Анна Мичи - Шагни в Огонь. Искры (СИ)
Помассировав виски – давняя привычка, бессмысленная, как большинство привычек, Нати сосредоточился. Старательно произнёс слово-заклятие, помогающее собраться, потянулся в далёкое, чуждое пространство, отыскивая сознание учителя, посылая лишь ему предназначенный сигнал.
Чёрное безбрежное поле молчало, никто не отзывался. Ни признака жизни, ни дуновения – далеко ещё, далеко, далеко.
– Неумёх-ха.
Оброненное словечко выдернуло Нати из транса мыслепередачи. Практикант глянул на адепта. Невероятно, невозможно, не ослышался ли он? Но светловолосый подросток скалил зубы, не оставляя почвы для сомнений: это он только что назвал старшего неумёхой.
– Что ты сказал? – попробовал Нати призвать младшего к ответу.
– Неумёха, – во взгляде адепта сквозило превосходство.
«Что ты себе позволяешь?!» – чуть не накинулся на него практикант. Как смеет мальчишка-адепт так обращаться к старшему? Что за взгляд, что за поза, в конце концов?
Но связываться с малолетним, да ещё и явно находящимся в состоянии алкогольного либо же наркотического опьянения адептом было глупо. Такого не призовёшь к порядку.
Наттимеи презрительно фыркнул, отвернулся. Коснулся висков, вздохнул глубоко. Сосредоточился.
– Помочь? – да что неймётся этому малахольному?
Светловолосый, нахально улыбаясь, плавно скользнул ближе, оказался совсем рядом, так что Нати заглянул в зелёные глаза с ненормально расширенными зрачками. На миг в сознании мелькнула ужасающая мысль, что чокнувшийся адепт собирается его поцеловать, но случилось нечто совершенно невообразимое: сумасшедший мальчишка впился зубами в его ухо.
Нати не успел ни отклониться, ни оттолкнуть ненормального – боль пронзила тело и вдруг лишила его возможности двигаться, сковала по рукам и ногам. Практикант застыл, а острая эта боль превратилась в невыносимое счастье, подавляющее волю, и показалось, будто огромный кристальный шар, сверкая гранями, катится на него с вершины горы, и шар этот есть весь мир, и мир вбирает его в себя и растворяет.
В ушах зазвенело от прилива энергии, чёрное пространство зова нахлынуло на него, закрутило, и почему-то мгновенно быстро, как не бывало никогда, он нащупал сознание учителя и прокричал: «Я нашёл его, нашёл!».
Ниточка оборвалась с передачей образа, и одновременно ушло и счастье-боль, прекратилось, словно никогда не приходило.
Задыхаясь от эмоций, с абсолютной пустотой в голове, Нати уставился на довольное лицо адепта и проговорил:
– Идём к учителю, он ждёт.
Из прокушенного уха по шее тёплой щекотной струйкой бежала кровь.
***
Незнакомый Тенки рыжий элхе, назвавшийся магом-практикантом, притащил его к невысокому домику на одной из городских улиц. Самому Тенки прежде здесь бывать не приходилось, пейзажи эти он видел впервые. Тихая узкая улочка, спускавшаяся с холма незаметной высоты, одинаковые двухэтажные дома по обеим сторонам дороги, окрашенные в нежные пастельные тона. Дом, чью калитку хозяйским движением отворил рыжий, в оранжево-розовых лучах восхода казался жемчужным; на самом же деле, скорее всего, был просто бежевым.
Всю дорогу, что вёл адепта из центра города к этим окраинам, рыжий маг странно озирался и смотрел настороженно, словно подозревал за Тенки тысячу грехов. Такое поведение было, впрочем, оправданным – нинъе сам не мог себе ответить, какого хрена ему вдруг вздумалось вцепиться старшему в ухо. Разве что... В длинных элхеских ушах рыжего качались серьги. В каждом ухе по несколько штук – подобного излишества не позволял себе даже постоянно таскавший украшения Ацу, а у этого целая лавка драгоценностей свисала из-под неровно подстриженных рыжих прядей.
Да и сам старший с этими его ярко-рыжими волосами был видным парнем с весёлой рожей – с таким, верно, любопытно бы пошляться по городу, позадирать симпатичных девчонок.
Только теперь он вряд ли отправится куда-нибудь с Тенки. Куда бы то ни было.
– Подожди, – скомандовал рыжий, метнув на адепта очередной неласковый взгляд. – Никуда не уходи, понял?
Тенки добродушно кивнул: чего ему, жаль, что ли? Постоит тут, ему вообще всё равно, где стоять и что делать, до того хорошо. Нинъе наслаждался каждой секундой, каждым своим вздохом – и воздух пах свежестью, и встающее солнце рассыпало цвета, каких он раньше никогда не видел. Чего же ещё надо, когда можно вот так любоваться окружающим и продолжать жить?
За временем Тенки не следил – наверное, поэтому показалось, прошло не более минуты, когда дверь снова распахнулась и на пороге её появился Виллемис.
Учитель был облачён в голубой шёлковый халат с пушистой оторочкой на воротнике и рукавах. В небрежно – или тщательно продуманно? – распахнутом вороте виднелась бледнокожая безволосая грудь. Поясок халатика был завязан низко на бёдрах кокетливым бантиком.
– А-ах, – протяжно обрадовался Небесный, – нашёлся! Благодарю, Идаари.
Из-за плеча Виллемиса торчала огненная голова мага-практиканта, вид у него был по-прежнему растерянный. В ответ на слова учителя он только кивнул.
– Прости, что вытащил тебя из постели, – Виллемис обращался к подопечному, но смотрел лишь на Тенки. – Ты можешь идти, выспись хорошенько.
«Я?» – жестом удивился Тенки, преувеличенно по-детски показав пальцем на своё лицо. Но Небесный оставил адептовы ухмылки и гримасы без внимания, быстрым кивком велел заходить.
Они с рыжим протиснулись друг мимо друга: Тенки нахально улыбнулся во все зубы, рыжий метнул смурной взгляд, отвернулся.
– Приятных снов, – кинул адепт ему вдогонку. Как мог невинно.
Но реакции жертвы уже не увидел – с негромким стуком захлопнулась дверь.
Виллемис повернулся к своему ученику.
– Ну что же, – вздохнул неглубоко, посмотрел на Тенки долгим задумчивым взглядом.
Нинъе безмятежно глазел в ответ. Голова была приятно пустой.
– Что с твоими глазами, мальчик? – рука Небесного вдруг коснулась подбородка нинъе, серые глаза учителя приблизились, сошлись над ними тёмно-голубые брови. – Вот так так.
Чужая ладонь ушла с лица; Виллемис, не продолжая фразы, двинулся вглубь дома.
– Проходи, – бросил безличное. – Сними обувь, садись. Скоро появится твой учитель.
– Мой учитель? – мимоходом удивился Тенки, следуя приказанию. Какого учителя имеет в виду Виллемис – он же и сам учитель Тенки?
– Йисх. Чему ты удивлён? Да, и помой руки, не терплю грязи.
Тенки послушно переступил порог умывальной. Огляделся: малейшее открытое пространство на полочках, на стенках, на бортиках ванной заполняли различные бутылочки, баночки с мазями, тюбики, прихотливых форм и цветов мочалки. Мыло тоже оказалось до умиления светло-розовым и имело форму ракушки – те же изгибы повторяла и подставка под ним.
