Кира Измайлова - Принцесса с револьвером
— Идемте, — сказал мужчина, неожиданно отбросив развязный тон. — Идемте, и, обещаю, Монтроз вернется к мамочке и папочке!
— Это очень двусмысленное обещание, — холодно усмехнулась принцесса, — если учесть, что отец Монтроза давно мертв.
— Хорошо, вернется в семью!
— Живым и здоровым?
— Да вы годитесь в судебные приставы, сударыня, — осклабился хлыщ. — Да, живым и здоровым.
— Как я могу увериться в этом? Вы, как я понимаю, намерены куда-то увезти меня.
— Да, и проверить, та ли вы особа, за которую вы себя выдаете!
— Я — выдаю? — медленно проговорила принцесса, выпрямляясь. Внутри закипала ярость, холодная и чистая, и это не сулило ничего хорошего окружающим. — Не забывайтесь, сударь! Это вы пригласили меня сюда, и то, что я говорю с вами — лишь знак моей доброй воли, не более того!
— Да тут и проверять нечего, — буркнул тот, отводя глаза. Взгляд Марии-Антонии не без труда выдерживал Генри, ну, еще Адель, но к ним она не испытывала такого отвращения.
— Я никуда не поеду, — отрезала она, выдержала паузу, подождала, пока хлыщ задергается, и добавила: — Не рекомендую звать на помощь. Я не отпускала своих сопровождающих.
— Это против договоренности! — пискнул тот.
— Я ни с кем ни о чем не договаривалась, — ответила принцесса. — Но так и быть. Я предамся в руки ваших хозяев, но при одном условии. Я желаю удостовериться — лично! — что Генри Монтроз жив, и что его выпустят на свободу, как только вы заполучите меня.
— Так он примется мстить и вообще… отбить попытается… — буркнул хлыщ.
— Это уж не моя забота. Ну? Вы согласны или нет?
— Согласен, — выдавил он. Видно, хозяева наделили его немалыми полномочиями. — Только уж там никаких… сопровождающих быть не должно! Господа обещают и клянутся, что вам не будет причинено никакого вреда.
— Пусть поклянутся мне лично, — бросила Мария-Антония холодно. — Едем немедленно. Что же вы медлите?
Хлыщ засуетился, а принцесса успела подать наблюдателям знак — следуйте за нами, но тихо. Оружие было у нее при себе, и она не собиралась с ним расставаться. Пусть сперва попробуют ее обыскать!
У ворот постоялого двора ждал экипаж, который помчал ее куда-то в ночь и темень, резко и неприятно пахнувшую.
— Прошу обождать, сударыня, — попросил хлыщ, выпрыгивая из кареты. Раздался какой-то невнятный бубнеж, но риторические экзерсисы нового знакомца Марии-Антонии возымели действо. — Вылазьте. Осторожно, ступенька…
— Где это мы? — спросила она, стараясь не ежиться: по спине отчетливо подирало холодным ветром. Какие-то строения вокруг… найдут ли ее Йоранссоны? И имеет ли она право подвергать их опасности?
— А это склады, сударыня, — просветил хлыщ. — Прошу сюда..
— А чем так мерзко пахнет?
— То керосин, — сообщил он и пояснил, видя, что она не понимает: — Ну, горючая жидкость такая, лампы ей заправляют и всяко такое прочее… Опять же, собака по такой вони след не берет. Милое дело!
— Прелестно, — сухо сказала Мария-Антония. — Я жду. Где Монтроз?
— Сюда вот… — хлыщ подал ей руку, помогая спуститься. Тут воняло еще хуже.
Принцесса задумалась, отчего это ее требование удовлетворили, а не увезли в экипаже подальше. Может, понимали, что за нею следят Йоранссоны и их работники? Или не желали портить с нею отношений? Бог весть… И, главное, кому служит этот человек? Уж не Хоуэллам точно, тем-то зачем похищать собственного наёмника? Впрочем, это уже без разницы, вряд ли один хищник лучше другого…
— Ну, я жду! — поторопила она.
— Да вот же он, — мужчина привернул фитиль в коптящей лампе, и Мария-Антония увидела Генри.
Ему крепко досталось, это уж точно. И приковали его прочно, за обе руки к какой-то металлической трубе, и дышать здесь было нечем — этот самый керосин вонял нестерпимо, даже на полу прилично натекло из какой-то канистры… Собаки бы тут точно поумирали!
— Генри! — окликнула принцесса. — Генри!..
Он открыл глаза — один глаз, вернее, второй заплыл от побоев, — застонал, но не от боли, а от разочарования.
— Дура… — вымолвил он разбитыми губами. — Ну какая же дура, ну я просил же…
— Я тоже просила, — сказала принцесса холодно и повернулась к спутнику. — Отпустите его.
— Но…
— Таков уговор. Отпустите его на моих глазах. Если боитесь, позовите еще охранника или кто там у вас… Ведь есть же человек? Иначе, — принцесса прищурилась, — я не стану работать с вашими хозяевами!
— Сильно захотелось на цепь рядом с этим парнем? — вдруг оживился хлыщ. — Так это не сложно. Чего вам еще, сударыня? Вот он, живой, отпустим, как только, так сразу же… Зачем он нам? А пока пусть сидит, меньше хлопот. Ничего с ним не случится, не бой…
— Я ничего не боюсь, — спокойно сказала Мария-Антония. Она отлично знала, какое действие оказывает на людей ощущение острого клинка в непосредственной близости от их печени. Слава богу, ее не стали обыскивать, забрали лишь саквояж с револьвером, но это все! — Или зови охранника с ключами, или отпирай сам!
— Нет ключей… — просипел мужчина, пытаясь уклониться. Тщетно, принцесса знала, как держать жертву, и каждый рывок лишь приближал несчастного к острию стилета. — У меня нет и у него нету, это старший приковал…
— Чудно, — холодно сказала девушка. — Генри, чем можно взять твои кандалы?
— Ломом, — честно ответил он. — А еще я могу отстрелить цепь между «браслетами», только у меня револьвер отобрали!
— Револьвер найдется, — Мария-Антония кивнула на хлыща. — Ах ты!..
Он попытался вывернуться, да так резво, что девушка едва успела…
…Генри уже не чаял дождаться помощи. Мечтал только об одном: сдохнуть побыстрее и не мучиться, он всегда молил об этом богов, вдруг услышат? Побои — это ерунда, он умел терпеть боль и не сказал больше того, что наверняка уже известно всем заинтересованным. Но на любые вопросы о принцессе он отвечал либо расплывчато донельзя, либо вовсе молчал. И приметы ее давал — не имеющие ничего общего с действительностью! Долго еще будут шерстить всех белокурых, голубоглазых, пышногрудых девиц, имевших неосторожность отправиться в путешествие именно в это время!
А когда перед ним явилась Мария-Антония, Генри сперва подумал, будто у него начались видения. Бывает такое, он слышал, от паров керосина и прочей горючей дряни, некоторые нарочно ими дышат! Но нет, это была она, и один из тюремщиков с нею, а она говорила с ним так, будто имела право распоряжаться всем отсюда и до Южного моря, которое некоторые называют Средиземным, что есть несусветная глупость: до средины обитаемых земель от него еще столько ехать…
