Кирилл Пестряков - Эадор. Кровь Властелина
Кхмыря почесал подбородок.
— Всё-таки надо проявить уважение к тому, кто почти десять лет правил Гадюшником, — сказал вельможа, — когда мозги у Квасика были на месте, он правил вполне достойно. Не стоит забывать о его гениальной налоговой реформе и всех прочих заслугах. Наш бывший король определенно заслужил снисхождения. Так что прирежьте его сразу, как найдете. Не будем тащить Квасика к гидре. Проявим милосердие!
Охранники согласно кивнули, уважительно поглядев на Кхмырю. В их глазах советник и впрямь оказался редкостным гуманистом. Проявить милость в отношении короля, донимающего всех игрой в прятки, был способен далеко не каждый гоблин. Увы, на нас "гуманность" новой власти не распространялась. С издевательскими смешками гоблины набросились на Люцию, потащив девушку по грязному полу. В отчаянии, я попробовал вырваться и прийти на помощь, но тут же получил новый сильный удар. В глазах у меня всё померкло, и я потерял сознание. Небольшим утешением явилось лишь то, что хилым гоблинам пришлось нести мою весьма и весьма нелегкую тушу на своих горбах.
Не знаю, сколько времени мне довелось пробыть без сознания, видимо, несколько часов. Очнулся я уже на площади, от того, что какой-то гоблин выплеснул на меня ведро с водой. По крайней мере, я очень надеялся, что это была именно вода, и зачерпнули её хотя бы из лужи, а не из канализационного стока. Голова у меня жутко раскалывалась, а всё тело ныло.
Застонав, я открыл глаза и попробовал осмотреться. Непривычно яркий для болота солнечный свет тут же заставил меня прослезиться. Моргнув, я попытался протереть веки, но понял, что не могу пошевелить рукой. Окружающие предметы и обстановка ещё какое-то время двоились, но постепенно глаза мои привыкли к яркому свету. Увы, представшая картина не внушала никакой надежды. Все мы очутились в плену. Жупель и Люция были привязаны к невысоким деревянным столбам, вкопанным в центр площади. Дернувшись, я сообразил, что и сам нахожусь в таком же положении. Руки мои были заломлены за столб, а запястья вывернуты и накрепко связаны. Жесткие веревки так впились в кожу, что я даже не чувствовал пальцев. Мы пропали! Поднатужившись, я, быть может, и смог бы вырвать столб из земли, тем более что вставили их сюда недавно, видимо, специально для нас, но что, спрашивается, делать дальше? Убегать с бревном за спиной?!
Гоблины, не в пример цивилизованным людям, не признавали позорных колодок и публичной порки, не строили они и виселиц. Все провинившиеся граждане болот незамедлительно отправлялись на корм гидре. И только для нас сделали исключение, превратив в участников затеянного Кхмырей спектакля!
Жупель внимательно посмотрел на меня и нашёл в себе силы усмехнуться.
— Ну, кореш, если твой Светлый Владыка так любит карать зло, то сейчас самое время, — объявил гоблин.
Я промолчал. Ну, как вот им ещё объяснить, что Светлый Владыка не может прийти на помощь некромантам?! Да и какой смысл объяснять, если наша участь предрешена.
— Вот уж не думал, что буду так сожалеть о завершении правления Квасика, — пробормотал Жупель, попробовав освободиться. Увы, тщетно.
Я посмотрел на Люцию. Принцесса без сил повисла на веревках. Глаза её были чуть приоткрыты. Странно, но лицо принцессы не выражало страха, скорее задумчивость. Даже Жупель, старавшийся храбриться до последнего, выглядел куда более испуганным.
— Я обязана извиниться перед Вами, — неожиданно сказала Люция.
— С чего вдруг? — удивился Жупель, — это я — идиот. Поверил сразу двум гоблинам — Кхмыре и Тяп-Ляпику! Судьба просто не могла не наказать меня за такую тупость. Я бы даже извинился перед вами, но никак не могу. Я сейчас занят, готовлюсь помереть за свободу Гадючьих Топей от гнета людей Владыки Белеза. Возможно, мы даже прослывем героями среди гоблинов. Хотя…. У гоблинов ведь не бывает героев. Они больше заняты деланием денег, чем почитанием храбрецов.
Я хмыкнул. На героев мы уже точно не походили. Да и не хотелось мне становится мучеником, умершим за свободу гоблинов!
— Дело не в этом, — покачала головой Люция, — я виновата в том, что втравила вас в это. Не следовало мне всё это начинать.
— Что начинать? — поинтересовался контрабандист.
— Всё, — коротко ответила Люция, — не стоило мне учиться магии. Вышла бы замуж за княжича Мордата. Подумаешь, муж был бы уродом, тупицей и бабником, а я пустой марионеткой, за веревочки которой дергал бы любимый братец. Ещё один тупица и бабник, разве что внешне — не урод.
— Ну, тогда вина целиком Ваша, — согласился Жупель, — тоже мне беда — плохой муж. Не вы, госпожа ведьма, первая, не вы последняя. Любовника бы завели, а то и не одного!
Я укоризненно посмотрел на гоблина. Подобрал утешительные слова, нечего сказать. Лично мне при одном воспоминании о княжиче Мордате делалось дурно. Правда, видел я его во сне, и, вполне возможно, он представился мне не таким, каким был на самом деле, а таким, каким запомнила его Люция, но даже так благородный отпрыск князей Белоголовских производил совершенно отвратное впечатление.
Люция тяжело вздохнула и опустила голову. Я мог бы порадоваться, что принцесса всё-таки раскаялась в своих грехах, поняла, какие ошибки совершила. Возможно, в этом и заключалась та миссия, что возложил на меня Светлый Владыка во время молитвы.
Да, я мог бы порадоваться, но не порадовался. Внезапно я отчетливо понял, что не хочу видеть её забитой, покорной своей судьбе девочкой, мне она больше нравилась пусть злобной, но гордой и уверенной в себе красавицей, неподвластной никому, даже… даже… самому Светлому Владыке! Интересно, а что на самом деле ощутил Творец, когда твари Хаоса выступили против него!? Вдруг Его, как и меня, не ужаснула, а наоборот, восхитила и захватила сама абсурдность такого поступка. Восстать против Благодетеля! До чего же это безумно, ужасающе, но и одновременно прекрасно! Да, именно так, прекрасно в своём безумии….
Я ужаснулся собственным мыслям. Более жуткой ереси и вообразить нельзя. И это в тот момент, когда души наши готовились предстать пред судом Светлого Владыки. Необходимо было молиться, но не о ниспослании чуда, как того хотел Жупель, следовало испрашивать раскаяния и смирения.
К несчастью, моё стремление к покаянию оказалось прервано безбожными нелюдями.
— Армия Белеза! Армия Белеза! Люди идут! — закричал один из охранников Кхмыри.
Гоблины засуетились. Стражники поспешно высыпали из дворца, стремясь оцепить площадь и расчистить пространство для судьбоносной встречи своего хозяина с Юджином. Рядовые граждане Гадюшника с любопытством стекались на площадь, пытаясь понять, какие неприятности ждут их город на сей раз. За несколько минут вокруг площади и на крышах окрестных домов успела собраться целая толпа народу. Лица горожан, насколько я смог заметить, были отнюдь не радостными. Из укромных, полутемных закоулков в стражников даже полетели камни. Бойцы Кхмыри по мере сил начали теснить подданных, стремясь отогнать их как можно дальше от дворца. Из толпы в адрес бойцов Кхмыри послышалась нецензурная брань.
