Сергей Радин - Стража
Сломанная дужка дырявила висок. От боли хотелось плакать или хотя бы сморгнуть горячечный жар. Вадим даже не заметил — вроде, быстро прикрыл глаза и снова открыл, но для Чёрного Кира мига было достаточно, чтобы изменить положение рук и начать абсурдное, казалось бы лишённое всякой логики действие.
Обоюдоострый нож оказался в правой руке Чёрного Кира, ладонь левой он показывал внутренней стороной, будто играя и объявляя, что не мошенничает и играет честно, без подвоха.
Ещё ничего не понимая, Вадим заворожённо следил, как лезвие ножа упирается в мякоть большого пальца и тянет наискосок, к мизинцу, чёрную, оплывающую линию. Вскоре кровь залила весь нижний угол ладони, и тогда Кирилл сжал ладонь, удерживая жидкость в горсти.
И Вадим наконец понял.
— У тебя много способов заставить меня… напиться… твоей… твоей… Но у тебя ничего не выйдет. Ты сам говорил: для будущего вампира необходимо желание стать им.
Жёсткая, ровная линия рта криво изогнулась. Наверное, Чёрный Кир так улыбнулся.
— Кому, как не тебе, знать, что все мы люди слабые, а потому врём на каждом шагу. Врём не только тому, кто рядом. Врём самим себе. Мы убеждаем всех и себя, что ничего не боимся, а у самих трясутся поджилки. Мы убеждаем всех и себя, что нам ничего не хочется. "Съешь, Викуша, и моё пирожное, я такое не люблю!" И гордимся своим благородством, своей малюсенькой жертвой. А кто-то внутри тебя вопит: "Отдай, контра! Мне тоже хочется сладкого!"
Он передохнул, прерывисто дыша в лицо Вадима.
— Я знаю о твоих высоких устремлениях, Вадим. Но, положа руку на сердце, ты уверен на пороге смерти, что смерти-то этой не боишься? Что кто-то внутри тебя не орёт от страха? Ты думал, что вампиром становятся из жажды бессмертия? Нет, Вадим, человек жаждет сиюминутного, а что может быть сиюминутней, чем жизнь? Вот так-то. Можешь говорить всё, что угодно, но когда тебе осталось жить считанные секунды, не имеют значения твои высказывания вслух!
— Твой длинный разъясняющий монолог в целом сводится к тютчевскому: "Мысль изречённая есть ложь!" — высокомерно сказал Вадим и невольно подавил смешок, поразившись этому чувству, вообще-то ему несвойственному, — высокомерию. Но состояние брало начало из другого впечатления, ощущаемого даже более отчётливо. Из превосходства… Ещё более странно.
— Не-ет, — покачал головой Кирилл. — Мой длинный монолог сводится лишь к одному: вот это (он приподнял ладонь с кровью) — это жизнь для тебя, Вадим. И каким бы ты ни был дураком, ты мне нравишься и я не хочу, чтобы ты умирал. И это очень хорошо, что ты знаешь о предстоящей смерти.
Вадим старался не смотреть через плечо Чёрного Кира, пока не вспомнил про очки — глаз ж не видно! Одновременно старался не потерять нить Кирилловых рассуждений — необходимо тянуть разговор, задавать вопросы, хоть и чувствовать себя при этом дураком, каковым Чёрный Кир уже обозвал.
— Это почему же хорошо, что я знаю?
— Человек силён духом, но телом слаб. Когда тело вопит: "Жить!", дух бессилен. Давай, Вадим, это не страшно.
— Я не хочу! Элементарно! Понимаешь? Не хочу даже касаться твоей крови! Только подумать, что я её… И меня тошнит! Кирилл, дай мне пройти свой путь до конца.
— Так говоришь ты, человек Вадим. Вампир Вадим будет мне благодарен по гроб жизни за каждую каплю крови, давшую ему бессмертие.
— Но и тебе нравится человек Вадим! Что, если вампир тебя разочарует?
