Инна Сударева - Двойная честь
– Корт! Помоги! Помоги ему! – отчаянно вопила девушка, ударяя мечом в обтянутый кожей щит врага.
Молодой человек не стал долго думать – швырнул хороший шар из света в кошака, что драл Донна. Зверь, дернувшись, рухнул на землю, рядом с тем, кого только что терзал.
Корт бросился к рыцарю, который уронил руки и голову, потеряв сознание. По дороге споткнулся о чье-то тело и на мгновение застыл – увидел светло-карие глаза своего оруженосца Люта. Парень лежал навзничь, с разодранным животом, мокрым и черным от крови и вылезших внутренностей, и на лице его (точнее на той половине, что осталась невредимой) было странное удивление. Будто после смерти Лют увидел то, чего меньше всего ожидал увидеть…
У Корта противно зазвенело в ушах.
Слабость. Подкрадывалась, подло, со спины, расслабляя позвоночник и плечи.
«Чудес не бывает, – вспомнил Шип слова Авроры. – Что ж ты сам до сих пор в них веришь?!»
Опасность! Тоже со спины!
Корт развернулся, так быстро, что и сам не усек этого стремительного движения, и ударил мечом. Сверху вниз, наискось, отработанно – страшный, разрубающий плоть и кость удар. Особенно страшный из-за того, что нанесен с разворота. Отлетела, упала на чье-то растерзанное тело чернокожая рука с саблей в кулаке, с боевым браслетом на запястье. А Корт повел меч назад, не теряя ни секунды. И теперь, ударив снизу вверх, тоже наискось, разрубил противнику подбородок и лицо, сбил кожаный шлем с его головы – разлетелись в стороны белые костяные пафарийские обереги. Не помогли они своему хозяину.
Шип продолжил драться, потому что на место убитого врага спешили заступить новые бойцы, не менее опасные. Они наседали, по-звериному скаля зубы и угрожая мечами и саблями – только успевай, уклоняйся, отбивай и рази ответно, вгоняя алый от крови клинок в руки и шеи, животы и грудь.
Еще один удар светом – в еще одного кошака. Корт решил тратить лишь на них свою необычную силу. «С людей хватит и меча». А еще – мальков. Он почти все растратил, и каждый из ножиков сослужил хорошую службу.
Корт успел бросить взгляд на Донна, к которому сам торопился, и чуть успокоился – возле рыцаря уже была Майя. Она с рычанием волокла парня из битвы, и какой-то воин в длинной кольчуге и круглом шлеме, прикрывал ее и раненого, весьма ловко орудуя своим коротким мечом.
Успокоение нарушилось сразу же – над Майей мелькнул боевой топор. Она не видела – тащила своего жениха, упираясь ногами в землю, в тела павших. Не видел и воин, который защищал ее и Донна – он был занят схваткой. Зато Корт увидел. И забыл о том, что решил беречь силы – швырнул в огромного, толстого пафарийца, пожелавшего растереть в кровавое пятно Майю, не менее огромный шар яростного алого света. Алого из-за гнева, который в этот миг переполнил Шипа. И свет, ударившись в пафарийца, опрокинул его, а сам – разлетелся на сотни кровавых искр, и огни эти осыпали тех, кто бился рядом. Бойцы завопили так, будто в них варом плеснули.
Корт тоже вскрикнул, упал на колени – кто-то быстрый, пользуясь тем, что он отвлекся на спасение товарищей, ударил его саблей в плечо. Старые добрые латы, в которых Шип воевал еще против Исидора, погасили удар, не дали вражьему клинку развалить молодого человека на две части, но от жестокой боли не спасли. Она молнией пронизала все тело Корта.
Молодой человек оскалился и с колен ударил мечом в ответ – врага в пах. Пафариец шустро прикрылся шитом и рубанул противника по голове – и вновь шипастый доспех не дал слабины. Сабля скользнула по остроконечному шлему, оглушила рыцаря императрицы – только и всего.
Корт с колен упал на бок – в ушах не звенело – грохотало, голова будто раскололась. Но он мог еще соображать, и это было знаком того, что череп остался цел.
Поднял руку навстречу черному ухмыляющемуся лицу – кулак алел злым огнем. И Корт отправил этот огонь прямо в глаза врага, выплюнув ругательство – «вошь те в глаз!»
– Кооорт! – раздался вопль откуда-то сверху, будто с неба.
Затопотали копыта у самой головы, загрохотало железо – кто-то спешился рядом с ним.
Корт, полностью утеряв способность видеть, с огромным трудом приподнялся на локте – ему тут же помогли: обхватили, потянули вверх, усадили.
– Живой! Ваше величество, он живой! – заревел прямо над ухом голос капитана императорской гвардии.
В глазах Корта понемногу прояснилось. Сперва он увидел перекошенный старым шрамом подбородок капитана. Рыцарь вытащил Шипа из-под убитого пафарийца и теперь держал за плечи, не давая опрокинуться обратно. Потом все заполнили огромные, синие, как небо, глаза Авроры. Странно, когда Корт видел ее, почему-то именно глаза девушки были самым главным, самым желанным…
– Корт, – всхлипнула императрица, оттолкнула капитана и сама обхватила молодого человека. – О, небо, сколько крови…
* * *
Это было потрясающе. То, что она обняла его. Это было похоже на то, как к губам человека, измученного многодневной жаждой, поднесли кружку, полную воды, дивной, прохладной, родниковой.
Корт пил. Жадно пил свет, которым его обволокло. Белый, нежный, согревающий и возвращающий силы ногам, рукам, прогоняющий боль из тела.
Бездонный источник. Бери, сколько хочешь.
Вот оно чудо – ее объятия, ее любовь…
– Я? Вроде жив. Очень даже жив. А крови моей тут мало. Все больше – вражья, – ответил, сжимая пальцами руку девушки. – Только не отпускай меня. Еще немного. И я опрокину всех, – улыбнулся – так хотелось прогнать скорбные морщинки с ее высокого лба и слезы из ее глаз.
– Госпожа моя, – подал голос капитан. – Нам лучше убраться. Мои парни – молодцы, но боюсь и они не смогут долго держаться против этих зверюг.
Корт поднялся и увидел, что они с Авророй – в кольце из императорских гвардейцев.
Битва продолжалась, ничуть не убавив ожесточения. Все вокруг рубились, орали, орошалась кровью мерзлая земля и снег. Среди людей носились, громоподобно рыкая, озверевшие кошаки. Они рвали воинов Авроры, набрасывались друг на друга, не поделив ту или иную жертву.
– Вместе. Слышишь: вместе мы всех опрокинем, – шепнул Корт Авроре. – Только сейчас не отпускай меня.
Он поднял руки, положил ладонь на ладонь – получилась чаша, и в ней тут же заплескало, прибывая из запястий, алое пламя. Почему он делал все так, а не иначе, Шип не думал – все выходило само собой. Будто кто подсказывал, как действовать. И молодой человек отдал все на откуп этому внутреннему голосу.
Никто не понимал, что происходит, но все, кто смотрел на Корта в этот момент, замерли, видя, как горят его глаза, как засияло лицо – будто зажегся белый огонь под кожей.
