Сергей Булыга - Черная сага
А после боль уйдет, но вместе с ней уйдешь и ты. То есть тебя тогда просто не станет, а там, где ты лежал, будут лежать одни твои кости. Потом когда-нибудь, может, через год, а может, и через пять, а может, и через еще больше лет, кто-нибудь случайно набредет на них и скажет: «Вот и еще один, кого сожрало Марево. И он сам в этом виноват! Потому что зачем он шел к Источнику, зачем он его тревожил, что, думал загадать желание? А был ли он достоин этого желания? Конечно нет! Потому что иначе Марево его бы не сожрало!»
Вот такое об этих местах рассказывал мне Хальдер. Примерно то же самое я слышал и от других. Но, честно скажу, я раньше не очень-то этому верил. Зато теперь, когда я сам оказался здесь и проснулся посреди ночи, а все крепко спали, и было тихо, даже слишком тихо, а это, как учил Хальдер, всегда должно настораживать, я затаил дыхание, прислушался…
И услышал слабый треск, как будто от костра, хотя наш костер давно уже погас, и начал осторожно, медленно поворачивать голову, чтобы увидеть, что же это там такое, неужели и в самом деле Марево…
Как вдруг кто-то навалился на меня и принялся душить меня, давить! Глаза мои налились кровью, и я уже не мог увидеть, кто это душит меня! Но зато я ясно чуял, как от него разит псиной, и какое у него горячее, зловонное дыхание, и я догадался, что это Хвакир! Он убивал меня! Он гневен был! Он же меня однажды уже похоронил, он уже выл по мне как по покойнику, а я опять пришел, живой – и вот он меня убивает, теперь уже сам! И это Хрт его послал! У Хрт же теперь другой сын – Барраслав, а я ему теперь подкидыш, и, значит, меня нужно убить! Вот о чем думал я тогда, а Хвакир меня рвал и душил. А я не мог ни шевельнуть рукой, ни увернуться. И мне себя было совсем не жаль. Но Сьюгред, думал я, моя любимая Сьюгред! Хвакир, не смей трогать ее, она ведь здесь совсем ни при чем, я обманул ее, похитил и привез сюда, не тронь ее, Винн не простит тебе, Вепрь лгал, что будто мы всегда будем вдвоем, что будто бы у нас одна судьба, не тронь ее!..
И больше я ничего не помню, потому что я тогда как будто бы совсем задохнулся и умер.
А утром я проснулся позже всех. Но как только я поднялся и сел на лежанке, так сразу чуть не упал обратно, чуть удержался – вот до чего сильно у меня тогда закружилась голова. А еще у меня очень болело горло. Сьюгред внимательно посмотрела на меня и тихо, чтобы никто посторонний не слышал, сказала:
– Что это у тебя на горле? Какие-то страшные синяки и очень глубокие царапины. Как будто бы тебя кто-то душил.
– А, это пустяки! – ответил я. – Я есть хочу.
На завтрак нам подали рыбу – сырую, свежую. Сырая рыба – это очень хорошо, потому что тот, кто ее ест, тоже становится хладнокровным как рыба. Я ел ее и вспоминал, как Хальдер говорил:
– Холодный ум – вот что важнее всего в битве. Ну и, конечно, у хорошего воина должна быть твердая рука.
И рыбу он ловил только руками. Утром вставал и проверял посты, потом спускался к ручью и ловил рыбу, а после сам ее разделывал. И заставлял меня есть эту рыбу. Я ел. Потом он уже не заставлял, а я ел ее сам. Хоть кривился, но ел. Потом я отравил его. Теперь я ем сырую рыбу с жадностью. Теперь я сам почти что Хальдер! Нет, даже сильнее его! Потому что в Чертоге, когда раненый Хальдер упал, я заслонил его собой, я защищал его, Зверь мог сожрать меня, но я был хладнокровен. Так то ведь был Чертог! И какой там был враг! А кто такой Владивлад!? Злобный старик, сидящий в грязном, нищем городке, обнесенном истлевшими стенами. Смех, да и только! И тут мне действительно стало смешно, я рассмеялся. А еще я с превеликой радостью почувствовал, что мои прежние силы вернулись ко мне. Поэтому я сразу отложил в сторону еду, встал от костра и пошел вниз, к реке. И все пошли следом за мной. Там мы, недолго мешкая, столкнули корабль на воду и двинулись дальше.
– К полудню, – сказал я, – мы будем в Уллине.
