Айя Субботина - Сердце мертвого мира
Кожевник рванулся вперед, озлобленный неуважением к Мудрой, но Раш остановил его одним взмахом меча. В тесном коридоре клинку как раз хватило места, чтоб описать широкую дугу, хватануть по животу северянина. Тот выпучил глаза, недоуменно глядя, как из распоротой рубахи, источая зловоние и пар, вываливаются его кишки. Кожевник упал на колени и уткнулся лицом в собственные потроха. Кровь стремительно расползалась по полу уродливым пятном, лизнула подошвы сапог чужестранца. Хани потихоньку попробовала зачерпнуть светлой магии, но ладонь осталась пуста.
- Ты на смерть подписался, Мудрая тому свидетель! - взревел молодой северянин, но ему хватило ума не подступаться к чужаку.
- Хани, у тебя еще есть время спасти свою душу, - увещала Мудрая. Она будто бы не видела мертвеца в своих ногах, смотрела на девушку, близоруко щуря подслеповатые глаза. - Ты родилась порченной, ты нала свою судьбу, все знали, но одна я тебе защитила. Теперь и я говорю, что нет тебе иного выхода. Прими смерть, отрекись от зла, а не то оно тебя пожрет. Много горя сотворит то, что в тебе приют нашло.
- Не слушай ее, - встрял Раш. - Нет в мире ничего черного и ничего белого, даже у этой старухи руки по локоть в крови, могу спорить на свои уши. Ты сама хозяйка над собой, тебе самой и решать, кем стать. Овца ты что ли, чтоб тебя забивали?
Мудрая вскинула руки, старушечьи пальцы взялись перетягивать длинную ветряную нить, раскручивая ее воронкой. Когда Раш снова заиграл с мечом, Хани зажмурилась. Она слышала лишь шорох ног, несколько свистящих звуков и хрипы.
- Помоги мне, подопри дверь, - скомандовал чужестранец и подтолкнул ее вперед.
Хани смотрела только перед собой, боясь оглянуться, но, переступая через мертвого кожевника, увидела рядом с ним седую голову: из ровного среза на горле, пульсируя, вытекала кровь. Тут же валялась часть молодого северянина - голова и часть плеча. Мертвые черты запечатлели момент удивления; наверное, он до последнего не понимал, как смерть может прийти так скоро. Хани заставила себя внутренне задеревенеть. "Ты знала, что так будет, - нашептывал мягкий, странно знакомый женский голос, - как только они загородили дорогу, мешая тебе сбежать. Они стали платой за свободу". Амулеты в волосах вдруг сделались странно тяжелыми. Девушка осмотрелась, думая, чем бы загородить вход, но дверь налетела на нее. Мгновение, - Хани не успела понять, что происходит, - и рука ухватила ее за волосы, поволокла наружу.
- Мясники! - ревел эрл, и швырнул Хани на землю, прямо в ноги сельчанам, что собрались кучной толпой. - Они убили Мудрую, Боло и Агеля.
- Смерть обоим! - свирепствовала толпа, напирая на девушку.
Хани едва успела отвести рукой вилы, что готовы были впиться ей в грудь. Ржавый коготь расцарапал кожу, ладонь обагрилась кровью. "Они все хотят только одного, - подтрунивал голос, - чтобы ты умерла. Им не важно, что ты и кто. Им нет дела до твоей юности, им нет дела до того, кем ты стала, что вынесла. Только когда голова твоя будет на частоколе сидеть - тогда им станет ладно и хорошо. Разве такие достойны жизни?"
- Проклятая черная колдунья! - в лицо полетели плевки, в голову - камни.
- Прикажи своему зверю остановиться, - прошипел на ухо эрл, для убедительности приставив к ее горлу нож. Он развернул ее за волосы, чтоб Хани могла видеть, что творилось у хижины Мудрой. - Сделаешь это - и мы убьем вас быстро.
Хани мало что видела за телами северян, которые напирали на Раша. Но они падали, будто скошенные колосья, и скоро прорехи в плотном строе сделались частыми, и через них девушка могла видеть чужестранца. Он двигался быстро, словно смертоносная тень, отплясывал в хороводе со своим мечом, и каждый раз, когда лезвие выныривало на свет, кто-то из мужчин падал замертво. Несколько голов кубарем скатились вниз, встретились, стукнувшись лбами. Алый туман окутывал Раша будто дорогой плащ, а кровь от меча разлеталась в стороны, точно рубины из руки богача.
"Как только он опустит меч, - нашептывал голос, - они сразу снесут тебе голову, а после найдут, как и чужестранца ухватить за причинное место". Хани хотела отвернуться, но эрл до хруста в затылке оттянул ее голову назад, с силой нажал на нож. Она почти не чувствовала боли, только в том месте, где острый край касался кожи, сделалось горячо. "Неужели эти навозники заслуживают того, чтоб отдать им свою жизнь?" - насмешничал голос.
- Еще одна смерть, мясник, и я перережу ей глотку! - предупредил эрл.
Хани хотела закричать Рашу, чтобы уходил, бежал сломя голову, но вышло какое-то невнятное бульканье, к тому ж тихое - Раш вряд ли расслышал хоть звук. Да и не до того ему было. Северяне, поняв, что чужестранца не взять, обошли его кругом, вооружившись острогами и луками. Несколько острог чужестранец переполовинил мечом, но стрела достала его, царапнув щеку. Сельчане заложили новые стрелы. Несколько залпов - и Раша не спасет ни сноровка, ни странный меч. Его лицо озлобилось больше прежнего, ожоги снова налились, отчего лицо сделалось пугающим в своем безобразии.
- Раш... - позвала она тихим шепотом, не надеясь, что он ее услышит, - ... беги.
Мир перевернулся. В животе разлилась боль, совсем как от того яда, которым ее угостили сестры Белого шпиля. Перед глазами разверзлась черная пустошь, бескрайняя, безжизненная. Куда-то делась рука эрла - он больше не мог причинить Хани боль. Словно во сне, девушка видела темный туман, который обволакивал все вокруг, не обминая ни камня, ни дерева, ни человека. Обернутые в живой саван, они растворялись, становились прахом. Хани могла только смотреть - холодная, безучастная. "Я умерла, я больше не вижу мир таким, как его видят живые, - подумала она". Хотелось закрыть глаза, но неведомая сила заставляла ее смотреть. Деревня сделалась каменной пустошью, на самом севере которой, курилась мгла с частыми всполохами молний.
А потом прямо под ней треснула земля, с грохотом разомкнула каменные челюсти. Их нутра самой матери-земли высунулась рука, ухватила Хани за ноги и утянула в пропасть...
- Хани... Хани...
Она разлепила глаза, щурясь от солнечного света. На языке чувствовался вкус крови и земли, будто ее только что накормили и тем, и другим. Девушка перевернулась на спину и позволила Рашу поднять себя на ноги. Глаза не сразу вернули способность видеть.
- Если ты закончила - нам нужно убираться, - напомнил Раш. Он весь с головы до ног был забрызган кровью, она густо стекала с куцых остатков его волос, пачкала косы Хани, будто чужестранец непременно хотел, что лона тоже перепачкалась смертью. - Надеюсь, хоть лошадь осталась цела.
Хани повернулась. Что сталось? Разве она не умерла? Разве не Гартис затащил ее к себе?
