Дмитрий Казаков - Мера хаоса
— Что-то я совсем не удивлен. — Судя по насмешливому тону, фигляра не испугала неизбежная жуткая смерть.
Зато бывший сапожник ощутил внутри сосущую пустоту. Нет, Хорст не боялся, большая часть страха осталась там, за Стеной. Чувство было такое, что внутри души что-то надломилось. То ли проведенный только что обряд и в самом деле обладал какой-то силой, то ли мысль о том, что скоро все закончится, оказалась последней былинкой, которая сокрушила спину загнанной лошади.
Он слушал приговор равнодушно, не изменившись в лице, когда ре Милот сообщил, что сожжение будет проведено завтра.
— Хоть бы пожрать дали, сволочи, — пробурчал Авти, сверля Чистый Трибунал гневным взглядом, — а то неудобно как-то с пустым брюхом пред светлые очи Владыки-Порядка являться…
— Наглость твоя воистину безгранична! — не выдержал отец Сокди. — Неужели ты, маг, на что-то надеешься?
— Еще как! — согласился Авти. — Я буду ждать тебя на той стороне смерти, так что подыхай быстрее!
Служитель осенил себя знаком Куба и спешно выскочил за дверь. Вслед за редарами вышли арбалетчики, переругивающиеся тюремщики принялись выносить мебель.
Рты осужденным на этот раз затыкать не стали, поняли, должно быть, что в этом нет смысла.
— Вот и все, похоже, — сказал Хорст, когда они остались вдвоем и камера погрузилась во мрак.
— Это мы еще посмотрим. — Бодрость в голосе Авти казалась фальшивой, как позолота, напаянная на кусок железа. — Пока ты дышишь, у тебя есть шанс…
— Интересно, а что там, после?
— Еще никто об этом не рассказал, — судя по негромкому звяканью цепей, шут пожал плечами. — Говорят, что магов ожидает там новая жизнь…
— Остается лишь убедить тех, кто выдает эту новую жизнь, что мы на самом деле маги!
Если бы кто-нибудь из тюремщиков подслушивал их, то, наверно, немало бы удивился, уловив приглушенный смех двух осужденных.
На этот раз арбалетчиков было еще больше, чем вчера. Вздумай Хорст или Авти шевельнуться, любого бы из них тут же превратили в жалкое подобие подушечки для иголок.
Спасало лишь то, что на дерганье и трепыхание не осталось сил.
Когда с него сбили колодки, Хорст поморщился от боли в лодыжках, а когда расклепали цепи, державшие руки, те бессильно упали, вдоль тела, шмякнувшись о пол. Мускулы отказывались повиноваться, превратившись во что-то вроде сырого теста.
— Как они нас боятся… — просипел Авти, когда его подняли на ноги и связали руки снова обычной веревкой. — Я почти чую запах страха…
— Не стоит раздражать дружинников, — сказал наблюдающий за процессом ре Милот, — у кого-то из них может дрогнуть рука, и тогда ваша смерть окажется несколько более быстрой.
— И менее мучительной? — Авти нашел силы улыбнуться. — Может, стоит рискнуть?
— Не думаю, — редар покачал головой, — болт может перебить позвоночник, войти в легкое или живот. Вряд ли тут страданий окажется меньше, чем на костре…
Чтобы вспомнить о том, как нужно ходить по земле, Хорсту понадобилось время. Из камеры его практически вытащили, а дальше по узкому коридору с низким потолком он пошел сам, шатаясь и время от времени натыкаясь на стены.
Впереди шествовал читающий молитвы служитель, его лысеющий затылок был красным, как обожженная глина. В спину Хорсту дышали двое арбалетчиков, он почти чувствовал, как острые наконечники болтов колют кожу.
Коридор закончился лестницей, круто уходящей вверх. Из дверного проема на самом верху струился дневной свет, показавшийся Хорсту удивительно ярким. Он невольно зажмурился, приостановился и тут же получил ощутимый тычок пониже спины.
— Шагай, не останавливайся! — сказал кто-то сзади. Ноздри защекотал дым. Хорст вяло подумал о том, что костер развели заранее, но сам же устыдился абсурдности такого предположения.
— Что у вас подгорело? — Авти выразил собственное удивление более открыто.
— Это на всякий случай, — любезно пояснил ре Милот. — Сжигаем священные травы, чтобы вы не могли пустить в ход свое противопорядочное искусство!
Обширный двор, куда вывели пленников, оказался заполнен дымом, точно громадная чаша серо-белым напитком. Сквозь клубы виднелись замковые стены, усеянные воинами, будто ограда кладбища вороньем, в самой середке высились две кучи хвороста с торчащими из них столбами.
Сердце у Хорста дернулось.
— Во имя Владыки-Порядка, — из дыма с кашлем вывалился отец Сокди, — все готово. Можно начинать!
— Вот и славно, — редар кивнул с видом человека, получившего радостную весть, — привязывайте их…
Хорст неожиданно остро осознал, что сейчас умрет. Никогда, даже за Стеной, смерть не была так близка. Хаос и любую слепую силу можно обвести вокруг пальца, зная ее законы. С людьми так поступить невозможно.
Хорст отчаянно завертел головой. Воины. Повсюду воины, с арбалетами, мечами, зорко следящие за каждым движением пленников. Да еще и этот дым, мешающий видеть. Солнце, ярко светящее в небе. Даже если оно погаснет, из этой ловушки не сможет вырваться не то что обычный человек, но и настоящий маг…
— Аккуратнее привязывайте! — проворчал Авти, когда его подвели к столбу. — Еще мне заноз не хватало! И так синяков на руках наставили!
Хорст молчал. Хворост трещал под ногами воинов, веревка больно впивалась в запястье, а столб и в самом деле оказался занозистым.
— Не желаете ли в последний момент покаяться и спасти собственные души? — спросил ре Милот. — Ибо вы не просто одержимые Хаосом, а его добровольные слуги… Нет?
Хорст ничего не сказал, Авти звучно плюнул редару под ноги.
— Подавись собственным покаянием, сука! — сказал он.
— Во имя Вседержителя-Порядка, да простирается его длань над нами вечно, — ре Милот осенил себя знаком Куба, — Чистая Лига с величайшей скорбью предает вас смерти. Пусть огонь да очистит все!
— Во имя Вседержителя-Порядка! — выкрикнул отец Сокди.
И словно эхо пробежало по замковым стенам:
— Во имя Вседержителя-Порядка!..
Хорст зажмурился. Он не желал видеть, как подбегут со всех сторон факельщики, как пламя вгрызется в дрова, сначала неохотно, потом все решительнее и решительнее, как потянутся вверх, к корчащейся от зноя жертве черные пальцы дыма…
Внезапно бывший сапожник ощутил, что падает. Что-то скользнуло по телу, заколотило по бокам. Вот он услышал чей-то странно истончившийся крик, потом еще один. Вопили люди, и в голосах их звучал настоящий, искренний ужас, какой не подделать…
Хорст шлепнулся так, что хрустнули ребра. Дыхание с хрипом вылетело из груди, а челюсти клацнули.
