, вчера мне случалось где-то видеть его... Транд?!
Тординг лежал возле своего родового знамени широко раскинув руки. Он не дышал, в груди зияла огромная рана; неподалёку лежали ещё трое — два ур-гита и один хольдеринг.
— Поднимем его на колесницу. Надо отвезти тело Гнаталу.
— Подождите...— Эдану почудилось, что посиневшие губы слегка пошевелились. Он поднёс к лицу витязя отполированный умбон своего щита, и на гладкой бронзе проступило матеkькое инеистое облачко.
Эдан взялся за обмотанное сыромятным ремнём запястье Транда; витязь внезапно пошевелился и застонал.
— Жив?!
— Вопреки всему, — заметил Талес, присевший на корточки рядом. — Но с виду — гак чистый покойник! С такой дырой нормальный человек не прожил бы и минуты; этот, впрочем, великий герой. Эй, хольдеринг, подай-ка сюда пару копий покрепче и все подстилки со дна!
Соорудив импровизированные носилки, они осторожно возложили воина на них и поместили в кузов колесницы.
— Очень странно, — заметил Кермайт, когда с тем делом было покончено. — Куда подевались его люди? И почему победивший Транда витязь не забрал оружие и доспехи?
В этот миг с северо-востока до них донесся громкий крик, который сразу же подхватили тысячи глоток. Дело близилось к развязке.
ГЛАВА X
В то время как усиленному лучшими витязями обоих союзных кланов правому крылу армии Ара удалось сломить врага и опрокинуть отступающих в реку, в центре и слева, под стенами города, события битвы развивались менее благоприятно. Белг не сомневался, что его воинам будет достаточно одной-единственной атаки, чтобы смять стоящих в центре вражеской армии пехотинцев. Ургиты прекрасно знали: любая пехота в ужасе разбегается при одном лишь виде несущихся на неё серпоносных колесниц.
Однако на этот раз вышло по-иному; как ни странно, глупая затея Нудда и Хольдера сработала. Ни один конь по доброй воле не налетит грудью на частокол острых копий; и упряжки отворачивали в сторону, стоило лишь им приблизиться на полсотни локтей к сомкнутым рядам ополченцев Огненного Города. Они просто шли, локоть к локтю, щит к щиту, выставив вперёд свои копья и пальмы, и пели свою песню. Никто не выбегал из строя, чтобы бросить дротик, метнуть копьё или сразиться с приглянувшимся противником; каждый прикрывал соседа слева, а сосед справа прикрывал его самого. За спинами последних двигалась редкая цепь людей, облачённых в льняные балахоны и красные плащи. В руках они несли большие бубны, раскрашенные крестами и свастиками; так в бой вступили огненные маги города Ара. Когда они подняли свои бубны и ударили по ним в первый раз, на наконечниках копий бойцов запылало багровое пламя; когда ударили во второй — огонь засветился на дне глаз и в глубине зрачков идущих. Их шеренги стали ещё плотнее, а поступь — увереннее.
Порядки атакующих смешались; скопившаяся на ограниченном пространстве масса колесниц не давала возможности маневрировать и стала весьма уязвимой. Всё же воины не были бы настоящими воинами, если бы не умели сражаться в любых условиях. Многие из ургитов и вардингов спешились и бесстрашно бросились на наступающую фалангу, лавируя между копьями и прорубаясь сквозь щиты. Воины расчистили себе путь, прорвав ряды в нескольких местах. Там, где ополченцам удавалось удержать подобие плотного строя, они могли какое-то время противостоять яростному напору; однако там, где фаланга рассыпалась, каждый из них в отдельности, вновь становясь простым крестьянином, горшечником или кожевником, обращался в бегство или терял голову от страха. Профессионалы, с раннего детства проходившие суровое воспитание воинской касты, играючи разделывались с ними.
В разгар этой резни Белг встретился на поле с Хольдером. Оба сошли со своих колесниц и двинулись навстречу друг другу, на ходу обнажая оружие.
— Настало ли время для нашей схватки? — крикнул издалека предводитель ургитов.
— Куда ты так торопишься, внук моего брата? — отвечал патриарх. — Неужели не понимаешь, что битва тобой уже проиграна?
— Взгляни вокруг себя, Хольдер! Или ты окончательно ослеп от старости? Мои воины с лёгкостью одолели толпу твоих сиволапых ремесленников! Зачем только ты заставил жалких человечишек сражаться? Никогда взявший копьё и шит крестьянин не сможет сравняться духом с потомственным воином!
— Ты ошибаешься, Белг, — медленно покачал головой старик. — Они победят, даже если все как один останутся на этой равнине. Простым людям недостаёт присущей воинам алмазной крепости духа, но они нашли свою силу в другом.
— Чушь. Не бывает иной силы! Так мы начнём нашу битву?
— Воистину, начнём.
— Умри, Хольдер, сын Торнора!
— Умри, Белг, сын Трога!
Ургит сжимал в каждой руке по секире с короткой костяной ручкой; Хольдер держал свой длинный железный меч обратным хватом, плотно прижимая его лезвие к предплечью.
Белг был моложе и сильнее, а патриарх — искуснее; поэтому бились они очень долго. Предводитель ургитов осыпал своего противника градом ударов, поднимаясь и -опускаясь, атакуя справа и слева, с запада и с востока, с севера и с юга. Казалось, ему была неведома усталость. Хольдер не подпускал его чересчур близко, но и не отступал слишком далеко; когда враг стремительно наступал, он откликался быстро, как ветер; когда же Белг замедлял свои движения, старый воин послушно замедлялся вместе с ним. Они не могли нанести друг другу ни одной сколь-нибудь серьёзной раны, но на доспехах уже виднелось множество отметин, а открытые участки кожи были испещрены лёгкими порезами.
— Ты прилипчив, как навозная муха! — бросил ему Белг, задыхаясь.
— Неужели? — наигранно удивился Хольдер и ударил его ребром стопы в грудь.
Ургит отскочил назад на несколько локтей, резко выдохнул, мотнул головой, как молодой бычок, и снова ринулся в бой. Вскоре он наконец почувствовал, что патриарх утомлён — его концентрация слабела, а движения становились всё менее и менее уверенными. Белг удвоил ярость своих атак. Проведя блестящую серию обманных ударов, он завершил её, рубанув секирой в горизонтальной плоскости. Хольдер запоздало пытался втянуть живот, чтобы пропустить лезвие перед собой, но немного не успел. Из широкого разреза в его панцире хлынула тёмная кровь; Белг тут же подсёк соперника закованной в бронзу голенью под колено, и сын Торнора упал на спину. Выглядел он очень скверно: лицо посерело даже под толстым слоем охры, а кровотечение было столь сильным, что не оставляло никаких сомнений в скором конце. Пошатывающийся от страшного напряжения ургит поднял шлем и отёр краем наголовного платка струящийся со лба пот. Приблизившись к лежащему, он наступил Хольдеру на грудь, потом, занеся секиру, примерился, собравшись срубить причитающуюся ему в качестве трофея голову великого воина. Тем не менее перед этим он грозно вопросил у своего двоюродного деда: «Что скажешь ты перед лицом смерти, о Хольдер?»
