Глен Кук - Огонь в его ладонях. Без пощады
— Лично я, — ухитрился вставить слово Насмешник, — есть умеющий делать только то, что уметь.
— Тогда прекрати на некоторое время мошенничать и воровать — ради того, чтобы научиться чему-нибудь полезному. Работая у меня, ты будешь в безопасности, у тебя не будет необходимости рисковать. Углуби и расширь свои таланты. Взгляни на меня, Насмешник. Когда я начинал, я был таким, как ты сейчас. Сегодня я владею виллой на Лазурном Побережье. Моим соседом является герцог. У меня плантации копры в Симбаллавейне и рудники в Астонкине.
— Эй! И в то же время…
— И в тоже время я странствую с бродячим балаганом? Да, ты прав. Это — в моей крови. Мы не способны бороться с зовом сердца, не так ли? Ты можешь спросить, что мне дарит бродяжничество? Отвечу — встречи с губошлепами, которых я обдираю как липку, оставляя им лишь их жадную улыбку. Но я не делаю это, как Спарен. Спарен — честный и уважаемый предприниматель. Люди доверяют ему настолько, что даже одалживают деньги.
Впервые в жизни Насмешник внимательно слушал, что ему говорят.
— Ты получил больше, чем требовалось, наложив лапы на те драгоценности. Ты владел огромным оборотным капиталом для того, чтобы открыть свое дело. Когда я начинал, у меня было гораздо меньше. Скажи мне, ради всего святого, как ты умудрился все это спустить?
— Лично я есть полностью мистифицированный! Недоумевавственный! И, кроме того, мой путь будущий скрываться во тьме.
— Отлично. Прекрасно излагаешь. Никогда не меняй свою манеру говорить. Если твои жертвы тебя не поймут, то они вообще не будут уверены, кто виноват в их финансовых потерях. При этом они будут считать себя умнее тебя.
— Первое правило.
— Именно.
Образование Насмешника шло вполне успешно. Он начал учиться искусству самодисциплины, которой ему всю жизнь не хватало. Спарен время от времени подкреплял тягу студента к знаниям рукоприкладством, используя для этой цели амбала по имени Гуч. В те моменты, когда искушение украсть особенно сильно одолевало Насмешника, рядом всегда оказывался поигрывающий дубинкой Гуч.
— Мне кажется, что мы двигаемся в нужном направлении, мой друг, — сказал Спарен в конце лета. И слово «Друг» в его устах уже не было простым обращением. Они уже давно стали настоящими друзьями. — Полагаю, что ты почти готов стать моим партнером.
— Эй! Это хорошо. Лично я есть обладатель несколько идей…
— Эта война меня пугает, — остудил его энтузиазм Спарен. — Сейчас они треплют Тройес. Если эти безумцы победят и выползут из Хаммад-аль-Накира, то они неизбежно расползутся по всем Малым Королевствам. Они нас разорят. Я был свидетелем того, что война делает с бизнесом. По счастью, этот бродячий балаган не единственное мое дело. Есть еще несколько предприятий, более подходящих для военного времени. Нам пора готовиться. На всякий случай. — Спарен сделал большой глоток вина и продолжил: — Ты знаешь, у меня никогда не было сына. Во всяком случае, такого, кого я мог бы признать своим. Теперь мне кажется, что я обрел сына.
Насмешник задумался. Неужели это правда? Или то, что он услышал, не более чем результат смешения вина с меланхолическим расположением духа?
— Мы должны придумать тебе более приемлемое имя — так сказать, торговую марку. Мне, например, очень по вкусу название «Магеллин-Маг». У меня когда-то был партнер с таким именем. Но я поймал его на искажении финансовой отчетности, и мне пришлось вознести ею дух на небеса, а бренное тело отправить вниз на корм рыбам. Все это было крайне печально. Я рыдал целый час. Мне казалось, что он — настоящий друг. Никогда не поступай со мной так, как он.
— Эта мысль гарантированно не обретается в моем разум. Кроме того, я иметь здоровый уважение к Гуч и моя собственный шея. Научился усовершенствование свой жизненный путь.
Здесь он несколько покривил душой. Он узнал от Гуча и Спарена много нужного, полезного и страшного, но образа жизни не изменил. Он так и не научился противостоять искушению срезать кошелек или метнуть кости в азартной игре.
Но зато он научился воровать скрытно и ловко — настолько ловко, что даже стоящий рядом Гуч ничего не замечал.
Глава 7
Изгнанники
Первые убийцы появились в горном лагере вместе с весенней оттепелью. Пытаясь их остановить, погибли шесть отличных бойцов.
— Всегда появляются тройками, — прошептал бледный Гарун, вытирая пот со лба. — Хариш всегда ходит по трое.
Какая сила движет этими людьми, Белул? Ведь они знают, что идут на верную смерть.
— Они верят в правоту своего дела, повелитель, — пожав плечами, ответил Белул.
Вторая группа убийц возникла почти одновременно с первой, а за второй вскоре последовала и третья. Перед мысленным взором Гаруна предстала бесконечная вереница улыбающихся людей с пустым взглядом, людей, готовых умереть ради своего пророка. Каждый из них уверен в том, что незамедлительно очутится в раю.
Отличить друзей от врагов в том хаосе, который царил среди беженцев, было практически невозможно.
— Белул, я не могу здесь оставаться, — сказал Гарун после того, как в результате очередного нападения погибли восемь человек. — Здесь я представляю собой неподвижную цель. Они не остановятся до тех пор, пока не найдут способа до меня добраться.
— Пусть приходят. Я раздену догола всех новичков, чтобы найти татуировку.
У всех членов культа Хариша на груди в области сердца имелась татуировка. Татуировка после смерти исчезала, что, как утверждали, означало вознесение души на небо.
— Они пришлют людей без опознавательных знаков. Нет, я отсюда ухожу. Стану передвигаться из лагеря в лагерь. Ведь я в любом случае должен показывать свой флаг. Разве не так?
Из лагеря Гаруна гнали не столько убийцы, сколько зимняя бездеятельность. Его юношеская энергия требовала движения, требовала действий. Выбрав себе двенадцать надежных спутников, Король-без-Трона отправился в путь.
Посещение лагерей оправдало худшие ожидания Гаруна. Увиденное его потрясло.
Разрыв с Хаммад-аль-Накиром означал разрыв с хрупкой культурой, существовавшей недолгое время в прошлом. В некоторых лагерях начали возрождаться древние обычаи пустыни, присущие кочевым племенам.
— Почему нельзя грабить чужеземцев? — поинтересовался один из военачальников в лагере, где заправлял старый воин по имени Шадек эль Сенусси.
— Да потому, идиот, что чужеземцы здесь мы! — ответил Гарун, бросив взгляд на стоящего с каменным лицом Сенусси. — И принявшие нас люди более терпимы, чем был бы я, окажись на их месте. Вот что я скажу тебе, Шадек, Если твои люди еще раз побеспокоят соседей, я сам возьмусь за меч палача. Законы семьи Квесани действуют и в изгнании. Под их защитой находятся все те, кто предоставил нам убежище, когда мы оказались в безвыходном положении.