— Это только слова. Не тяни, Вадим. Ребята!
Пространство слева, где Вадим чувствовал тревожное присутствие брата, опустело. Митька шёпотом выдохнул: "Вадька!", а дальше пару секунд слышалось только его кряхтенье — он явно пытался вырваться из сильных рук.
— Брата не тронь!
— И не собираюсь. Потом ты посвятишь его сам.
От прикосновения к плечам Вадим дёрнулся: боевики не схватили его — всего лишь придержали за сведённые в напряжении локти. И правда, удобно — Виктория вместо наручников. Вадим едва не зарычал, вспомнив, как легко согласился нести её, как легко поверил объяснениям Кирилла, почему именно он…
И отшатнулся, когда Чёрный Кир шагнул к нему. Отшатнулся в такой панике, что одному из боевиков отдавил ногу, но это мелочь…
И Андрей шёл медленно и слишком далеко.
Пришлось сжать челюсти, чтобы не дать торжествовать Чёрному Киру, услышь он стук зубов. Не объяснишь же, что дрожит Вадим не от страха
— Кирилл, остановись… Ты не даёшь мне шанса на чудо.
— Какое, к чертям собачьим, чудо? Лапшу на уши-то не вешай.
Кирилл говорил монотонно, с трудом, сквозь зубы проталкивая бесцветные слова.
— Я говорю о шансе. Ты так уверен, что Шептун возьмёт город? Ты уверен, что я умру? А если есть хоть маленький шанс, что смогу помешать Шептуну и остаться в живых? Сейчас я думаю только об этом. О возможности, которой ты меня лишаешь.
— Вампиру будет плевать на все возможности. Особенно на те, которые остались в прошлом.
Теперь уже несколько боевиков буквально висели на плечах Вадима, не давая двигаться. Чёрный Кир вскинул окровавленную ладонь — и упал. Неслышно подошедший сзади Андрей ударил его под колени.
Чёрная от крови ладонь впечаталась в чёрное покрытие беговой дорожки.
Боевики, и без того производящие шума не больше шага по сухому песку, замерли.
Чёрный Кир по-змеиному вывернулся из уязвимого положения, когда руки упираются в землю, и сел на бедро — согнув ногу для упора.
— Не согласен, да? С тебя надо было начинать? Сволочь…
Андрей, не торопясь, вынул нож.
"Плохой сон, — ощущая привычную тошноту, а на плечах ослабевший захват насторожившихся боевиков, угрюмо подумал Вадим. — Плохой сон, который повторяется".
Но полоснул Андрей не по ладони, а по запястью. И шагнул в пространство Чёрного Кира, в угол, образованный его телом и вытянутой ногой. "Собьёт", — машинально решил Вадим. Он даже в уме проиграл эту сцену: Чёрный Кир резко поднимает тело и бьёт Андрея бедром, сбивая с ног, а потом ногами…
Андрей нагнулся и поднёс запястье к лицу Чёрного Кира.
— Пей. Луна ещё не в полной силе. Ещё можешь прийти в себя.
Импровизированная сцена в двух шагах от Вадима. Пришлось смотреть в подробностях.
Он видел, как, помедлив, Чёрный Кир приник жутким движением поцелуя к кисти Андрея, чуть придерживая её рукой.
Видел, как морщится Андрей, но больше в его лице не брезгливости, а горечи.
Потом Вадим начал видеть в таких подробностях, о которых не хотел бы и знать.
Например, выяснил, что много крови, чтобы остаться человеком (ещё один парадокс: почти-вампир пьёт кровь, чтобы остаться человеком, — и это истина!), Чёрному Киру не нужно. Но он специально тянет — не пьёт, а высасывает — изо всех сил, к тому же продуманно раня края пореза клыками. И ощущает раздвоение: вампир в нём наслаждается причиняемой "донору" болью, человек — немного смущён, что происходящее развёртывается перед глазами свидетелей.
