Брендон Сандерсон - Пепел и сталь
В кухню ворвался Кельсер.
— С добрым утром! — энергично поздоровался он. — Так, опять лепешки с начинкой. Клабс, тебе пора нанять кухарок с более живым воображением.
Несмотря на свое заявление, он схватил свернутую в трубку лепешку и откусил от нее здоровенный кусок, после чего, улыбаясь и жуя, налил себе вина.
Все продолжали молчать, только переглянулись. Кельсер встал у буфета, прислонившись к нему спиной, и с аппетитом жевал лепешку.
— Кел, надо поговорить, — начал Доксон. — Армии больше нет…
— Да, — кивнул тот, не отрываясь от еды. — Я заметил.
— Это конец, Кельсер, — сказал Бриз. — Хорошая была попытка, но она провалилась.
Кельсер нахмурился и опустил руку с лепешкой.
— Провалилась? С чего ты взял?
— Но армии-то нет, — напомнил Хэм.
— Армия была лишь частью плана. Да, мы вынуждены отступить, но ничего еще не закончено.
— Ох, бога ради, старик! — воскликнул Бриз. — Как ты можешь так легко говорить об этом? Погибли люди. Неужели тебя это не волнует?
— Волнует, Бриз, — серьезно ответил Кельсер. — Но что сделано, то сделано. А мы должны двигаться дальше.
— Ну конечно! — возмутился Бриз. — Должны идти по твоему безумному «плану». Пора остановиться, Кел! Я знаю, тебе это не нравится, но это правда!
Кельсер поставил тарелку на буфет.
— Вот только не надо давить на меня, Бриз. Никогда не пытайся воздействовать на меня цинком!
Бриз застыл с открытым ртом.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Я не буду использовать алломантию. Я буду говорить как есть. Хочешь знать, что я думаю? Я думаю, ты никогда и не собирался красть атиум. Ты просто использовал нас. Обещал нам богатство, если мы пойдем за тобой, но вовсе не намеревался сделать нас богатыми. Это все твое самолюбие… ты решил стать величайшим главарем воров, каких только знал мир. Поэтому ты распространял слухи, поэтому собирал людей. Ты захотел стать легендой.
Бриз умолк, сурово глядя на Кельсера. А тот сложил руки на груди и смотрел на команду. Кое-кто отвел глаза, словно подтверждая слова Бриза, и Вин была среди них. Молчание стало тягостным, все ждали от Кельсера какого-то ответа, опровержения…
На лестнице снова прозвучали шаги, и в кухню ворвался Призрак.
— Эй, вам бы поглядеть надо! Там на площади, где фонтан, народу — просто жуть!
Кельсера, похоже, это ничуть не удивило.
— Народ на площади у фонтана? — медленно повторил Хэм. — Значит…
— Идемте, — коротко бросил Кельсер, направляясь к двери. — Надо посмотреть.
— Я бы предпочел этого не делать, Кел, — сказал Хэм. — У меня есть причины избегать подобных мероприятий.
Кельсер как будто не слышал и шагал впереди команды. Все — даже Бриз — были одеты в простую одежду скаа с накинутыми плащами. Сверху начал понемножку сыпаться пепел, и легкие хлопья плыли в воздухе, как листья неведомого дерева.
На улицах было полно скаа — по большей части рабочих с фабрик и мельниц. Вин знала только одну причину, по которой рабочих могли отпустить в дневное время и отправить на главную городскую площадь.
Казнь.
Она прежде никогда не ходила на казни. Предполагалось, что все жители города — и скаа, и знатные люди — должны присутствовать на церемонии казни, но воры знали, как оставаться незамеченными. Вдали слышался звон колоколов, извещавший о казни, по обеим сторонам улицы стояли поручители, наблюдавшие за прохожими. Вскоре они отправятся по кузням и мельницам, станут заглядывать в случайные дома в поисках тех, кто не повиновался приказу. Наказанием непокорным служила смерть. Согнать на площадь такое множество людей было нелегкой задачей, зато это доказывало могущество лорда-правителя.
Чем ближе Вин подходила к главной площади, тем больше народа попадалось на улицах. На крышах домов тоже толпились люди, и мостовые были забиты битком.
«Все равно все не поместятся», — подумала Вин.
Лютадель отличалась от других городов поистине огромным населением, и все просто не могли присутствовать при казни.
И все равно люди шли к площади. Отчасти из необходимости, отчасти потому, что им не нужно было работать в это время, и еще… Вин подозревала, что многие страдали болезненным любопытством и просто хотели увидеть чужую смерть.
