Юлиана Суренова - Книга 3_Город богов
Что же до Евсея и Бура, то они, преодолев каменную насыпь, приблизились к небожителю, встали в нескольких шагах за Его спиной, не смея подойти ближе.
В глазах караванщика стоял благоговейный трепет. Его душа, которая и перед сражением не сомневалась в том, что странник, с которым караван свел путь – сам повелитель небес, теперь получила то неопровержимое доказательство, которое было способно развеять любые сомнения, забреди они в душу слабого смертного: Шамаша признали другие небожители, сначала госпожа Кигаль, а только что и поверженный Им Губитель.
Сознание караванщика было удивительно ясным, в груди звенела струна, наполняя весь внутренний мир мелодией радости, в то время как мысли, сперва медленно, несмело, затем все быстрее и решительнее стали складываться в слова хвалебной песни – оды.
Бур же не спускал воспаленного взгляда горевших болью глаз со старика. Ему страстно хотелось встать рядом с ним на колени, держать голову, слушать стук сердца, смотреть в глаза, поддерживая в этот последний для Абры миг и пытаясь хоть как-то облегчить деду посмертный путь. Юноша был готов принять его последний выдох. Он желал этого. Но не смел даже кашлянуть, хотя бы таким образом обращая на себя внимание жреца, рядом с которым находился небожитель. "Ничего, – успокаивал он себя, стараясь хоть как-то унять накатившуюся на него дрожь бессилия, – в такой миг куда важнее, чтобы рядом был бог, чем смертный, даже если последний – человек одной крови…" -Господин, – прошло некоторое время, прежде чем старик набрался достаточно сил и смелости, чтобы заговорить вновь, – прости меня… Я понимаю, что не заслуживаю даже Твоего внимания, не то что прощения, однако… – не закончив фразы, он застонал и скривился от резкого приступа боли.
– Ты, ни в чем не провинившийся передо мной, просишь прощения у своего убийцы, пусть и невольного… – колдун тяжело вздохнул. Его глаза были полны боли.
– Почему, интересно мне знать, свою вину чувствуют лишь те, кто стал жертвой обстоятельств, в то время, как настоящие преступники не испытывают даже неудобства, не то что угрызения совести? – донесся до них задумчивый женский голос. Выйдя из тени, к ним неторопливо приблизилась Эрешкигаль, остановилась рядом, таким образом, чтобы в одно и то же время видеть и Абру, и Шамаша. – Никогда не думала, что с Нергалом так легко справиться… Прости, но, если быть откровенной, я не верила, что ты сможешь его победить, – она качнула головой, словно еще раз взвешивая все возможности, которые, по ее мнению, были явно не в пользу чужака, – потому и настаивала на том, чтобы ты держался подальше от него…
И я не могла помочь тебе. Потому что он использовал бы мою силу против тебя. Он умеет.
– Я знаю… Позаботься о нем, – колдун указал на умирающего, а затем отодвинулся чуть в сторону, освобождая богине место.
– Конечно, – кивнула та, опускаясь рядом со смертным совсем как всепонимающая и всезнающая плакальщица – провожатая. Ее заботливые руки коснулись головы старика, губы зашептали: – Ничего не бойся. Смерть – лишь миг. Я провожу тебя по Ту сторону, в самый светлый и счастливый из миров.
– Госпожа моя, я не достоин… – прикосновение богини вернуло старику силы. Не чувствуя боли, он чуть приподнялся на локтях, не спуская с повелительницы подземного мира взгляда мерцавших смертью глаз.
– Ты столько лет верой и правдой служил мне. Я ценю верность более всего. Так что не сомневайся – ты достоин. И я намерена щедро вознаградить тебя… А сейчас успокойся, примирись с миром, простись со всем, что оставляешь позади, ибо нам пора.
– Да, госпожа. Благодарю Тебя… – однако в его глазах было сомнение, словно оставалось еще что-то, не позволявшее его душе упокоиться с миром. Он страстно хотел что-то сказать, узнать, но не смел заговорить с грозной богиней первым.
– Что тебя не отпускает? – почувствовав это, спросила та, превратившись на миг в его глазах в обычную женщину.
– Этот город… Ты простишь его за… за предательство Хранителя?
– Предательство простить невозможно… – в ее взгляде, скользнувшем по тому месту, где чернело пятно – все, что осталось от мага, попавшего под горячую руку Губителя, мелькнула нескрываемая ненависть, – Однако, – Эрешкигаль вздохнула, вновь повернувшись к жрецу, сменяя ярость на сочувствие, – город тут ни при чем.
Он ни в чем передо мной не провинился.
– Ты ведь не оставишь его в Своей милости? – спросил Абра, с надеждой и мольбой глядя на Нее. Увидев, что богиня медленно качнула головой, он в отчаянии вскричал: – Но почему?! – ему было невыносимо больно думать о том, что город может лишиться своего божественного покровителя.
– Не жалей об этом, – вздохнув, проговорила та, – моя милость не многого стоит.
Что же до защиты, – богиня бросила быстрый взгляд куда-то назад, – можешь не беспокоиться: у города уже есть новый покровитель.
– Господин Шамаш! – жрец с радостью взглянул на бога солнца. О, как бы это было замечательно! Лучшего и представить себе нельзя!
– Нет, – она чуть заметно улыбнулась, – этого бродягу на месте не удержать.
– Но кто же тогда…
– Гулла, девочка, подойди сюда, – женщина подняв взгляд на застывшую поодаль горожанку, поманила ее рукой. Та, с явным сожалением выпустив ладонь Ларса из своих тонких холодных пальцев, приблизилась к великой богине.
– Мне больше нравится, когда меня зовут Нинти, – проговорила она, с некоторым укором посмотрев на Эрешкигаль: ей вовсе не хотелось, чтобы смертные узнали правду о ней прежде чем она сама будет готова произнести ее слова, однако, понимая, что теперь уже поздно что-либо менять, смирилась, может быть даже легче, чем сама того ждала.
– Богиня врачевания! – восторженный вздохом сорвалось с губ Евсея. Для него это был поистине великий день – увидеть стольких небожителей!
Та скользнула по караванщику быстрым взглядом, на миг задержалась на лице Шамаша; ее губы шелохнулись, рот приоткрылся, словно она уже была готова заговорить с ним, однако в самый последний момент почему-то передумала, и, вздохнув, склонилась над стариком.
– Извини, – тихо проговорила Нинтинугга, – но ты умираешь и всей моей силы не хватит, чтобы спасти тебя. Конечно, я могла бы воскресить…
– Нет, о нет, моя прекрасная госпожа, я и не думал просить Тебя об этом! – воскликнул Абра. – Мой путь определен и я рад, что это так, ибо после случившегося уже не мог бы оставаться на земле… Дыхание смерти на многое открыло мне глаза, разбудило разум, очистило душу… – жрец заметил внука, замершего позади господина Шамаша, виновато улыбнулся ему, словно прося прощение за то, что дед вынужден покинуть паренька… Ему было больно осознавать это. На лицо набежала тень… И тут он вспомнил: нет, Бур будет не один. У него есть друг – наделенный даром, да, еще он слышал о подружке – сестре Ларса… Лика, кажется, так ее зовут. Прежде старик отвергал даже мысль о возможности союза между своим единственным наследником и слепой девчонкой. Но теперь многое изменилось, и ему было радостно думать о том, что однажды это произойдет, ведь сестра Хранителя – завидная партия для любого.
