Степан Мазур - Слёзы Солнца
– Чем бы заняться то? Как бы отвлечься? – Скорпион запрокинул голову, рассматривая плиточный потолок.
Живец тявкнул, дождался, пока Скорпион обратит на него внимание, и поднял переднюю лапу в направлении чёрного пыльного ящика со стеклянным экраном.
– Что? Да я даже не знаю, как его включать. Я новости по Интернету смотрю.
Живец приподнял ухо: “А я, мол, слышал, как твой отец такой же в другой комнате смотрит. Сидит без движения несколько часов к ряду, а потом как встаёт, так постоянно за поясницу хватается”.
– Ха, ябедник. – Скорпион как-то вяло, без всякого интереса оглядел этот чёрный мрачный ящик. Почему-то в цивилизации необходимым атрибутом каждой комнаты должен был быть обязательно телевизор. У каждого свой, чтобы каждый мог смотреть именно свой канал из некоего десятка-другого.
Живец снова гавкнул, возвращая в реальность. Спрыгнул с кровати и убежал в коридор. Быстро вернулся с поводком в зубах, сквозь стиснутые зубы глухо прорычал, призывая исполнить приятный долг прогулки.
– Живец, ну не на одной же мне ноге прыгать. Я люблю с тобой гулять, но сегодня не могу.
Живец медленно подошёл, недоверчиво принюхался к шине-повязке, фыркнул: “Халявщик, раньше и в гипсе со двора не уходил”.
– Давай, вперёд. Дверь открыта. Сколько тебе уже раз повторять, что когда я дома, квартира на замок не запирается? Прихлопни только чуть-чуть.
Живец вздохнул, так печально и правдоподобно, что Сергей невольно ухмыльнулся. В коридоре послышался скрежет когтей. Живец всегда попадает по продольной ручке со второго раза. Слышно было, как потянул массивную металлическую дверь лапами на себя, не теряя поводок в зубах – это как видимость, что никого не укусит, пока зубы заняты – двинулся в путь по лестнице. Лифтом редко пользуется. А то приходящие гости в подъезде часто пугаются, когда створки открываются и взгляду предстаёт такая картина, когда Живец, встав на задние лапы, пытается передними попасть по своему этажу…
Перед глазами стоял телевизор, оставалось только допрыгать на здоровой ноге и включить в розетку. Скорпион ещё раз подозрительно осмотрел скучный серый ящик, протянул:
– Такая же история, как и с пивом. Не смотрел, и не буду начинать!
Вместо просмотра бреда расплылся по кровати, расслабился, замедлил ритм дыхания. Руки и ноги налились свинцом, веки потяжелели, сконцентрировался на солнечном сплетении, ощутил движение энергии, прислушался к телу. В груди потеплело, приятное тепло покатилось по телу. Визуально перенёс тёплый ком энергии выше, до уровня лба, третьего глаза. Снова сконцентрировался, расслабился, послал волевой импульс.
Вспышка света рубанула по глазам.
* * *Глаза стража недобро блеснули.
На дальнем холме показались десятка два конных всадников в кожаных доспехах с изогнутыми мечами. Они кричали, улюлюкали, угрожали, подбадривая себя и остальных. Только конь вожака под хозяином стоял как литой, рассматривая фигурку стража с тяжёлым луком в налучье за спиной и тулом, полным оперённых тяжёлых стрел. Вожак не давал команду к атаке сразу, потому что слышал про луки на Руси, но сам с ними ещё не встречался. Да и богатырь на заставе, этот одиночный воин в кольчуге поверх белой рубахи, без шлема, не выглядел таким уж непобедимым, хоть и был в полтора роста выше любого из его войска. И коня у него нет, на траве рядом лежит овальный щит, на нём необычайно длинное копьё, да огромных размеров булава, будто и не для человека вовсе.
Молодые воины, самые неторопливые, понукали коней, вертелись на одном месте, сыпали предложениями, как они голыми руками захватят русича и продадут на базаре, как самого ценного раба. Рохдониты за такого большую сумму дают, всем на попойку хватит.
– Хасан, ещё немного и она нападут даже без твоей команды. – Послышался за спиной голос Урбека, правой руки вождя.
– Предчувствие у меня, Урбек. Что-то странное в том человеке.
– Да брось Хасан, тот же русич, что и все остальные. Убьём и пройдёмся по его селению огнём и быстрой саблей. Ещё до захода солнца уйдём снова в степь, до прихода пограничного отряда.
Вождь вздохнул. Урбек прав, сейчас русич умрёт и всё его селение в их руках: грабь добротные дома, жги посевы, насилуй девиц, убивай мальцов, заживо сжигай стариков. Делай, что хочешь. Пока отряд князя заметит огни, пока ещё доберётся. За это время успеют вернуться к хану.
– Отряд! Кто первым принесёт мне голову этого русича, получит золотой, нет, два золотых! Я хочу сделать из его головы чашу!
Урбек подхватил слова вождя и повёл отряд вниз по склону. Лошади стали набирать скорость. Стоит только спуститься с холма, подняться на другой и покромсать одинокого стража границы. Делов-то.
Русич насчитал два раза по десять и ещё троих всадников. На дальнем холме остался лишь вождь, наблюдает. Как всякий стратег, сидит в кустах. Рука потянулась за налучьем, на свет показался сложный составной лук в форме буквы “М”, рука в кожаной перчатке наложила первую стрелу, немного подождал, подпустил поближе.
Воздух разрезало остриё, за ним второе, третье. В то время, как первая стрела за триста с вершком метров пронзила навылет кожаный доспех и вылезла из спины первого всадника, в воздухе висело ещё пять стрел, сам накладывал шестую. Вторая попала в голову коня, тот на огромной скорости, спускаясь с холма, подмял под себя всадника. Больше не встанет. Третья вошла в шею ещё одного наездника. Четвёртую метил во второго после вождя по старшинству человека в отряде – Урбека – но тот подставил лёгкий щит, пригнулся, стрела хоть и пробила щит насквозь, но удар лишь чиркнул по бедру мишени. Пятая убила под ним коня, но он успел спрыгнуть раньше, покатился с холма. Но сильно не пострадал. Встанет.
Всадники спустились с холма и стали подниматься на тот, где был русич. Поднималось уже семнадцать. Стрелы с белым опереньем больше не промахивались, кожаные доспехи пронзались, как трухлявые пни. Стрела всякий раз забирала жизни либо степняков, либо коней под ними. А без коня степняк не боец, в рукопашной его заломает и юнец.
Тул опустел. На холм поднимались шестеро всадников. Урбек и вождь остались вдалеке.
Богатырь заложил лук в налучье, бросил на щит. Покрепче схватился за длинное копьё в полтора роста. Под кожей на груди задвигались тугие удавы, ладонь доверчиво перехватила выщербленную от долго применения потёртость. Остриё копья отразило солнце, доверчиво блеснуло.
Взмыленные, не подкованные – для скорости – кони, роняя пену, приближали падальщиков. Всегда объявляются, когда все мужи по осени на построение в княжескую дружину уезжают. Времена лихие. Деревни без защитников остаются. Одна надежда на одиночных богатырей-заставщиков, что как кордон встают между мелкими отрядами в несколько десятков человек. А коли крупные, то застава за князем шлёт, за подмогой.
