Корнелия Функе - Чернильная кровь
Они стояли так близко друг к другу, что и лезвие ножа Басты не протиснулось бы между ними.
— Да, я их боюсь, — прошипел он. — Но я хоть не стою по ночам на коленях, скуля от страха, что меня заберут Белые Женщины, как твой новый благородный хозяин.
Свистун ударил его по щеке с такой силой, что Баста ударился головой о притолоку. Красная струйка потекла по его пылающей щеке. Он утер ее тыльной стороной ладони.
— Берегись темных коридоров, Свистун! — прошептал он. — Носа у тебя уже нет, но что-нибудь отрезать найдется.
Когда библиотекарь вернулся со стулом, Басты уже не было. Свистун тоже отправился восвояси, предварительно поставив у дверей двух стражников.
— Никого не впускать и никого не выпускать, кроме библиотекаря! — донесся до Мегги его грубый голос. — И постоянно проверять, чем занят Перепел.
Таддео смущенно улыбнулся Мо, словно извиняясь за солдат у двери.
— Простите, — сказал он тихо, пододвигая ему стул, — но у меня есть несколько книг, на которых появились странные повреждения. Не могли бы вы взглянуть на них?
Мегги подавила улыбку, однако Мо держался так, будто ему задали самый естественный вопрос на свете.
— Конечно, — ответил он.
Таддео кивнул и взглянул на дверь, перед которой с угрюмым видом ходил взад-вперед один из часовых.
— Мортола не должна ничего об этом знать, так что я вернусь с ними, когда стемнеет, — шепнул он Мо. — К счастью, она рано ложится спать. В этом дворце хранятся великолепные книги, но, к сожалению, нет никого, кто мог бы их оценить. Раньше было иначе, но о том, что было раньше, пора забыть. Я слышал, что и в замке Жирного Герцога дела обстоят в последнее время не лучше, но там хоть есть Бальбулус. Мы все очень огорчились, когда Змееглав отдал дочери в приданое лучшего нашего миниатюриста. С тех пор мне позволено держать только двух переписчиков и одного более чем посредственного художника. Списки мне разрешено заказывать только с тех рукописей, в которых говорится о предках Змееглава, о добыче и обработке серебра или о военном искусстве. Прошлой зимой, когда не хватало топлива, Огненный Лис даже топил малый зал не худшими экземплярами моего собрания. — На печальные глаза Таддео навернулись слезы.
— Приносите книги, когда пожелаете, — сказал Мо.
Старый библиотекарь утер глаза полой темно-синего халата.
— Да! — пробормотал он. — Непременно! Спасибо вам!
И он ушел, а Мо со вздохом опустился на принесенный стул.
— Ну что ж, — сказал он, — приступим к работе. Книга, защищающая от смерти, — какая мысль! Жаль только, что она предназначается для этого мясника. Тебе придется мне помогать, Мегги, фальцевать, брошюровать и зажимать тисками…
Она молча кивнула. Конечно, она будет помогать. Это всегда было одним из ее любимых занятий.
Какое знакомое чувство — смотреть на Мо за работой: как он складывает бумагу, фальцует, разрезает и сшивает в тетради. Он работал медленнее, чем обычно, и то и дело прикладывал руку к груди, к тому месту, куда его ранила Мортола. И все же Мегги чувствовала, что ему приятно выполнять привычные движения, хотя некоторые инструменты, конечно, отличались от тех, которыми он привык работать. Но приемы были все те же, неизменные на протяжении веков как в этом, так и в другом мире…
Спустя всего несколько часов старая спальня стала им странно родной, как будто это было убежище, а не новая тюрьма. Когда за окном начало смеркаться, пришли библиотекарь со слугой и принесли масляные лампы. В их теплом свете пыльная комната стала вдруг казаться обжитой и почти уютной.
— Давно в этой комнате не зажигали ламп! — сказал Таддео, ставя две из них на стол Мо.
— А кто последним жил в этой комнате?
— Наша первая госпожа, — ответил Таддео. — Ее дочь вышла потом замуж за сына Жирного Герцога. Интересно, знает Виоланта, что Козимо снова погиб?
Он печальным взглядом уставился за окно. Оттуда задувал влажный ветер, и Мо прижал бумагу куском дерева.
— Виоланта появилась на свет с родимым пятном, уродовавшим ее лицо, — продолжал библиотекарь таким отсутствующим тоном, словно рассказывал эту историю не им, а какому-то далекому слушателю. — Все говорили, что это наказание, проклятие фей за то, что ее мать влюбилась в комедианта. Змееглав сослал ее сразу после родов в эту часть дворца, и она жила здесь, пока не умерла… внезапно.
— Печальная история, — сказал Мо.
— Поверьте, если бы записать в книги все печальные истории, которые видели эти стены, — с горечью произнес Таддео, — ими можно было бы заполнить доверху каждую комнату этого дворца.
Мегги оглянулась, словно представив себе все эти печальные книги.
— Сколько лет было Виоланте, когда ее обручили с Козимо и отправили в Омбру? — спросила она.