Толпа становилась все гуще, и Кельсеру, Доксону и Хэму приходилось изо всех сил проталкиваться между зеваками. Кое-кто из скаа бросал на них недовольные взгляды, хотя большинство тупо уступало дорогу. Встречались и те, кто удивлялся и даже волновался, узнав Кельсера, хотя сейчас его шрамы были не видны. Такие с охотой пропускали его.
Наконец они добрались до домов, окружавших площадь. Кельсер выбрал один и кивнул на него Доксону. Доксон направился туда. Человек у входа не хотел впускать его, но Доксон указал на крышу и подбросил на ладони небольшой кошелек. Через несколько минут вся команда очутилась на крыше здания.
— Прикрой нас, Клабс, — тихо попросил Кельсер.
Курильщик кивнул и, создав завесу меди, спрятал всю компанию от глаз охотников. Вин встала у невысокого каменного ограждения и посмотрела на площадь.
— Как много народу…
— Ты всю жизнь провела в городах, Вин, — сказал Хэм, подходя к ней. — Наверняка ты не раз видела большие толпы.
— Да, но…
Как она могла объяснить? Огромная шевелящаяся масса внизу не походила на что-либо виденное ею раньше. Толпа была почти безбрежной, она выплескивалась на прилегавшие к площади улицы… Скаа стояли так плотно, что Вин не понимала, как они дышат.
Знатные люди расположились в центре площади, от скаа их отделял строй солдат. Вельможи находились поблизости от центрального фонтана, возвышавшегося над площадью. Кто-то соорудил для них сиденья, и они устроились с удобством, как будто пришли на спектакль или на скачки. Рядом со многими стояли слуги, державшие над головами хозяев зонты от пепла. Пепел пока что, правда, едва сыпался, поэтому на него можно было не обращать внимания.
За вельможами выстроились поручители — рядовые в серой одежде, инквизиторы в черной. Вин передернуло. Она насчитала восемь инквизиторов. Их худощавые фигуры на голову возвышались над поручителями. Но не только рост выделял темных тварей среди соратников. В «стальных» инквизиторах было нечто подчеркнуто необычное…
Вин отвела взгляд и принялась рассматривать серых поручителей. Большинство из них держались весьма важно. Чем выше было их положение, тем дороже и наряднее выглядела одежда. Вин прищурилась, воспламенила олово — и увидела знакомое лицо.
— Ой, — сказала она, показывая пальцем на одного из поручителей. — Вон тот — мой отец.
Кельсер резко обернулся.
— Который?
— Впереди стоит, — пояснила Вин. — Ниже всех ростом, с золотым шарфом.
Кельсер ошеломленно уставился на нее, лишившись дара речи.
— Это — твой отец? — переспросил он.
— Кто? — Доксон присмотрелся. — Я не различаю лиц.
— Тевидиан, — ответил Кельсер.
— Что?! Лорд-прелан?! — пробормотал Доксон потрясенно.
— О чем вы? — спросила Вин. — Кто это?
Бриз рассмеялся.
— Лорд-прелан, — пояснил он, — это глава братства, моя дорогая. Он самый важный из всех поручителей лорда-правителя… он старше по званию даже инквизиторов.
Вин отшатнулась, потрясенная до глубины души.
— Сам лорд-прелан, — пробормотал Доксон, качая головой. — Вот так сюрприз…
— Смотрите! — неожиданно воскликнул Призрак, указывая вниз.
Толпа скаа зашевелилась. Вин казалось, что они стоят слишком плотно, чтобы сдвинуться с места, но она явно ошибалась. Люди начали пятиться, освобождая проход к центру площади.
«Зачем они…»
И тут она ощутила это. Давящую пустоту, упавшую на нее тяжелым одеялом, лишившую воздуха, отнявшую волю. Вин мгновенно воспламенила медь. Но она могла бы поклясться, что чувствует давление лорда-правителя даже сквозь медную завесу. Она знала, что он приближается, заставляя ее терять все эмоции, все желания, всю силу…
— Он идет, — прошептан Призрак, съежившись за спиной Вин.
С боковой улицы выкатила черная карета, влекомая парой крупных белых жеребцов. Она проехала по образованному скаа коридору, и ее движение рождало чувство неизбежности. Вин видела, как несколько человек шарахнулись в сторону, и заподозрила, что очутись кто-то на пути черного экипажа, тот даже не замедлил бы хода.
Скаа совсем ослабли с прибытием лорда-правителя. По толпе пробежала дрожь, люди странно сгибались, сутулились, когда их касалась сила лорда-правителя, подавлявшая и сглаживавшая все чувства. Шепот затих, над огромной площадью воцарилась неестественная тишина.
— До чего же он могуч, — негромко сказал Бриз. — Я могу угомонить в лучшем случае пару сотен человек. А здесь не меньше десяти тысяч!
