Марина Дяченко - Авантюрист
Столько длинных дней зачёркнуто булавкой. Солнце сделало большой круг; я тоже прошёлся по кольцу и возвращаюсь теперь к исходной точке. А умирать мне хочется ещё меньше, чем хотелось год назад…
При чём здесь судьбы мира?! Да, сейчас я один и постараюсь быть честным с самим собой, и скажу себе: мне было бы приятнее умирать… зная, что и весь мир вскорости накроется тазом. «Петля тумана на мёртвой шее…» Может быть, моё счастье, что я не доживу?!
Небо, какая я сволочь. Какое счастье, что никто не проберётся в мои мысли…
Дарить или нет сапоги? Если дарить — значит, я верю, что мир продолжится, солнце будет по-прежнему греть людям затылки, за летом придёт осень и какому-то бродяге ещё послужит моя обувка…
— Ретано… — голос Аланы.
Я дёрнулся, как будто меня застукали на горячем. Как будто жена умеет читать мои мысли; нет, я не желаю, чтобы меня видели. Я ни с кем не стану говорить.
— Ретано, мы… послушай. А ЗАЧЕМ тебе был дан этот год?
Зачем старику даны были сутки, а разбойнику — месяц? Судья — не значит палач. Мы сами себе палачи…
— А что, если… это испытание?
Испытание на прочность. Сойдёшь ли с ума, повесишься ли раньше срока, тем самым посрамив Правосудие…
— Ретано, — хрипло сказала Алана. — Я не хочу, чтобы ты умирал.
Ох и холодное намечается лето…
— Ступай, я сейчас приду, — проговорил я, глядя на реку. — Как-то не принято обуваться при дамах.
* * *Люди Солля добыли где-то лодку. Добротную, смолёную, почти новую; сперва я споткнулся, потом пошёл быстрее, потом побежал.
Эгерт улыбался. И так, с улыбкой, говорил о чём-то своим собравшимся вокруг ученикам; плечи Соллевых выкормышей плотно смыкались, не желая пропускать меня в тёплую компанию, — однако я, если захочу пройти, то проберусь и сквозь стенку.
— Не снесёт к камням… сверху. Нет, Аген, ты останешься за старшего и проследишь, чтобы женщины…
Тут он заметил меня, и уголки его губ опустились:
— Господин Рекотарс, я был бы благодарен, если бы вы дали мне возможность поговорить с моими людьми.
— Для переправы, — сказал я, удерживая сбившееся дыхание, — уместнее сейчас не лодка, а плот. Лодка перевернётся.
Он разозлился теперь уже по-настоящему, однако сумел совладать с собой:
— Позвольте мне решать, что уместнее для переправы… Отойдите.
— Милейший полковник, — сказал я, распаляясь от собственной дерзости. — Через несколько дней я так и так избавлю вас от своего назойливого присутствия. И вы выберете для дочери мужа по своему вкусу; сейчас же, пока я жив, извольте принимать меня всерьёз!!
Ребята Солля вопросительно посмотрели на начальника. Ждали, вероятно, команды, чтобы взять меня за шиворот и забросить куда подальше; полковник молчал.
— Я тоже кое-чего стою, — сказал я тоном ниже.
Красивый рот полковника едва заметно дрогнул. Эгерт Солль сомневался в моих словах.
* * *…Ехали молча.
Время утекало, и не только моё время; там, за преградой из несущейся жёлтой воды, бесстрастно смотрела на мир госпожа Тория Солль, та, которую я никогда не видел, та, которая должна была привести Чонотакса Оро к Двери, к Луару, к Амулету. Судьба мира нисколько не интересовала меня, судьба Тории тревожила, но чисто умозрительно; Алана, моя жена, и Танталь, бывшая комедиантка, — только ради этих двоих я преодолевал оцепенение подступающей смерти.
Ехали вверх по реке; плот снесёт течением к городу, за это время мы должны будем протолкнуть его к противоположному берегу и причалить на излучине — иначе нам встретятся камни, щедро рассыпанные в нижнем течении реки.
Если плот будет слишком лёгок, его перевернёт в первом же водовороте. Если слишком тяжёл, мы не сможем им управлять.
Походу предшествовали несколько коротких, но весьма бурных сцен. Я не сомневался, что у Эгерта хватит власти оставить на берегу обеих женщин — даже если Алана и Танталь начнут от ярости плеваться огнём. И к этому всё шло, но Танталь сказала фразу, поколебавшую не только мою решимость, но и решимость Солля:
— Ты точно знаешь, КОГО удерживает эта преграда? Ты уверен, что, переправившись сам, нарушишь планы Черно? Речь идёт о Тории и Луаре — не кажется ли тебе, что река разлилась затем, чтобы не пропустить её дочь и его жену?
— И сестру, — сообщила угрюмая Алана.
— А если вы утонете — ЭТО нарушит чьи-либо планы? — рявкнул Солль.
— У нас одинаковые шансы утонуть! — заявила Алана гордо.
У меня вдруг закололо в боку. Непривычно и сильно; мысль о том, что тело Аланы будет плыть по течению, жёлтые волны станут играть им, как играли до того коровьим трупом…
— Вы останетесь, — сказал я через силу.
— Ты подыгрываешь Черно, — устало сообщила Танталь.
Эгерт вдруг шагнул вперёд, взял её за плечо, сильно, даже грубо:
— Ты, знаток магической истории… Поставив преграду, он контролирует её? Он следит за НАМИ — или, взбаламутив речку, преспокойно занимается своим делом?
Танталь мигнула:
— То есть… не кинет ли он в нас бревном, едва мы спустимся в поток?
Жаль, что на своём веку я почти не читал магических книжек.
— Я… не знаю, — сказала Танталь с запинкой. — Если бы не пустить нас было его основной целью… он, пожалуй, следил бы… Но у него есть сейчас дело поважнее, и я думаю…
— Танталь должна быть с нами, — сказал я неожиданно для себя.
Солль обернул на меня тяжёлый взгляд:
— Почему?
— Потому что Чонотакс её не утопит. — Я едва не прикусил язык, встретившись глазами с Танталь, но всё же нашёл в себе силы довести мысль до конца. — То есть до смерти не утопит… не погубит.
— Почему?!
Больше всего на свете ей хотелось ударить меня по лицу. Но она сдержалась; Алана нахмурилась, я увидел, что она солидарна со мной, но вместе с тем сочувствует Танталь. И молчит ради пользы дела…
Не знаю, что подумал в тот момент Эгерт. Довод Танталь на него подействовал или моё внезапное откровение, но болезненное решение было принято, Эгерт взял его на свою совесть, и, желая поддержать его, я заверил женщин, что тонуть мы нисколько не собираемся — мы собираемся переправляться…
Тут случилась новая бурная сцена, потому что оказалось, что МЕНЯ господин Солль брать на тот берег не намерен.
Танталь, уязвлённая, не разжимала губ; Алана сама оттащила отца в сторону, до меня долетали весьма красноречивые обрывки: «его не знаешь» — «мне вполне хватило» — «без него не поеду» — «ну и оставайся» — «стоит больше, чем весь твой корпус»… Потом Алана снизила голос до шёпота, я не мог разобрать ни слова; потом Солль поморщился, отошёл к реке, долго глядел на волны, вернулся, глянул на меня, и впервые отвращение в его глазах чуть уступило интересу.
