Александра Лисина - Проба сил
Вот теперь пришло время Фаэсу ронять челюсть вниз. А что? Только мне сегодня удивляться? Только ему можно заставлять меня неприлично выглядеть при всем честном народе? Имидж свой расшатывать и подмачивать репутацию? Пусть-ка получает сторицей. Ведь ему намного хуже, чем мне: у него сейчас лицо открыто, так что все присутствующие имеют возможность во всей красе любоваться на то, как он забавно хватает ртом воздух. И могут слышать, как медленно и постепенно зарождаются среди его людей первые понимающие смешки.
— Ну, Фантом… — наконец, вернул себе дар речи эрдал. — Ну, ты и…
— Да, я знаю, — притворно вздохнула я, чувствуя, как разливается внутри блаженное тепло от мысли, что и здесь у меня неожиданно появились настоящие друзья. — Дарн уже раза три в подробностях описал все мои достоинства и так же прочувствованно, как ты сейчас, сообщил о моих светских манерах. Хвалил, само собой. Долго так, выразительно. Веришь?
Кто-то из рейзеров все-таки не выдержал и громко заржал.
— Вот, — тут же ткнула я пальцем в весельчака. — Вот он уже знает, о чем речь. Сам, думается мне, недавно испытал. Впрочем, ты, наверное, тоже, потому что… знаешь, Фаэс, этот милый и душевный тип так много о тебе рассказывал… так красиво выражался и так обстоятельно расписывал, как, чем, в какие места и как долго будет тебя… э… любить, когда увидит… что я, честное слово, проникся. А проникнувшись, тут же понял, что никогда не стану мешать вашей давней, крепкой, настоящей мужской дружбе. О которой, я думаю, когда-нибудь сложат целую легенду.
На какое-то мгновение вокруг нас воцарилась такая тишина, что было слышно, как резвятся под землей дождевые черви. Но потом, наконец, на воротах грохнуло. Да так, что я думала: с меня шлем слетит. Ржали буквально все, от караульных до показавшихся на стенах мальчишек, от пришедших по первому зову норцев до местных знатоков, у которых широкая душа Горлопана и его манера общаться давно уже стала притчей во языцах. Потом, припомнив наш последний визит и мои словесные пируэты касательно ругастого кузнеца, начали посмеиваться и мои оборотни. А следом за ним позволили себе сдержанные усмешки даже Тени. Наконец, раскрасневшийся Фаэс звучно сплюнул, сердито покосился на шутников, но понял, что бесполезно сейчас требовать от них дисциплины, и обреченно махнул рукой:
— Да чтоб тебя, Фантом!
И решительно развернулся к нам тылом. На что мне оставалось только укоризненно покачать головой и, старательно сдерживая смех, грустно оборонить в пустоту:
— Вот так всегда: веришь человеку, веришь, а он потом тебе свинью на коне подкладывает. Как тебе не стыдно, Фаэс? Не жалеешь ты мои бедные нервы. Ну, скажи: разве ж я заслужил такое великолепное зрелище? И разве заслужили мы все такую огромную честь — всю дорогу до трактира без конца любоваться твоей широкой, могучей, мускулистой, крепкой и очень мозолистой… спиной?
Гм.
Кажется, я слегка перегнула палку.
Пожалуй, не буду озвучивать то, что ответил мне на это Фаэс.
— Отступление 1-
Пустота. Тишина. Мягко мерцающее в беззвездной темноте Зеркало Мира, возле которого стоят два крылатых гиганта.
— Ну, и что ты об этом думаешь?
— Хороший Ход, брат. Сильный. Уже второй подряд. Кажется, у нашего Игрока неплохой потенциал.
— Гм. У ТВОЕГО Игрока, ты хочешь сказать?
— Нет. Игрок нейтрален, брат. Не забывай об этом.
— Что ты собираешься делать?
— О. Ты все узнаешь, брат. Пожалуй, настало время и нам вступить в Игру, как думаешь?
— Начинай. Твой Ход, как обычно, первый.
— Благодарю, — короткий и ехидный смешок. — Ты всегда так любезен…
Эпилог
На большой поляне, надежно затерянной в недрах пробуждающегося Харона, было очень светло, не смотря на то, что на лес давно опустилась ночь. Фосфоресцирующие травы, светящиеся по краям листья деревьев, мягко мерцающие в темноте стволы, опалесцирующий мох… вокруг было так красиво, что просто дух захватывало. Мое личное место с каждым днем все больше походило на волшебные кущи Эйирэ. И все больше притягивало меня своим неповторимым очарованием.
Но сегодня это очарование оказалось внезапно нарушено. Об этом мне сказали птицы, сорвавшиеся с веток и взволнованным щебетом предупредившие о незваных гостях. Они знали: я не люблю громких звуков, поэтому никогда не кричали, залетая в подвластные мне земли. А еще они знали, что иногда я люблю петь, накладывая человеческие слова на причудливые мелодии народа эаров, которые с некоторых пор стали мне странно близки. И каждый раз, когда я возвращалась сюда, птицы мгновенно слетались со всех окрестностей, чтобы недвижимыми фигурками затаиться в волшебно светящихся кронах и восторженно замереть, слушая мой новый голос, обретший за последние месяцы непривычную мягкость и чистоту.
Когда маленькие слушатели слаженно вздохнули, я оборвала начатую Песнь и повернула голову к лесу.
— Здравствуй, Риа, — сказала я, открывая глаза и уже точно зная, кто потревожил мое уединение. Одновременно с этим из темноты раздалось негромкое урчание, а потом на поляну медленно и как-то не слишком уверенно ступила огромная черная кошка, за которой угадывались такие же огромные, нетерпеливо мнущиеся серые тени.
Лин, почуяв чужаков, приподнял острые уши и недовольно фыркнул.
"Опять коты. Те самые, серые".
Я вопросительно взглянула на Риа.
— Ты по делу или так, просто в гости решила заглянуть по старой памяти?
Кошка отчего-то снова замялась.
Странно. За все время, которое прошло с нашего расставания, я не искала с ней встречи, не звала и вообще едва не позабыла, что тут существуют лейо. Не больно-то хорошо мы в тот раз с ними поговорили. Серых я вообще больше не видела. А она, хоть и выполнила свое обещание и помогла оборотням сохранить шкуры, просто ушла, не став дожидаться моего возвращения и не откликнувшись, когда я бросила зов, чтобы узнать, не пострадал ли кто из них и не нуждается ли в моей помощи. Но Риа так и не пришла. Поэтому с тех пор я не настаивала на встрече. А она, как исчезла в тот день, больше нигде не объявилась. Ни в Норе, ни в Раге, ни вообще. Как будто ей не было дела до того, что одна за другой рушатся Печати. Или же, сдержав одно свое слово, она не пожелала давать мне второе, а по давней привычке решила понаблюдать за всем стороны, отсиживаясь в безопасности и терпеливо ожидая, чем же все это закончится.
И вот теперь неожиданно пришла.
Под моим спокойным взглядом Риа странно смешалась.
"Ты сделала большое дело, Ишта, — прошептала она, изучая нас с Лином огромными зелеными глазами. — Шесть Печатей… меньше, чем за дюжину дней… это — действительно великое дело".
