Роман Хаер - Бравая служба
Вывод – изменяя мир, мы одновременно изменяем себя, для того чтобы нам было удобнее менять этот мир! Вот такое своеобразное движение по спирали – взбираемся на гору, выбиваясь из сил и одновременно насыпая эту гору все выше и выше. Вечная война со всемирной энтропией. Правда, в моем случае это произошло как-то уж чересчур кардинально.
«Для чего же, интересно, меня готовят?» – замер я, пораженный внезапным выводом из рожденного философского откровения, приближающего меня к тайнам мироздания.
Естественно, мироздание тут же дало излишне любопытному доморощенному философу щелчок по носу, дабы не подглядывал, – раздался звонок мобильника, философское настроение слетело с меня, как кожура с перезрелого банана, и уже через секунду я бы не смог даже под пытками вспомнить, о чем только что так напряженно размышлял.
– Приветствую отдыхающих! – радостно выдал Рудольф Иванович, как только произошло соединение абонентов.
– Мое почтение высокому начальству, – ответил я безрадостно, всем своим видом выражая недоумение оторванного от заслуженного отдыха смертельно усталого человека. – Не иначе как пакость какую-то вы задумали, уважаемый, судя по бодрому началу?
– Да новости есть, плохие и хорошие, – не поддался на провокацию Руди, кидая моему любопытству древнюю приманку-заманушку. – С какой начинать?
– Вот, Руд, я тебе одну вещь сейчас скажу, только ты не обижайся, – ехидно улыбнувшись, подмигнул я начальству, после чего вытянул вдоль тела левую руку ладонью вниз, потом повернул кисть тыльной стороной к полу, а затем развернул снова вниз ладошкой. – Знаешь, что это означает?
– Знаю, – хмуро ответил шеф и, вертя кистью правой руки на уровне своего пояса, проговорил речитативом: – Когда я был вот такой малец, у этого анекдота была вот такая борода.
– Так зачем же позоришься прилюдно? – назидательно спросил я, наткнулся на недоуменный взгляд Рудольфа Ивановича и добавил укоризненно: – А вдруг я наш разговор сохраню для потомков, потом его издадут в моих мемуарах и весь мир узнает о твоем искрометном чувстве юмора?
– Уговорил, новости сообщу в порядке, который назначу методом тоталитарного произвола, – выкрутился непотопляемый Рудольф Иванович. – Так больше устраивает?
– Вот это совсем другое дело, – притворно обрадовался я и приготовился внимать. – Излагай.
* * *Начал шеф с новости хорошей, я же начну с предыстории. Говорят, на заре кинематографа фильмы снимали за пару недель. Король немого кино Чарли Чаплин на заре своей карьеры только за один 1914 год снялся в тридцати четырех фильмах, что в среднем получается почти три фильма в месяц. Позже процесс изготовления продуктов киноиндустрии серьезно замедлился, и был период, когда на каждый киношедевр создатели тратили несколько лет. С развитием виртуалов скорость производства кинофильмов зна чительно увеличилась, и теперь при наличии готового и адаптированного к современной киноиндустрии сценария изготовление очередного шедевра занимает чуть больше недели – как и когда-то давным-давно производство какого-нибудь немого «кина», наглядный пример очередного витка спирали развития человеческой цивилизации. Может быть, именно поэтому я и не люблю современный кинематограф. Вот лежит у меня душа к плоскоэкранным фильмам, изготовляемым моими предками по нескольку лет каждый, и хоть ты тресни! Гадать не буду и вернусь к повествованию.
– От своих слов не отказываешься? – задал для начала Руди странный вопрос.
– Да я вроде как за таким ни разу замечен не был, – удивился и слегка обиделся я.
– Помнишь наш разговор перед тем, как ты взялся за дело?
– Провалами в памяти не страдаю, – по-прежнему удивленно и чуть обиженно ответил я шефу.
– И что я говорил? – ухмыльнулся Рудольф Иванович.
– Что ты со мной в равной доле во всех наших начинаниях, – ответил я.
– Ну, тогда получите свою половину, – хмыкнул шеф и нажал у себя на какую-то кнопочку.
Мой наладонный комп пикнул, сигнализируя о новом денежном поступлении, я автоматом взглянул на голоэкран, и глаза мои тут же полезли на лоб – о существовании такого уровня денежных сумм я до сего момента имел только теоретические знания.
– Это что? – с трудом выдавил я.
– Это твоя доля. Тут все, – улыбнулся Руди. – За скульптурный твой шедевр, который грозятся скоро выставить в Лувре. За продажу прав на съемку фильма, за твои мучения в образе влюбленного орка и доля с мирового проката, побившего все рекорды в этом году.
– Так сняли уже фильм, что ли? – задал я риторический вопрос, в ответ на который Рудольф Иванович только хмыкнул. – Да уж. Надо бы посмотреть, что ли…
– Продолжить изложение новостей? – ехидно прищурился шеф.
– А есть что-то еще? – ошарашенно воззрился я на величайшего бизнесмена современности.
– Так это цветочки, – успокоил меня Руди. – Ну, так что, продолжать?
– Угу… – выдавил я и вернулся к созерцанию наладонника, раздавленный неимоверным количеством нулей на своем счете.
– Руководство «Гном-корпорации» оценило твой вклад в развитие проекта, завещанного самим отцом-основателем, – скинув с себя шутливый тон, торжественно провозгласил шеф. – На очередном заседании совета директоров на джисталкера Тима переписан пакет акций.
– И что мне с этими акциями делать? – спросил я, в прострации созерцая свой счет, количеством нулей повергающий меня в священный ужас.
– Тим, ты дурак или где? – возмущенно заорал Руди. – Я тебе перевел сейчас то, что можно пустить на карманные расходы!
– Это как так? – вышел я из нирваны созерцания неземных богатств на своем счете.
– Во, начинаешь реагировать адекватно, – успокоился Рудольф. – Слушать можешь?
– Угу… – не стал умничать я.
– Теперь мы с тобой владеем контрольным пакетом акций «Гном-инста», что влечет за собой вступление в права собственности двух процентов акций головного предприятия, собственно «Гном-корпорации», – начал шеф, взглянул в мои тупенькие глазки, тяжело вздохнул и продолжил: – Ладно, потом как-нибудь. Одним словом, теперь ты в списке «Форбс» самых богатых ребят России на шестьдесят четвертом месте, за мной сразу идешь.
– Так ты в списке миллиардеров находишься? Даже и не знал… – удивился я.
– Ты неисправим, – выдохнул Рудольф Иванович. – Я же тебе сказал, что и ты в этом списке имеешься. Тебе вообще теперь можно не работать до конца своих дней.
– Клево! – вырвалось у меня словечко родом из детства, на что шеф отреагировал мучительным стоном, прикрыл рукой глаза и горестно пробормотал:
– С кем приходится работать…
Скептически взглянув на ёрничающего Руди, я подумал о том, что за последние пять секунд шеф два раза произнес слово «работать». Рудольф Иванович не из тех людей, кто будет что-либо говорить просто так, и количество нулей на моем счете это отлично доказывало.