— Семь. Дочерям нынешней нашей госпожи было всего шесть, когда их просватали и отослали к женихам. Мы все надеемся, что на этот раз у нее родится сын!
Таддео скользнул взглядом по бумаге, нарезанной Мо, по инструментам…
— Приятно снова видеть жизнь в этой комнате! — тихо сказал он. — Я вернусь с книгами, как только удостоверюсь, что Мортола спит.
— Шесть лет, семь лет… Подумать только, Мегги, — улыбнулся Мо, — тебе уже исполнилось тринадцать, а я все еще не отослал тебя прочь, не говоря уж о том, чтобы просватать.
Как хорошо было посмеяться вместе! Хотя смех отдавался в этой высокой комнате непривычным эхом.
Таддео вернулся лишь спустя несколько часов. Мо еще продолжал работать, хотя все чаще хватался за грудь, и Мегги уже не раз уговаривала его лечь наконец спать.
— Спать? — отозвался он. — Я еще ни одной ночи не спал как следует в этом замке. И потом, я хочу снова увидеть твою мать, а это мне не удастся, пока работа не будет сделана.
Библиотекарь принес ему две книги.
— Вот, взгляните! — прошептал он, кладя перед ним первую. — Эти обгрызенные места на переплете! И такое впечатление, будто чернила ржавеют. В пергаменте появляются дыры. Многих слов уже не разобрать. Что это может быть? Черви? Жуки? Я этим прежде никогда не интересовался. У меня был помощник, который разбирался во всех этих книжных болезнях, но в один прекрасный день он исчез — говорят, ушел в лес, к разбойникам.
Мо взял книгу в руки, открыл и погладил страницы.
— Боже! — сказал он. — Кто ее иллюстрировал? Я никогда не видел таких прекрасных миниатюр.
— Бальбулус, — ответил Таддео. — Миниатюрист, которого отослали в Омбру с Виолантой. Он был совсем молод, когда украшал эту книгу. Видите, вот здесь почерк у него еще не совсем уверенный. Но с тех пор он достиг безупречного мастерства.
— Откуда вы знаете? — спросила Мегги.
Библиотекарь понизил голос:
— Виоланта иногда посылает мне книги. Она знает, что я восхищаюсь искусством Бальбулуса и что, кроме меня, во Дворце Ночи нет никого, кто любил бы книги. Никого с тех пор, как умерла ее мать. Видите эти сундуки? — Таддео показал на покрытые пылью тяжелые деревянные ящики у двери и окон. — Мать Виоланты держала в них свои книги. Она прятала их между платьями и доставала только по вечерам, чтобы показать своей маленькой дочке, которая, наверное, еще ни слова не понимала из того, что читала ей мать. Но потом, вскоре после исчезновения Каприкорна, во Дворец Ночи явилась Мортола, потому что Змееглав попросил ее обучить кухарок — чему, об этом все молчали. И тогда мать Виоланты попросила меня спрятать ее книги у себя, потому что ее комнату ежедневно обыскивали по приказу Мортолы, — зачем, она так никогда и не узнала. Это, — он показал на книгу, которую листал Мо, — была одна из ее любимых книг. Малышка указывала на картинку, а мать рассказывала о ней историю. Я хотел дать ее Виоланте с собой, когда она уезжала, но она оставила ее в этой комнате. Может быть, ей не хотелось брать с собой в новую жизнь никаких воспоминаний об этом печальном месте. И все же мне хотелось бы ее сохранить как память о матери Виоланты. Знаете, я верю, что на страницах книги всегда остается что-то от ее владельца.
— Да! — сказал Мо. — Конечно, я тоже в это верю. Я даже уверен, что так оно и есть.
— И что же? — Старик с надеждой посмотрел на него. — Знаете вы способ уберечь ее от дальнейших повреждений?
Мо бережно закрыл книгу.
— Да, но это нелегко. Жуки-древоточцы, ржавчина, бог знает что еще… Вторая в таком же состоянии?
— Нет, вторая… — Библиотекарь снова тревожно оглянулся на дверь. — Со второй дело обстоит пока не так плохо. Но я подумал, что вам, может быть, интересно будет взглянуть на нее. Бальбулус изготовил эту рукопись совсем недавно, по поручению Виоланты. В ней, — он робко взглянул на Мо, — собраны все песни, которые поют комедианты о Перепеле. Насколько мне известно, она существует только в двух экземплярах: один принадлежит Виоланте, а другой лежит перед вами — это копия, которую она заказала специально для меня. Говорят, что создатель этих песен не хотел, чтобы их записывали, однако за пару монет их можно услышать от любого комедианта. И Виоланта записала их таким образом, а потом заказала Бальбулусу иллюминованный список. Комедианты… это ходячие книги в нашем небогатом рукописями мире! Знаете, — шепнул он Мо, раскрывая книгу, — иногда мне кажется, что этот мир давно бы впал в беспамятство, если бы не комедианты. К сожалению, Змееглав вешает их без числа! Я давно предлагал посылать к ним перед казнью писца, чтобы он сохранял на бумаге прекрасные песни, которые иначе умрут вместе с ними, но кто же в этом дворце слушает старого библиотекаря!
