Лорел Гамильтон - Прикосновение полуночи
– Но у нас для такого людей не хватит, – удивилась я.
– Теперь – хватит, – сказал Рис.
– Каким образом? – нахмурилась я.
– Королеву удалось убедить, что нам нужны не только боги растительности.
– А почему тогда здесь так пусто? – спросила я.
– Нас тебе недостаточно? – поинтересовался Гален.
Я улыбнулась:
– Не в том дело. Просто, когда все на виду, я знаю, что с ним все в порядке.
– Да, а почему у нас с Мерри появились бабочки, а у Никки – цветок? – спросил Гален.
– У Никки крылья и так есть, – предположил Рис. С этими словами он шагнул вперед, и я заметила что-то не то у него под плащом.
– Это что, повязка? – спросила я.
Рис распахнул плащ: правая рука действительно была на перевязи.
– Что случилось?
– Во-первых, мы убедились, что временные фокусы происходят только в нашем холме. За пределами нашего ситхена время так ползет, что полицейские, наверное, еще не добрались до своей лаборатории.
– Давай сразу ко второй части. Как тебя ранили? – спросила я.
– Мы возвращались домой, когда трое благих предложили нам остановиться поболтать на минутку.
– Вряд ли они выразились именно так, – усомнился Никка.
– Уж больно вежливо для них, – согласился Гален. Он лег на бок, опираясь на локоть. Правую руку он тщательно оберегал, чтобы не потревожить бабочку.
Рис широко улыбнулся.
– Ну, в общем, они нас остановили и особенно хотели потолковать со мной. – Улыбка стала чуть менее веселой. – Командовал я, и моя вина, что они застали нас врасплох. – Он искоса глянул на Дойла. – Моих людей могли убить.
– Убить?! – переспросила я.
– Они воспользовались холодным железом.
– Шутишь! – выдохнул Гален.
Рис прислонился поудобнее к спинке кровати и покачал головой. Вид у него был мрачный.
– Для нас это было неожиданностью.
– Вот за это ты себя не ругай, – заметил Дойл. – В мелких стычках между дворами холодное железо не используется. Его приберегают для войны, а войны сейчас нет.
– Пока нет, – поправил Рис.
– В смысле – пока? – спросил Гален.
– Тебя ранили холодным железом? – спросила я.
Сначала он ответил на мой вопрос.
– Меня атаковал один из них. Поединок был равным, трое на трое, и мы не понимали, что дело серьезней, чем кажется, пока они не зашли слишком далеко. – Рис мотнул головой. – Если б я не преподнес им сюрпризик, могло бы кончиться хуже.
– Какой сюрпризик? – спросила я.
– Смертельное прикосновение. Правда, у моего противника была защита. У меня вся рука онемела. Хорошо все же, что здесь торчала целая стая целителей. Раны от меча и секиры они вылечили, но вот руку... Они ее подвесили на перевязь и велели ждать, пока не пройдет. Я постепенно начал ею кое-что чувствовать – когда иголкой колют, по преимуществу, – но был счастлив почувствовать хоть это.
– А что случилось с тем благим? – спросил Никка.
– Они его уволокли бесчувственного. Как минимум пару дней проваляется.
– А почему он не умер? – спросила я.
– У гоблинов собственной магии нет, а вот у сидхе – есть, – сказал он так, словно это все объясняло.
– Они сказали хоть, почему хотели вас убить? – спросил Гален.
Рис опять вздохнул.
– Одна из их знатных дам обвинила меня и еще двоих в том, что мы ее изнасиловали.
– Что?! – Я подскочила в кровати и тут же оборвала движение, вспомнив про бабочку.
– Она что, свихнулась? – спросил Гален.
– Не знаю, – ответил Рис, – но говорили они вполне серьезно.
– А кого еще она обвиняла?
– Галена и Аблойка.
– Но почему? – не понимала я.
– Это нам неизвестно, – сказал Дойл. – Но вряд ли леди решилась выдвинуть столь страшное обвинение по собственной инициативе.
– Таранис? – догадалась я.
– Называй его имя пореже, – попросил Рис. – На всякий случай. Не хотелось бы, чтобы нас подслушали.
– Я не думаю, что он может слышать, когда произносят его имя, – сказал Дойл.
– Сделай мне такое одолжение, – пожал плечами Рис.
Дойл кивнул:
– Ладно. Я считаю, что он как-то инспирировал это дело.
– Но для чего? Что это ему даст? – спросила я.
– Узнаем, как только вы поедите, – сказал Дойл.
– Как это – узнаем?
– Королева выразила желание, чтобы ты присутствовала при ее разговоре с Таранисом о последних событиях.
– Кажется, люди Тараниса думали, что мы просто позволим им себя арестовать, – сказал Рис. – Что мы попросту отдадимся на милость правосудия благих. – Рис язвительно расхохотался. – Правосудие? Для неблагих при Благом Дворе? Не смешите меня.
– Они все еще считают, что к нашему двору стекаются одни уроды и монстры, – заметил Дойл.
– Никак этого не пойму, – удивился Гален. – Они же могут на нас посмотреть и убедиться, что мы ничем от них не отличаемся.
– Они полагают, что мы скрываем уродства под одеждой, – пояснил Дойл.
Гален поднял бровь:
– Королева почти всегда отвечает на их звонки в окружении толпы обнаженных стражей. Любой, у кого есть глаза, увидит, что каши тела безупречны до последнего дюйма.
– О, но это всего лишь созданная нами нечестивая иллюзия, – хмыкнул Рис. – Видишь ли, мой зеленый друг, благие предпочитают быть сосланными в мир людей, чем перейти к нашему двору, а знаешь почему? В основном – из-за глубокого убеждения, что пребывание при темном дворе уродует, искажает и извращает. Многие верят, что у нас у всех – рога, копыта и чудовищные фаллосы.
– Ну... Немаленькие... – начала было я, но выражение лица Риса заставило меня проглотить шутку.
– Они не о размерах говорят, Мерри, а о форме. Они изображают нас монстрами, потому что стоит благим поверить, что мы от них не отличаемся... – Он пожал плечами. – Им не надо было бы терпеть эту дрянь на троне. У них было бы куда уйти, кроме как в мир людей.
– Андаис они тоже боятся, – возразил Дойл. – И она подстегивает их страх, появляясь в зеркале окровавленной или посреди оргии.
– Мне довелось побеседовать с королем по зеркалу, Дойл, – напомнила я. – Прикосновение плоти стражей помогает сохранять рассудок и защищает от магии Тараниса. Наверное, пытки действуют на королеву так же ободряюще, как секс.
Дойл кивнул.
– Да, это один из способов сопротивляться его магии.
– Я еще не присутствовала при беседе двух монархов, – сказала я. – Это очень страшно?
– Скорее неуютно, – ответил Рис.
– В каком смысле неуютно?
– Король попытается очаровать нас всех, включая королеву. Она будет пытаться разбудить в нем вожделение. А свое окружение она использует в качестве отвлекающего фактора – и для себя, чтобы не поддаться королю, и для короля тоже.
