Дженнифер Роберсон - Разрушитель меча
Я забеспокоился и решил, что безопаснее будет ответить вопросом.
— А как ТЫ себя чувствуешь?
Она посмотрела сквозь меня, пробормотала что-то себе под нос на Высокогорном диалекте, которого я не знал, прикусила нижнюю губу так, что та побелела и отпустила ее. Кровь прилила обратно.
— Решено, — объявила она.
— Баска… — начал я, но продолжать не стал, потому что она меня не слушала. — Мне лучше, Дел. А в чем дело?
Дел вынула свой меч и откинула к стене перевязь и ножны. Легко и точно она вонзила кончик меча в песок и начала рисовать круг. Двигаясь рядом с линией, она тихо говорила сама с собой, не замолкая ни на секунду. Концы соединились у трещины, через которую мы вошли, и меч оторвался от песка.
— Что ты делаешь? — спросил я уже наверное в сотый раз.
Дел стояла неподвижно. Сверху ее обмывали солнечные лучи и от этого светлые волосы сияли. Она медленно поднимала меч, пока он не занял знакомую позицию: рукоять у левого бедра, сжимая ее обеими руками; левый локоть отведен, чтобы легче было держать равновесие; покрытый рунами меч диагональный вспышкой рассекает ее до правого плеча; клинок слегка наклонен в выразительном вызове.
— Бери свой меч, — приказала она.
Только тут я понял, что оказался в центре нарисованного Дел круга.
— У тебя песчаная болезнь?
— Бери, — повторила она.
Я чуть не засмеялся.
— Но ты сама говорила, что больше мы не должны танцевать друг против друга этими мечами. Ты всегда уверяла, что это опасно.
— Так и есть, — согласилась она и голубые глаза прищурились. — Подними меч, Тигр. Это настоящий танец.
Она не шутила.
— Я не могу, — прошептал я.
— Сможешь.
— Элайя-али-ма. Я нарушил данные мною клятвы, баска. Я запятнал свою честь, — я уже кричал, потому что любое напоминание об этом больно ранило.
— Я думал, это ясно. Особенно тебе.
— Этот танец не имеет никакого отношения к вашим традициям. Здесь, в этом месте, элайя-али-ма — ничто. Мы будем танцевать танец начала и танец конца.
— Я не буду.
— Бери свой меч, Песчаный Тигр, — холодно приказала она. — Давай разберемся с этим раз и навсегда.
— У тебя песчаная болезнь, — прошептал я.
Ветер зашипел в щелях за моей спиной. Он подергал светлые взъерошенные волосы и откинул их с лица, потом пронесся под мечом, добрался до бурнуса. Тяжелые складки взлетали, заворачивались; парча хлопала об острые выступы стен. Подкладка окутывала Дел как сияющие доспехи: стекло, латунь, золото и мириады ярких перьев. Ценный бурнус Умира осветил скрытую в его складках женщину и незаконный круг.
За ее спиной сверкнул лед, поймавший отблеск солнечных лучей и меча.
— Потанцуй со мной, Чоса Деи, — предложила она. — А я станцую за твоего брата.
45
Молча я подобрал перевязь и меч, повернулся и вышел из круга…
Попытался выйти. Едва моя нога коснулась линии, неизвестная сила отбросила меня обратно в круг. Я неизящно растянулся, навзничь рухнув на песок.
Когда пыль улеглась и я снова смог видеть — не говоря уже о том, чтобы дышать — я сел. Выплюнув грязь изо рта, я растерянно посмотрел на изогнутую линию в песке, которая вполне определенно дала мне понять, что выходить из круга не позволено.
— Ты не сможешь выйти, — подтвердила Дел. — Когда мы входили сюда, нас пропустила охрана, но обратно она нас не пропустит. Тебя точно.
Я повернул голову и посмотрел на нее.
— Чоса не ставил охрану вокруг круга.
— Правильно. Это сделала я. Или вернее Шака, — она пожала плечами. — А ты думал, что он позволит Чоса спокойно уйти, а сам останется в плену?
— Я ничего не думал, но надеялся, что ко мне будут относиться с большим уважением. И кстати, Дел, почему ты так уверена, что Шака Обре здесь и существует какая-то охрана? Я ничего не вижу.
— Во-первых, не каждая сила видима. А во-вторых, разве не ты первым почувствовал присутствие Шака?
Я как мог скрыл свое раздражение и небрежно стряхнул песчинки с подбородка.
— Я одного никак не могу понять: как ты умудрилась поставить охрану вокруг круга.
— С помощью Бореал. Я подумала, что Шака Обре согласится принять любое воплощение, раз у него нет тела. У Чоса тоже, поэтому он и хочет получить твое.
Я хмыкнул.
— Я приберегу свое мнение.
Дел не ответила. Она быстро опустила меч, вонзила его в песок как в ножны и выскользнула из бурнуса. Южный закат складками растекся по лежащей у стены перевязи, а Дел вырвала меч из песка и переступила линию.
Теперь мы были связаны. Я: охраной и мечом. Дел: честью и клятвами.
Все по правилам танца: без сандалий, на мне только набедренная повязка и ожерелье, на Дел — Северная туника. В руках у каждого меч.
Я поднялся, вынул Самиэля из ножен, выбросил из круга перевязь и повернулся лицом к Делиле.
— Наш последний танец едва не стоил нам обоим жизней.
Дел слабо улыбнулась.
— Тогда мы были молоды и глупы.
— Хотел бы я стать старше и мудрее. Но ты можешь лишить меня этой возможности.
— Больше никаких отсрочек, Тигр, — мягко предупредила Дел. — Мы пришли освободить твою яватму. Давай очистим клинок, может тогда удастся забыть о его позоре.
— И о моем, — пробормотал я.
— И о твоем, — согласилась она.
Я сделал два шага в сторону и повернулся.
— Тогда начнем, — бросил я и не готовясь поднял Самиэля.
Начало было безобидным, мы еще не решили, проверять нам друг друга на физическую силу или на умение тонко владеть клинком. Каждый атаковал неохотно, мечи встречались и расходились; сталь прижималась к стали и клинки тут же отскакивали, чтобы близость не заставила ужесточить танец. Мы двигались медленно, несвязно, неумело; такими никто и никогда не видел нас в круге, потому что оба мы боялись.
Мы оставляли следы в песке, разбрасывая сверкающие кристаллы. Клинки столкнулись, разошлись, снова сошлись, но уже через секунду мы растащили их. Дел помедлила с ударом, а потом тихо начала песню.
— Подожди… — вмешался я.
Но Дел не стала ждать.
Аиды, если она начинает петь… баска, не делай этого. Потому что тогда танцевать придется всерьез… а я этого НЕ ХОЧУ. Я не хочу оживлять Стаал-Уста.
Дел пела очень тихо. В глубине стали клинка медленно разгоралось жемчужно-розовое свечение.
Клинки зазвенели и снова разошлась. Я почувствовал, что ее удары стали сильнее; запястья работали с напряжением. В воздухе все чаще появлялся быстро таявший след; отблеск яватмы, выкованной и благословенной по всем Северным ритуалам, которые связывали человека так же как знакомые мне клятвы Алимата.
