Юрий Никитин - Истребивший магию
– Вообще-то она хороша… Пожалуй, ты права. Надо ее взять с собой.
Барвинок сказала резко:
– Нет уж! Эта дура сама виновата. Ишь, поверила мужчине!.. Пусть остается. Такая не потеряется.
Олег кивнул.
– Да, с ее фигурой… Но, может быть, все-таки проявим милосердие? Женщина одна, голая, молодая, красивая… Нехорошо такой оставаться в ночи в одиночестве.
– Какой ночи?
– Ну… наступит же…
Она отрезала еще злее:
– Так она и будет здесь дожидаться! О чем она думала, когда шла на темную сделку? Что он ей пообещал, вечную молодость? Нас лучше всего ловить на этот крючок. Вот пусть теперь и расплачивается!.. А ты подбери челюсть, тебя ждут схватки за человечество, если в самом деле беспокоишься о нем, как распускаешь павлиний хвост, а не выискиваешь таких вот бесстыдниц…
Он подумал, махнул рукой с тяжелым вздохом.
– Ладно, уговорила. На какие только жертвы для тебя не иду!
Она спросила злобно:
– На какие?.. Чего глазки блудливые отводишь? На какие, скажи! Вот так всегда на подвиги выходите под звуки труб, а потом потихоньку сворачиваете к непотребным девкам!
Он помалкивал, шагал широко и размашисто, заросли высокого кустарника уже скрыли женщину, что все еще оставалась коленопреклоненной с чашей в руках, а Барвинок, распалившись, обличала этих похотливых кабанов, что только и смотрят на толстые задницы, ну как не стыдно, а еще говорят о высоком, тоже мне – спасители человечества, истребители чудовищ, герои и подвижники!
За гребнем небольшая зеленая долина, десяток домиков, сады, огороды, Олег сказал коротко:
– Здесь все благополучно. Главное, сами работают.
Она поморщилась, и здесь не обошелся без выпада в сторону магии, но насчет благополучия прав: зеленая, коротко скошенная трава, стадо коров под присмотром мальчишки-пастуха и двух огромных собак, множество гусей в пруду – лучшая примета, что здесь все тихо и мирно.
– Зайдем?
– Пройдем правее, – бросил он коротко. – Нам нужен мост. Река, к сожалению, не простая…
Она удивилась:
– Река?
– Да, – ответил он почему-то хмуро. – Там… далеко. Внизу.
Нагромождение камней постепенно переходило в нагромождение глыб, их сменили скалы, а спустя некоторое время она ощутила, что уже карабкается чуть ли не по стене, как муха по окну, вокруг одни голые камни, даже травы нет.
Она замерла, когда на уступе, к которому двигались, появилась крупная ящерица размером с худого барана. Спина неприятно отливает металлом, иглы нехорошо блестят, а когда Барвинок присмотрелась, с ужасом поняла, что ящерица металлическая от кончика носа до хвоста. Она медленно повернула плоскую голову направо, налево, затем уставилась немигающим взглядом на застывшую в ужасе женщину.
– Олег… – вырвалось у Барвинок жалобное, – Олег…
Он карабкался шагах в пяти слева, повернул голову.
– Да, чего тебе? Есть хочешь?
– Да что ты… Вон смотри!
Он посмотрел, улыбнулся, тихонько свистнул. Ящерица встрепенулась, посмотрела внимательно и убежала, вильнув длинным хвостом.
– Спасибо, – пробормотала она.
– Не за что, – ответил он. – Могла бы и сама свистнуть.
– Я не умею…
– Тогда, может быть, не будешь выказывать самостоятельность и пойдешь все-таки следом?
– Ну, – сказала она, – если мне не надо будет тебя ловить…
Становилось все круче, наконец она увидела такое, что сердце остановилось. В отвесной стене на огромной высоте над пропастью высечена узкая тропка. Пройти по ней и не свалиться немыслимо, потому там протянута толстая веревка. Стальные крючья кое-где вбиты в едва заметные щели, кое-где прямо в камень.
Стиснув челюсти, она демонстративно обогнала волхва и пошла впереди. Тропка всего в одну ступню, приходилось крепко держаться за веревку и стараться не смотреть вниз. Она чувствовала, как ноги ноют от напряжения, а пальцы рук приходится разжимать волевым усилием. Организм страшится падения и хватается за веревку сам по себе, хозяйку не спрашивает. У той непонятные для него и непригодные для выживания принципы, что его совершенно не устраивает.
– Дурак, – сказал она ему люто, – ты хоть неразумный, но я-то разумная? Не спорь…
Но дурак и есть дурак, его трясет, он оглядывается, а как только она ему сказала, чтоб не смотрел вниз, тут же посмотрел, после чего и у нее похолодели внутренности, а их совместные пальцы начали разжиматься на веревке.
За ее спиной послышался равнодушный голос:
– Чё встала?.. Спишь на ходу? Давай пойду впереди…
Она хотела ответить что-то красивое и гордое, но не получалось, горло пересохло, а язык прилип. Олег обогнал, ухитрившись даже в таком узком месте не прижать к стене, на что у нее не было бы права возразить и возмутиться, а если он и прижал, то было так мимолетно, что едва успела ощутить жар его тела, а ноги совсем ослабели, но волхв уже шел впереди, сумрачный голос его звучал ровно и немножко печально:
– Никаких разбойников, драконов, великанов… Как хорошо! Чистый воздух, опрятные камни… Ты заметила, даже птиц нет!
– И что, – прохрипела она за его спиной, – что тут хорошего?
– Можно мыслить, – сказал он, – можно строить длинные логические цепочки, и никто не помешает. Это же замечательно, когда только ветра свист…
Она с раздражением отряхнула кисть руки, где что-то резко зачесалось.
– А муравьи?
Он сказал уважительно:
– Муравьи везде живут. Как и люди. Потому что – обществом. И законы соблюдают… А ты их так грубо.
– Да уж, – отрезала она. – Для меня люди дороже.
– А для меня смотря какие, – ответил он.
Каменная дорожка впереди оборвалась, дальше ветхий мостик из толстых прутьев, но веревка все еще на месте, к камню прилегает так плотно, что кое-где перетерлась. Барвинок держалась за нее, как за спасение, но прутья под ногами сразу же заскрипели и даже затрещали, как только она сделала первый шаг.
Дрожа и едва не закрывая глаза от ужаса, она шла вдоль стены, уже повернувшись к ней лицом и двигаясь бочком, как краб, и вдруг локтем уперлась в твердую, как дерево, спину. Олег стоял неподвижно и смотрел перед собой застывшим взглядом.
Деревянный мостик обрывался у его ног. Далеко-далеко внизу белеют испачканные кровью клочья разорванной одежды. Барвинок разглядела обглоданный череп. Остатки грудной клетки угрожающе смотрят в небо заостренными ребрами, остальные кости звери растащили по норам.
Олег сказал сухо:
– Во всяком случае, ему не надо беспокоиться насчет мази от морщин.
Она ахнула:
– Ты бессердечный!
Но странным образом ощутила себя легче, этот гад сумел вызвать у нее гнев и обратить на себя. Олег потрогал веревку, брови сдвинулись над переносицей.
