Олег Никитин - Падение сквозь ветер
– Что, негусто нынче посетителей? – спросил магистр, располагаясь на круглом одноногом стуле напротив Друппона.
– Как обычно, господин… Валлент, – запнувшись, отозвался кравчий. – Что пить будете? Или, может, сначала поужинаете?
– А что есть?
– Жареная утка с зелеными яблоками, тушеный горох в сметане…
– М-м-м… Все?
– Была еще свиная нога, шпигованная пряностями, да ее азианцы забрали, – с нотками недовольства пробурчал Друппон.
– Как, одну на всех? Ладно, давай кусок утки с овощным гарниром.
Он взял со стойки бокал с виноградным вином, на поверхности которого плавал кусок персика, и занял то же самое место возле колонны, что и в прошлое свое посещение. Отражаясь от стен, по залу плыли вполне приятные звуки – наигрывавшая на лире девушка к тому времени уже запела, обнаружив наличие глубокого, с эротичной хрипотцой голоса:
Сирая девица села у окна.
Что ты приуныла? Хочешь ли вина?
Может, ты взгрустнула про свою мечту,
Про гвардейца с саблей на речном мосту?
Может, хочешь выпить кружку молока,
Или колотушкой поразмять бока?
Бедная девица села у окна,
Нет у ней крабулки, нет у ней вина…
Хлопнула входная дверь, и в ресторан вошли еще двое посетителей. Когда они проходили мимо стола Валлента, магистр присмотрелся и узнал в мужчине Луззита, с высокомерным видом взирающего прямо перед собой. Бок его плаща топорщился – купец прямо-таки сроднился со своим огромным кинжалом. Немного отстав от Луззита, шаг в шаг за ним шествовала Амаггета, супруга помощника Терренса. Она беспечно помахивала миниатюрной черной сумочкой. Оглядевшись, Амаггета заметила Валлента и скорчила забавную гримасу, затем остановилась и села напротив магистра, подняв широкой, но коротковатой юбкой глубокого зеленого цвета душистый, волнующий ноздри вихрь. Ее вытянутые глаза сверкнули из-под длинных черных ресниц. Луззит, не задержавшись ни на мгновение, проследовал к стойке и лишь там оглянулся на спутницу, узнал седую шевелюру «коллеги» и доброжелательно махнул ему рукой.
– Не ожидала вас здесь встретить, господин Валлент, – томно протянула Амаггета.
– Почему же? – осклабился магистр, откровенно рассматривая глубокий вырез ее платья, чем явно не вызвал осуждения.
– Разве вас не ждут торговые дела в Хайкуме? – Она изящно подняла брови.
– Подождут, – хмыкнул Валлент. – А вот что вы здесь делаете, интересно?
В этот момент рядом со столиком возникла Мунна, нагруженная подносом. На нем возвышалось внушительное блюдо – изрядный кусок жареной утки, обложенный пестрой смесью огурцов, помидоров, спаржи, артишоков, моркови, батата и чего-то еще незнакомого. Тут же появился и горнец. Он вожделенно заглянул «официантке» через плечо.
– Молодец, девка, быстро работаешь, – бросил он, плюхаясь на стул и приготовившись схватить вилку. – Ну и проголодался же я!
– Это для господина Валлента! – осмелилась возразить Мунна, двигая тарелку к следователю.
Купец неожиданно расхохотался и хлопнул магистра по плечу.
– А ты время не терял!
– Как и ты, – в тон ему ответил магистр.
Луззит явно уже был навеселе, но бодрости духа не утратил и держался вполне уверенно. Задержав на короткое время цепкий взгляд на Валленте, он обратился к спутнице:
– Проклятые азианцы сожрали последнюю свиную ногу, да встанут мои лимоны у них поперек горла. – К счастью, певица в этот момент взяла отменно высокую ноту, и та слегка приглушила резкие речи купца. Сотрудники консульства сидели довольно близко, по-прежнему сохраняя невозмутимые выражения плоских лиц. Между ними на столе имелось нечто, напоминавшее очертаниями огрызок пресловутой ноги.
– Ты все еще ждешь позволения, а, Валлент?
– Приходится, – «признался» магистр и покосился на Амаггету, не в силах превозмочь манящий аромат ее духов и противостоять ее животному обаянию. – Но вот ты, кажется, застрял здесь по-настоящему надолго. Даяндан мне сказал, что пока они не слопают все твои лимоны, про позволение и не подумают.
Луззит загадочно ухмыльнулся и наклонился было к Валленту, но тут вновь подошла Мунна. На этот раз ее поднос ломился от яств, которые, впрочем, по ассортименту упорно вращались вокруг утки и овощей. Довершала изобилие высокая пузатая бутылка, пока закрытая: торговец собственноручно сорвал пробку и принюхался к напитку, затем плеснул себе в бокал и осушил его одним глотком. Затем он звонко приложился ладонью к правой ягодице «официантки» и громогласно вопросил:
– Присоединишься, малышка?
Амаггета фыркнула со странной смесью ревности и, как показалось магистру, любопытства в голосе, а Мунна взглянула на молчаливых азианцев и пожала плечами. Луззит кивнул, словно это дело благополучно решилось, жестом отправил девушку прочь и повернулся к неторопливо жующему свою порцию Валленту.
– Ты думаешь, почему я обхаживаю эту кошку? – Он показал глазами на спутницу, которая, держа обеими руками бутылку, лила из нее вино в свою емкость.
– Да потому, что ты – похотливый козел, – заявила Амаггета.
– Пошла к бесу, – беззлобно огрызнулся торговец и продолжал: – Как, по-твоему, сколько сил приложит Терренс, лишь бы выпроводить меня из столицы?
– Чепуха, – скривилась супруга заместителя. – Этот импотент не в состоянии повлиять даже на Зиммельна, а уж на Хеовина тем более. Скорее уж он подошлет к тебе убийцу.
– Он-то? Кишка тонка! Да я сам кого хочешь прирежу.
В этот момент замолчавшая было певица затянула новую песню, одну из нескольких бродячих баллад. Ей подпели сильно нетрезвые парни, и в итоге родилось вполне народное хоровое произведение:
В могучем и древнем замке
Живет у Ролланта прекрасная
Любимая, верная, страстная
Белиннда ни в чем не повинная,
Но старцем на смерть осужденная…
Увенчалась дорога Ролланта длинная
Черна прогнившая рама оконная.
Здесь прольется твоей возлюбленной кровь…
– Жалостно поет, – одобрительно промычал Луззит, пропихивая в рот торец утиной кости. Он уже порядочно набрался и не сводил с Амаггеты откровенного взгляда. Она, впрочем, отвечала ему взаимностью.
…«Роллант!» – вдруг радостный крик,
И он устами к устам приник.
Из чаши любви он лишь каплю испил,
Он во всем виноват, он так мало любил.
Чтобы веру и радость людей возродить,
Все, что есть у него, он обязан убить…
Слова древней песни набатом отдавались в ушах Валлента, трансформируясь в его сознании и приобретая страшный смысл. «Все, что есть» – это его собственная жизнь, которой он, следуя путем Мегаллина, должен пожертвовать… но никак не жизнью возлюбленной, тут неизвестный поэт немного ошибся. Да и нет у него никакой возлюбленной, вот разве что Амаггету пригласить на эту роль. Но еще рано, рано… Время для этого не пришло – договор с Дерреком обязывал его раскрыть тайну смерти Мегаллина, пусть даже убийцей окажется сам Мастер.