Но никто мне на это ничего не ответил, то есть никто из моих воинов не выразил при этом радости, но, правда, никто не выразил и робости. Они просто сидели на веслах и гребли старательнее, чем обычно. Мы шли в то утро очень быстро, встречное течение нисколько нам не мешало. А берега в то утро были с обоих сторон низкие и топкие, почти что как на Рже, и лес стоял сплошной стеной, и нигде не было видно никакого жилья, ни пристаней по берегам, ни даже просто охотничьих троп. Только по левому берегу, над деревьями, то и дело поднимались сигнальные дымы, и я читал по ним: «Один идет». А вот уже кто этот «один», чужой или свой, об этом дымы почему-то умалчивали. И это, в общем-то, правильно, так думал я тогда, потому что пока я даже сам еще не знаю, кто я теперь в этой стране. А вот сейчас в Уллин приду – и узнаю. А пока что я сидел рядом со Сьюгред, зорко смотрел по сторонам, по берегам, и ждал.
– Р-раз! – кричал Лайм греебцам. – Р-раз! Р-раз!
И он был очень хмур. Накануне вечером, за ужином, я рассказал ему о Владивладе, о его бороде и о бунте. Но Лайма это ничуть не обеспокоило. Он так сказал:
– Ну что ж! Такое и у нас часто случается. А много у него мечей?
– Три сотни.
– О, это хорошо! – воскликнул Лайм. – Потому что, если честно признаться, я уже сильно соскучился по настоящему ратному делу.
Но я сказал:
– И еще в городе три тысячи.
Тогда Лайм покачал головой и сказал:
– Это уже весьма нешуточно! Так что, я думаю, завтра нам надо будет приготовиться к тяжелому испытанию.
Я продолжал:
– Но и это не все. Хуже всего то, что ярл Владивлад, насколько мне известно, знается со злыми силами. Правда, пока был жив Хальдер, Владивлад не решался прибегать к их помощи, по крайней мере, против нас. А вот теперь, когда Хальдер ушел, я очень опасаюсь, что, встретив одного меня, Владивлад не удержится, призовет к себе на помощь какое-нибудь могущественное колдовство – и тогда наша битва может стать очень и очень неравной.
– О! – сказал на это Лайм. – Вот тут мне нужно будет крепко подумать!
И больше он уже ничего не говорил мне ни накануне вечером, ни теперь, уже на следующее утро, когда мы подходили к Уллину. И с другими он тоже молчал. Только выкрикивает свои команды гребцам, и это все. А я смотрел на него и думал, что он очень скрытный. А еще я вспоминал слова Сьюгред о том, что у него, как и у Владивлада, тоже есть колдовство, которое он прячет за пазухой на ремешке, в стеклянном пузырьке. Что ж, думал я тогда об этом, вполне может быть и такое, что у Лайма и действительно есть какое-то колдовство. Но это его дело! Поэтому я тоже ничего не говорил, а сидел на своем обычном месте и молчал, смотрел на Сьюгред и смотрел по берегам – зорко смотрел! – и думал. А думал я тогда вот о чем: о том, что Сьюгред могла остаться у себя в Счастливом Фьорде и выйти замуж, и рожать детей, и Винн всегда заступался бы за нее. И так оно и было бы! Но тут явился я и увез ее оттуда, из ее дома. А в свой дом еще не привез. И получается, что Винн уже отступился от нее, а Хрт ее еще не принял. И поэтому, если сегодня случится такая битва, что мы в ней все погибнем, то меня после этого сожгут на жертвенном костре и я попаду в нашу желанную страну. А Лайм и остальные мои люди будут подняты на Шапку Мира. А что будет со Сьюгред? Неужели ее душа тогда будет обречена на вечное скитание между жизнью и смертью?! Вот о чем я должен ни на миг не забывать, думал я, глядя на Сьюгред. И поэтому, думал я дальше, когда я встречу Владивлада, я должен буду помнить, что я не один, что со мной женщина, моя жена, мать моих будущих детей! Хрт, Макья, не оставьте их! И если возможно такое, что я самим собой, своей честью, своим именем могу за них пожертвовать, то я готов! И, в знак того, что это не пустые мысли, я тут же скрестил пальцы на правой руке! И, про себя, еще раз повторил, что я готов на всё, даже на то, чего я не могу себя представить! Вот о чем думал я тогда и вот какие я тогда давал клятвы. Однако, можете не сомневаться, что все эти мои тревожные мысли были спрятаны во мне очень и очень глубоко, а внешне я оставался совершенно спокойным. Да я и был тогда уже совершенно спокойным и уверенным в себе. А что, думал я, а чего мне волноваться?! У меня есть крепкий корабль, а на нем надежные воины, и есть при мне верный, неоднократно испытанный меч. Также есть у меня и враги – много врагов, и это хорошо. Хальдер говаривал: «Когда ты остаешься без врагов, значит, у тебя уже совсем ничего не осталось!». Так и Заступник Хрт только тогда и почувствовал себя настоящим мужчиной, когда он наконец обрел себе врага – Чурыка. А у меня есть Владивлад, Нечиппа, Верослав, Гурволод, Стрилейф, Миролав…
