Андрей Егоров - Путешествие Черного Жака
Первые же впечатления о городе, к которому я приближался, у меня сложились самые прискорбные. На городских стенах повсюду были расставлены машины, использующие зажигательные снаряды, стояли котлы, наполненные смолой — под ними уже разводили костры, — прямо на стене были достроены смотровые башни, на которых дежурили дозорные, всюду сновали вооруженные до зубов воины в доспехах, а на улицах — я смог разглядеть это, как только оказался внутри, — царило нездоровое оживление, какое бывает перед войной или во время революции.
— Эй ты! — орал здоровенный детина в золотистом рогатом шлеме. — Да, ты, иди-ка сюда, ты что там прохлаждаешься?
— Я прохлаждаюсь? — откликнулся со стены мастеровой, сжимавший в руках молоток. — Да я тут в поте лица тружусь, не видишь, что ли, укрепляю конструкцию…
— Да? — Детина ткнул в него пальцем. — А что там делает бутылка?
— Бутылка, — мастеровой ухмыльнулся, — она помогает мне работать…
— А ну-ка тащи ее вниз, она поможет мне руководить твоей работой!
Мимо меня промчался отряд с пиками, вооруженные до зубов воины едва не сшибли меня с ног. Я направился дальше, озираясь кругом, и вскоре уперся в большой деревянный помост, на котором сидел писарь в дешевом засаленном сюртуке и, макая облезлое перо в чернильницу, что-то оживленно записывал.
— Запись в ополчение! — орал с того же помоста крепкий воин в металлической кирасе. — Кто не записался, тот на подозрении… Ты…
— Я? — Я замер, несколько ошарашенный тем, что не успел еще толком осмотреться в этом городе, как сразу же оказался в водовороте событий.
— Да ты, ты тоже на подозрении…
Толпа отшатнулась от меня, и я почувствовал себя очень одиноко, настолько, что даже не заметил парочку сорванцов, которые вдруг бросились наутек и мгновенно растворились в толпе. Только тогда я ощутил, что мой пояс стал намного легче.
— А-а-а, — закричал я, — сволочи, воры… лови их…
Я попробовал прыгнуть в толпу, но меня вытолкнули назад, после чего два воина подхватили меня и поставили рядом с крепким крикуном в кирасе. Тем временем маленькие негодяи уносили с собой драгоценности, которые я добыл с необычайным трудом, едва не лишившись жизни. Моя таверна развалилась на глазах, столб пыли поднялся к небу, красотки в передниках сделали мне ручкой и медленно померкли, мой халат истлел и осыпался, табак приобрел вкус терпкий и неприятный, и я, воздев глаза, увидел бегущие по небу серые грозовые облака.
— Так, — солдат ухватил меня за плечо и вывел из состояния шока, — имя!!!
— Что? — Я все еще пребывал далеко, мои иллюзорные мечты рассеивались медленно, словно утренний туман над рекой.
— Я два раза не повторяю, но ради короны, так и быть, скажу тебе опять — имя! — Он проорал все это на одном дыхании, буквально оглушив меня.
— Жак.
— Это все? Полное твое имя?
Я пожал плечами:
— Кажется, да.
— Запиши его. — Солдат подтолкнул меня к писарю и отвернулся, выискивая в толпе следующую жертву. — Ты, эй ты!!! Ты на подозрении!!! — проорал он через мгновение.
— Ты принят в армию Виллгарда, — пискнул писарь.
В тот же момент пара молодчиков вспрыгнули на помост и, подхватив меня под руки, стащили вниз.
— Поздравляю тебя, солдат, — гаркнул крепыш в кирасе, — надеюсь, ты достойно послужишь короне…
— Эй, я не могу служить короне, — попробовал я решительно протестовать, — я вообще каторжник, меня нельзя допускать к оружию.
Но меня не услышали, а поволокли между домами к площади, где уже собралась большая толпа таких же несчастных, как и я, неожиданно для себя зачисленных на военную службу Виллгарда. На лицах многих читалось отчаяние, остальные были либо безнадежно пьяны, либо безумны. Один из безумцев — бросались в глаза длинные патлы, беспорядочно висевшие вдоль длинного худого лица, и грязная борода с застрявшими в ней крошками хлеба — посмотрел на меня и вдруг расхохотался:
— Ты?!
Я пригляделся к нему, стараясь вспомнить, кто это.
— Перен. — Он ткнул себя в грудь. — Давай… болотные дрофы…
— Черт возьми…
Теперь я действительно узнал его. Это было довольно сложно, потому что Перен изменился до неузнаваемости. Прежде всего, он похудел фунтов на сто, к тому же оброс. Наверное, ему пришлось несладко. Но как он здесь оказался? Я ведь оставил его в избушке людоеда.
— Как ты тут очутился?
— Долгая история. После того как ты исчез, я заблудился в лесу, потом меня подобрал караван, направлявшийся в сторону Катара, но по пути нас ограбили луноликие стервятники, меня пощадили, поскольку решили, что я тронулся рассудком, я был с ними некоторое время, пока мы с отрядом не отправились на поиски города мечты… В общем, дальше рассказывать долго и муторно… Некоторое время я нищенствовал в Виллгарде — здесь было хорошо с подаянием, пока не началась эта военная кампания…
— Да уж… Я тоже не терял времени даром…
Я совсем уже было собрался поведать болотному извращенцу о путешествии и подвигах, которые мне довелось совершить, как вдруг все словно по команде повернулись куда-то в сторону. Я обернулся и увидел, что на широченном жеребце-тяжеловозе, всадив ему в бока острые шпоры, на площадь выезжает крупный седоволосый воин. Он спрыгнул на мостовую и громогласно выкрикнул:
— Солдаты Виллгарда, я ваш командир — Слаун Торн.
Проорав свое имя так, чтобы его было хорошо слышно всем, даже глухонемым от рождения, Торн на некоторое время замолчал. Он ожидал, не раздастся ли рев приветствия в его честь. Не дождался и принялся расхаживать перед собравшимся на площади сбродом, как он наверняка называл нас про себя.
У командира были маленькие, близко посаженные глазки, небольшая круглая голова и широченные плечи, которыми при ходьбе он заметно шевелил. Нам с Переном не повезло. Мы оказались в первых рядах, поскольку были зачислены в армию Виллгарда и пришли на площадь последними, так что походку и мощь своего пронзительного голоса Слаун Торн демонстрировал непосредственно возле нас.
— Новобранцы! — вдруг рявкнул он, когда поравнялся со мной.
Я поморщился: от его ора у меня заложило левое ухо.
— Вы все солдаты фортуны. Она ведет вас в бой…
«Ну и чушь он порет! — подумал я. — Как же мне отсюда смыться?»
— Сегодня вы оказались в благословенной армии Виллгарда, а это значит, что у вас есть возможность проявить себя с лучшей стороны. Я хорошо вижу, что внутри вас дремлет настоящий героический дух…
«Кажется, нашелся человек, готовый подхватить факел, выпавший из рук одноглазого философа».
Я весь подобрался, чтобы не расхохотаться, хотя, казалось бы, мне было не до смеха: кое-кто из присутствующих уже успел нам сообщить, что самое позднее через полчаса начнется осада города, и тогда моей задачей станет только выбраться из этой перепалки живым.
