Линн Абби - Медный гамбит
— Итак, каковы твои намерения? — внезапно спросил король, его личные размышления закончились и, скорее всего, он уже позабыл о них.
Павек, к которому был адресован вопрос, был слишком удивлен и напуган, чтобы отвечать. Когда шок немного прошел, на ум ему пришло единственное слово: — Йохан.
Но Йохан был не в состоянии взять на себя ответственность за все эти укрепления. Йохан погиб, и Павеку не чувствовал себя намного лучше от того, что сам он остался в живых.
— Они умерли, Павек. Они уходят не прощаясь, когда ты занят чем-нибудь другим, и ты никогда можешь вернуть их. Ты должен научиться жить с этим знанием. Думай о них как о цветах: днем они расцвели, а к ночи умерли. Ты сам умрешь как они, если будешь переживать и расстаиваться из-за этого.
Потом Король Хаману повернулся, пошел из укреплений в сторону деревьев и растаял в ночи. Акашия, не говоря ни слова, опустила голову на грудь. Колеблясь и сомневаясь — он не думал, что такие вещи ему будет хоть когда-нибудь легко делать — Павек положил руки на ее шею и начал растирать и гладить узлы мышц, которые вздувались под его ладонями.
* * *На следующий день, после восхода солнца, Квирайт подсчитал свои потери. Больше половины взрослых, сражавшихся в заграждении, погибла. Дюжина рощ завянет, если вдруг через соль сюда не придет дюжина друидов или фермеры, которые были вполне довольны зная несколько о простых заклинаний, помогающих заботиться о зеленых полях, внезапно не почувствуют в себе желание и способности стать друидом. Большинство детей — будущее Квирайта — выжило. Акашия взяла их к себе в рощу, где они набрали диких цветов, чтобы положить их на саван тех, кто никогда больше не увидит восход солнца.
Желто-фиолетовые цветы украсили саван Йохана, около которого задумчиво стоял Павек. Друг, сказал Оелус; Йохан и был его другом. Дружба сильнее, чем цветы. Павек решил — хотя никогда раньше и не думал о подобных вещах — что мужчина, а особенно дварф, должен взять что-нибудь большее, чем цветы, с собой в землю. Он нашел стальной меч Дованны и положил его поверх цветов.
За полями фермеры выкопали общую могилу, куда, с помощью Павека, они перенесли останки мертвых квиритов. Акашия сказала простые слова о мире и памяти. Каждый выживший квирит бросил горсточку земли в глубокую яму. Павек остался с мужчинами, чтобы закончить скорбное дело. Когда они вернулись в центр деревни, уже была готова процессия, чтобы перенести Телами в ее рощу, в последний раз.
Павек сильно подозревал, что нет необходимости в полудюжине людей, чтобы нести похоронные носилки, которые они сделали из ее кровати. Она была достаточно легкой, и он сам мог бы отнести ее один. Более того, хотя она и умирала, но была еще жива. Ее ум был остр, как никогда. Он был уверен, что она могла бы без всяких проблем призвать стража и он перенес бы ее в рощу в мгновение ока.
Он услышал смех, пока эта мысль все еще крутилась в его голове.
Им нужно сделать что-нибудь важное и полезное.
Его рука, державшая носилки, невольно дернулась. Павек взглянул ей в лицо. Ее глаза были закрыты, ничего на ее лице не шевелилось. Губы не шевелились, но он был уверен, что это Телами говорила с ним при помощи Пути.
Конечно это я, Просто-Павек. Ты уже принял решение?
— Какое решение? — сказал он вслух, его товарищи удивленно взглянули на него.
О своем будушем. Лев сделал тебе очень привлекательное предложение. Я знаю; однажды, много лет назад, я приняла его. Хаману не смог бы править тысячу лет, если бы все его фавориты были как Элабон Экриссар.
Слова Телами прижались к сознанию Павека; он не мог принять их.
Его жизнь подчинялась нескольким предположениям. То, что сказала Телами, на самом деле не угрожала этих предположениям. Где-то глубоко внутри себя он понимал, что Урик не выживет, если Король Хаману не будет так же мудр, как и жесток, и если все темплары, как один, будут развращенными хищниками. Но она проложила дорогу между этими предположениями, а он не был готов идти по ней.
Тогда ты остаешься в Квирайте.
Она по прежнему читала его мысли. Он изо всех сил потряс головой, чтобы избавиться от нее, и опять на него обрушились удивленные взгляды.
Человек заслужил право на личную жизнь!
Смех, а потом: Ты не уверен, не так ли? Урик — твой дом.
Его дом. Он вспомнил, что чувствовал, когда стоял рядом с Домом Экриссара и его руки были прижаты к оштукатуренным стенам дома. Каши, конечно: ее страдания, ее желания и еще больше, чем это — внезапно возникшая сила Урика, кипящая жизнью и страстью, как глаза Короля-Льва.
Сущность древнего города. Страж.
На миг удивился даже незримо слушавший его мысли соглядатай. Оказывается было что-то такое, чего Телами не знала.
Много, много чего я не знаю. Я не знаю, к примеру, что произошло с алхимиком-халфлингом. А ты?
Он тоже не знал. Хотя хорошо помнил лицо со шрамом и наполненные ненавистью глаза. В маленькой армии Экриссара были полуэльфы, но не было халфлингов, да и сам Экриссар был один, когда Хаману нашел его. Возможно Король-Лев поглотил и воспоминания Экриссара, когда проглотил его жизненную сущность. Возможно проблема уже решена с обычной королевской основательностью.
Не уверена. Лев не замечает травы, пока она не вырастает достаточно, чтобы колоть ему в глаза.
— Я должен вернуться обратно-
Еще больше удивленных взглядов и сознание, что деревья из рощи Телами уже совсем недалеко.
Это и есть твое решение?
Мое решение? Павек сам спросил себя. Готов ли он повернуться спиной к Квирайту? К Акашии, которая, прошлой ночью, не сказав ни слова, просила его остаться. К Руари-?
И кто будет охранять его, если ты будешь не здесь? Может быть Квирайт тоже твой дом?
— Я не знаю, — прошипел Павек, а его ноги уже шли по зеленой траве рощи Телами.
Он покачнулся и чуть не упал, когда процессия неожиданно остановилась. Склонив голову в сторону, он поглядел через головы перед собой и увидел тонкую, жилистую руку и буйную копну темных волос, преградившую им путь.
Звайн, подумал он со стыдом и раскаянием, и Телами повторила его мысль. Они абсолютно забыли о своем пленнике, плохо воспитанном, преданном и потерявшемся сироте, смерть родителей которого привела к таким последствиям. И особенно Акашия, которая была во главе колонны. Павек представил себе взгляды, которыми обменялись она со Звайном прежде, чем парень убежал. С опозданием он заметил, что рубашка Звайна превратилась в лохмотья.
Не очень-то приятно было быть здесь вчера.
Процессия пошла дальше — но без Павека.
Он даже не мог себе представить, на что роща была похожа вчера, когда Телами и Экриссар сражались ночными кошмарами под темным небом. Когда Телами с извинениями — или так показалось — предложила ему взглянуть на маленький кусочек этого ужаса, он повернулся спиной к погребальной процессии.
