Тиа Атрейдес - Песнь вторая. О принцессе, сумраке и гитаре.
Праздничное убранство Риль Суардиса не разочаровало лорда Рустагира. Хоть сам дворец ни в какое сравнение не шел с Императорской резиденцией ни по размеру, ни по помпезности, все равно оставлял приятное впечатление гармонии и уюта. Насколько, конечно, королевский дворец в принципе может быть уютным. Особенно же его порадовал парк, напомнивший чем-то прекрасный Священный Персиковый Сад на Карум-Ныс. Цветущие, несмотря на осень, деревья, журчащие фонтаны и ручейки под горбатыми мостиками, изящные беседки, увитые цветами, и повсюду птицы — от крошечных, с палец, порхающих пичужек, до гордо распустивших саженные хвосты павлинов. И радуги, повсюду радуги — над дорожками, ручейками и скамейками. И разноцветные фонарики, прямо среди листвы и цветов. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что украшал сад. При наличии в столице всего двух магов, один из которых Темный и по определению не может создать ничего прекрасного. Значит, Её Высочество. Способность принцессы чувствовать красоту несколько примирила его с предстоящей встречей — главное, думать об этом прекрасном парке, а не о её скандальном поведении.
До появления Его Величества и Их Высочеств Рустагир успел весьма многое. Любезный Кемальсид представил его и остальным послам, и нескольким влиятельным аристократам, и поделился некоторыми соображениями на их счет. Сам же Нимуе обменялся приветствиями с новыми знакомыми и даже успел перемолвиться несколькими словами с бароном Тейсином, так и сияющим радостью от предстоящей сегодня помолвки дочери.
Лучезарное настроение испортилось весьма быстро и надежно, стоило в бальном зале показаться королевской семье. Не сразу, но буквально через несколько минут. Едва выбравшись из толпы спешащих засвидетельствовать Его Величеству свое почтение, уважение, преклонение и прочая, он наткнулся взглядом на Её Высочество. И возблагодарил Всеблагую Карум за свой амулет. В этот миг он готов был убить будущую невесту Осененного своими руками, только бы не допустить позорного брака.
Мало того, что Её Высочество не отличалась ни красотой, ни изяществом манер. Мало того, что она вела себя, как хозяйка всего вокруг. Она ещё и привела с собой на бал пресловутого любовника и танцевала с ним у всех на виду! И если на приеме у графа Свангера он ещё сомневался, не преувеличивает ли юный зазнайка глубину безнравственности принцессы, то сейчас все его сомнения пропали. И вместе с ними всякое желание общаться с этой, с позволения сказать, принцессой. Куда смотрит её брат? Неужели Его Величеству все равно, что его сестра выставляет себя гулящей девкой?
Мысль о том, что эта женщина станет супругой Наследника Юсине, причиняла ему физическую боль. Как бы много времени он не провел вдали от родины, каким бы лояльным к проявлениям чужих традиций не считал себя, но тут дало касалось не только чужой культуры, на которую можно смотреть через лупу исследователя, а святынь его собственного народа, чести Небеснорожденного Владетеля полуденной Марки.
Когда же Их Высочества затеяли безобразный скандал на потеху благородной публики, Рустагир попросту сбежал в парк, лишь бы не видеть. Боги, да какая же это принцесса?! Базарные торговки ведут себя скромнее! Да последняя портовая девка на островах не позволит себе ничего подобного! Это же не просто позор, это оскорбление для всех, кто только видел или слышал этот ужас! Любую женщину за такое без всякой жалости следует забить палками насмерть, а её родственников сослать в монастырь на покаяние, раз допустили столь вопиюще неприличное поведение своей женщины.
Кольцо и свиток на груди, под отделанной кружевом сорочкой, нестерпимо жгли кожу, напоминая о долге. Голова шла кругом, сияющий парк вокруг казался отвратительной клоакой, щебет волшебных птичек — мерзким скрипом несмазанной повозки. Если бы в этот момент под рукой оказался вакидзаси, ничто бы не удержало его от совершения угодного Карум ритуала Хассику, способного разрешить любые противоречия и смыть бесчестье.
Но, пока он, петляя по дорожкам, пытался убежать от самого себя, инстинкты брали свое. Традиции традициями, а расставаться с жизнью, пока есть хоть какая-то возможность исполнить долг и сохранить хотя бы видимость чести… в конце концов, это не его решение. Раз Великий Визирь велел привезти эту женщину, то и вся ответственность на нем. Пусть сам разбирается и с позором, и с оскорблением древних устоев. А его дело — всего лишь доставить невесту. Как угодно. Хоть украсть, хоть купить, хоть обмануть. И его чувства не помешают долгу. Пусть хоть вместе с любовником придется её везти, все равно. И не его это дело, как она себя ведет. Лишь бы доставить.
Немалый опыт убеждения себя в чем угодно, лишь бы справиться с поставленной задачей, помог Рустагиру и в этот раз. Хоть пришлось и нелегко. Но, в конце концов, это оказалось все же легче, чем заставить себя спокойно съесть побежденного соперника, когда судьба занесла его в гости к оркам. Тогда, чтобы выжить, ему приходилось делать вещи и похуже. Настолько похуже, что даже спустя одиннадцать лет вспоминать о них он не согласился бы ни за какие сокровища. Но ведь выжил! И выбрался из степи. И никогда, никому не расскажет, чего это ему стоило. Так что, сдаваться теперь из-за какой-то сумасшедшей девчонки, посмевшей оскорбить его представления о нравственности? Ещё чего! Любить и уважать её никто не заставляет. А может быть, это и к лучшему — не будет искушения посочувствовать ей в самый неподходящий момент.
Договорившись с самим собой, он вернулся в бальный зал. Очарование праздника исчезло, но он не жалел. Он пришел сюда не ради удовольствия, а исключительно для дела. И все, что только возможно, он сделает, и поскорее. Нет, торопиться и ошибаться он не собирается, но и растягивать дольше необходимого тоже. Полтора месяца достаточный срок, чтобы разузнать се, что нужно, просчитать последствия, провести нужные переговоры и найти оптимальный вариант действия. И начинать надо прямо сейчас, оставив все эмоции на потом. Когда дело будет сделано.
— Разумеется, Ваше Высочество, — лорд Рустагир сдержанно поклонился. — Я буду счастлив поведать вам все, что только вы захотите, — он вложил в эти слова как можно больше страсти и обещания.
— Вы не боитесь, что я поймаю вас на слове? — кокетливая улыбка и легкая хрипотца в голосе Регентши недвусмысленно намекали на её намерения.
— В сиянии ваших прекрасных очей разве можно чего-то бояться? Для вас, о несравненная, любой мужчина пойдет на все, — многозначительный взгляд, соответствующий тон. Нести полагающуюся по пьесе под названием «придворный флирт» слащавую чушь было просто и привычно.
