Ричард Байерс - Нежить
Барерис не старался вникать в суть их разговора. Ему больше не было никакого дела до частицы сновидения — по крайней мере, так ему казалось. И все же, когда он услышал слова друга, ему в голову пришла одна идея. Возможно, ему ещё окажется под силу кое–что сделать, а не просто «стоять и предаваться скорби».
— Это может являться их слабым местом, — произнес он. — Я попробую им воспользоваться.
Аот нахмурился.
— Я же сказал — я предоставил эту информацию в распоряжение Лаллары с её подчиненными, но у них все равно не получилось прикончить эту тварь. Как и у Ифегора Ната и других первосвященников.
— Может быть, — произнес Барерис. — Но бардам нет равных в умении воздействовать на эмоции, усиливать и изменять их, — и, как ему сейчас казалось, никто из когда–либо существовавших певцов не понимал сути страданий и ненависти лучше него.
— Это просто необычный способ убить себя или как? — требовательно спросил его Аот. — Я хочу знать, потому что это не покончит с твоей болью и не поможет тебе воссоединиться с Таммит. Ты просто навечно застрянешь внутри этой твари, охваченный бесконечной агонией.
— Клянусь, я действительно намерен её уничтожить.
— Позволь ему попытаться, — попросил Аота Зеркало. — Ты бы и сам поступил так же, если бы полагал, что у тебя имеются хоть какие–то шансы на успех.
Аот фыркнул.
— После того, как я собственными глазами видел, что Лаллара бросила флот на произвол судьбы? Даже не мечтай, — он повернулся к Барерису. — Но не волнуйся, я не стану тебя останавливать.
— Благодарю, — оглядевшись в поисках уцелевших моряков, Барерис подозвал их и велел спустить шлюпку на воду. Учитывая, что частица сновидения находилась не очень далеко, он не видел смысла подвергать Танцора опасности угодить в её объятья.
— Я отправлюсь с тобой, — произнес Зеркало.
— Нет. Ты не умеешь ни грести, ни петь заклинания, так что ничем помочь мне не сможешь, а просто подвергнешь себя бессмысленному риску. Это будет меня отвлекать.
Призрак опустил голову, признавая его правоту.
Моряки споро управились со своей работой, и бард, не мешкая, залез в шлюпку. Кивнув товарищам, он начал грести к частице сновидений.
Ему никто не помешал. За исключением зомби и им подобных, даже приспешники Сзасса Тэма старались держаться подальше от туманной твари, поэтому они даже не пытались перехватить направляющуюся к ней лодку.
Оказавшись достаточно близко, Барерис запел.
Он пел о том, как любил Таммит больше самой жизни и как продолжал терять её снова и снова. О том, как ненавидел мир, в котором могла существовать подобная чудовищная жестокость, но ещё больше ненавидел себя за то, что оказался не в силах защитить свою возлюбленную. О невыносимом желании со всем покончить. Он взял ярость и скорбь, вину и ненависть к себе и превратил их в меч, который направил против Сзасса Тэма.
Частица сновидения протянула к нему темное щупальце. Он продолжал петь. Водоворот из стонущих и шепчущих туманных силуэтов захлестнул его и поднял в воздух.
Призраки вились вокруг него, сжимая в своих тисках, словно кольца питона. Острыми пальцами они царапали и скребли его тело. Через него прокатывались волны леденящего ужаса, и он ощутил, как некая часть его сущности — возможно, именно та, что и делала его отдельной личностью, в отличие от составлявших туманную тварь безумных, беспомощных тварей — начинает распадаться и таять.
Как таяла и распадалась в его объятьях Таммит, превращаясь в ничто. Он сосредоточился на этом воспоминании, и оно придало ему сил, чтобы пропеть ещё одну ноту, а затем ещё одну, и продолжать раздувать в частице сновидения пламя ярости и ненависти к себе до тех пор, пока эти эмоции не окажутся достаточно сильны, чтобы разбить все наложенные на неё оковы.
* * *Самас Кул решил, что настало время бежать. Но он не стал делиться этим соображением с подчиненными, которым была оказана честь сопровождать его на борту его корабля, и они продолжали швырять во врагов заклинания.
Они были полезными людьми, а к некоторым из них он искренне привязался. Но они не состояли из золота и драгоценностей. Не повезло им, что заклинание перемещения имело ограничения по весу.
Надеясь, что хотя бы некоторое время никто не заметит его отсутствия, Самас спустился по ведущей с палубы к каютам лестнице, пробормотал отмыкающее слово и вошел в свои роскошные апартаменты, расположенные в кормовой части судна.
В центре помещения находилась груда сундуков. Разумеется, в них не влезли бы все его ликвидные ценности — для того, чтобы вместить их полностью, едва ли хватило бы даже целого корабля. Но здесь была собрана значительная их часть — ценные бумаги, редкие магические артефакты и лучшие экземпляры из его коллекции драгоценных камней.
Он горько сожалел о том, что в будущем ему уже не принадлежать к числу правящих миром. Но, по крайней мере, он останется богатейшим человеком на востоке, а, возможно, даже на всем Фаэруне.
Вытащив из внутреннего кармана свиток, он развернул его и сделал вдох, готовясь зачесть ключевую фразу, которая пробудит заключенную в чернилах и пергаменте магию. Но вдруг откуда–то сверху послышались шумные возгласы.
С одной стороны, в этом не было ничего необычного. В течение всей ночи люди время от времени воплями пытались привлечь внимание к приближающейся угрозе либо потенциальной цели. Но на этот раз в их криках звучало бьющее через край возбуждение, и это его заинтересовало. Самас решил, что ничего страшного не произойдет, если он ненадолго отложит свой побег и пойдет выяснить, из–за чего поднялся шум и гам.
Выскользнув из покоев, он почувствовал, как защитное заклинание снова запечатало за ним дверь. Он подошел к поручням и обвел взглядом океанские просторы, пытаясь понять, что привлекло всеобщее внимание.
Это оказалась частица сновидения. Облако бурлило, таяло, втягивалось само в себя, уменьшаясь в размерах. Самас прочел строчку, и зрение его обострилось. Тогда причина этого явления стала ему ясна. Темные фигуры, из которых оно состояло, сцепились друг с другом в смертельной схватке. С одной стороны, они пребывали в таком состоянии постоянно. Но, если раньше это не оказывало на них никакого эффекта, сейчас дело обстояло наоборот. Они разрывали друг друга на части.
Самас пробормотал заклинание, чтобы связаться с находившейся на борту своей боевой галеры Тессалони Канос. На миг он даже увидел её наяву — тяжело дышащую, с окровавленным порезом под левым глазом.
— Видишь, что происходит с частицей сновидения? — спросил он.
