Александра Авдеенко - Прасковья
Что я могла ему ответить? Руслан аккуратно взял меня на руки и бережно отнес в мою комнату, уложив на кровать. Тут видимо силы его покинули и он, плюнув на все, устроился рядом со мной, мгновенно проваливаясь в тяжелый сон. Это же, как нужно было устать, чтобы не осталось сил добрести до собственной кровати в соседней комнате? Я накрыла нас одеялом и отодвинулась на самый краешек кровати, стараясь не задевать Руслана, благо размеры ложа способствовали таким маневрам. Но проснулась я от того, что мои ноги были придавлены чем-то тяжелым, мою грудь под майкой согревала чья-то рука, а в попу упиралось что-то большое и чуть пульсирующее. А волоски на шее шевелило чье-то мерное дыхание. Я сперва замерла, пытаясь сообразить, что же мне делать, а потом тихонько стала выбираться из-под придавившего меня тела. И, кажется, тело было обнаженным. И когда только успел? Вот же кошак! Я усилила движения, активно ерзая возле Руслана, но выбраться так и не смогла.
— Еще рано, — прошептал он мне на ухо, укрывая, скинутым одеялом. — Спи.
— Выпусти меня, пожалуйста, — шепнула я, борясь с чувством дежавю, что-то похожее в исполнении Руслана уже было.
— Зачем? — спросил он, таки не открыв глаза.
— Мне нужно, — я помялась, так и не решившись озвучить, в чем собственно дело.
— Нет, — и он сильнее оплел меня ногами и руками, подавляя малейшую попытку сопротивления, и умиротворенно засопел.
Ну а мне не оставалось ничего другого, как поудобнее устроиться в кольце его рук и попытаться уснуть, не обращая внимание на лежащее рядом обнаженное тело, пышущее жаром. Через какое-то время мне это удалось. Я удобно устроилась на его плече и провалилась в сон.
Следующий раз я проснулась ближе к обеду. В комнате кроме меня никого не было. О ночном госте не напоминало ничего. Я быстро сбегала в душ, привела себя в порядок и спустилась в кухню в поисках чего-то вкусненького. Вчерашняя голодовка давала знать о себе громким урчанием в животе.
За столом сидел один Руслан и вдумчиво смаковал утреннее кофе, чему-то довольно улыбаясь. Возле него стояла горка блинов, крынка сметаны и на выбор четыре вида конфитюра и мед. Тети Зины видно не было, наверно уехала с водителем в город за покупками.
Я придвинула к себе ближе блины, накладывая их себе в тарелку и поливая клубничным конфитюром и сметаной. Первые пять блинов я смела и даже не заметила, когда первый голод был утолен, я смогла приступить к допросу Руслана.
— Как съездили? — спросила я, прожевав очередной кусочек.
— Ничего, — он был как всегда немногословен, из привычной картины выбивалась только ужасно довольная улыбка, но об ее причинах я спрашивать поостереглась.
— Ты не хочешь мне рассказывать о нападении? — спросила я прямо.
— А зачем тебе это нужно? — спросил он удивлено. — Тебя это никаким боком не касается.
— Рус, — я решила быть терпеливой, — я ведь могу быть полезной, хотябы в качестве лекаря.
— Нет, — он замкнулся в себе, довольной улыбки как небывало.
— Да почему? — моему возмущению не было предела.
— Да потому, — передразнил меня он, — что женщинам там не место. Не нужно тебе это видеть и в это лезть. Там смерть и грязь, это зрелище не для женщин.
— Смею тебе заметить, — сказала я, злясь и аккуратно ложа вилку возле тарелки, — что в прошлый раз тебя мало волновала моя половая принадлежность, когда нужно было спасти жизни тем оборотням.
— Это было в прошлый раз, — он прошелся у меня за спиной к окну, а потом к дверям.
— Что изменилось с того времени? — спросила я спокойно.
Он постоял какое-то время, глядя на меня, а потом так ничего и не сказав, просто ушел.
От Антона я тоже ничего внятного добиться не смогла, только он отбрыкивался секретностью информации и погнал меня на занятия.
Уроки Антона стали приносить ощутимые плоды. В источник я больше не совалась, максимум, на что меня хватало, это на погружение в него рук и работе с ним вот в таком вот контакте. Но все равно, каждый раз касаясь источника, я чувствовала, ни с чем несравнимое удовольствие и посылала в него ощущение полного счастья от дружбы с таким замечательным существом. После третьего занятия источник стал откликаться на мой внутренний зов без погружения в медитацию, одаривая меня своей силой. Мне стали доступны заклинания совершенно нового уровня. Теперь я могла исцелить одним прикосновением, правда сил на это уходило невероятно много, но в критических ситуациях, когда счет идет на секунды, — это был выход. Иногда энергия во мне бурлила так, что существующих накопителей для сброса излишков просто не хватало, и я светилась искорками как новогодняя елка. Видя такое дело, Антон приволок все, что у него было из накопителей, и я их зарядила под завязку в течение недели. Энергии было столько, что мы с Антоном решили это начать скрывать, уж слишком я стала лакомым кусочком, в плане получения дармовой энергии, а до второго посвящения, после которого я стану практически неуязвимой еще вагон времени.
Так прошла осень, закончился ноябрь, и наступил декабрь. Зима в этом году радовала нас обилием снега и мороза. А до моего дня рождения и посвящения во второй круг осталось несколько недель. Я уже месяц готовилась к досрочной сдаче сессии, о чем предварительно написала заявление в деканате. Конечно, без сложностей не обошлось, пришлось применить самую капельку ментального воздействия для убеждения декана. Мы составили с методистом график досрочной сдачи сессии, я как раз успевала к католическому рождеству полностью отстреляться, если не буду лениться. Я и не ленилась. Только теперь занятия с Антоном плавно перетекали в зубрежку других предметов. Я не то чтобы уставала, я валилась с ног, сдавая то один предмет, то другой. Преподаватели особо не зверствовали, ставя мне те оценки, которые я заслужила.
И вот последняя неделя до католического рождества, сдан последний экзамен, и я стала собираться в дорогу, предвкушая встречу с бабулей. Руслан вызвался отвезти меня к ней лично, а потом вернуть в город после инициации.
— Ты решил с нами встретить новый год? — удивилась я.
— А почему нет? — он был несколько задумчивым. — Здесь все равно кроме тети Зины никого. Лизка возвращаться не хочет в эти каникулы. Дед увлечен очередной дамой сердца и укатил с ней в Париж на рождественские каникулы. А ты против?
— Да нет, что ты, — махнула я на него рукой. — Ты столько времени оказывал мне гостеприимство, неужели я должна быть неблагодарной? Мы с бабулей будем тебе только рады.
Нужно сказать, что с той памятной ночи, когда Руслан спал в моей постели, в его отношении ко мне что-то изменилось. Чуть-чуть, совсем немного, но он стал относиться ко мне теплее, возможно даже замечая во мне женщину и оберегая меня от того, что, по его мнению, могло быть для меня опасным. Да и в отношении Антона он стал более нетерпимым, ревнивым, что ли. Я только удивлялась, видя как он время от времени стал помогать мне выходить из машины, чего раньше за ним не водилось, или с какой злостью следил за моими обнимашками с Антоном во время медитаций. Иногда дело доходило до частичной трансформации, и тогда Руслан быстро ретировался в свою комнату, а через пять минут из дому выносилась огромная белая молния и на всех парах неслась в сторону леса. Я не понимала такого его поведения, подозревая ревность, но упорно отгоняя от себя эти мысли. Это же Руслан, а я ему безразлична, только вот его поведение в последнее время говорило о другом.
