Юрий Иванович - Невменяемый скиталец
Так и мчалась повозка по ночному тракту, на ходу сменяя возниц. Проскочили два городка, но ход сбавили только на подъезде к третьему, когда почти рассвело. Проехали ворота крепостной стены и отправились к центральной площади. И кажется, успели вовремя: передвижной цирк упаковывал последние вещи на громадные повозки и был вот-вот готов тронуться в дальнюю дорогу.
Цай остался обихаживать и задавать корм животным, герцогиня прикрылась просторным плащом с капюшоном, скрывшим почти все лицо, и осталась сидеть на переднем сиденье. А вот Ранек быстро затесался среди копошащихся аргистов цирка. Проснувшийся Уракбай, приоткрыв полог, долго и с некоторым удивлением рассматривал незнакомые по архитектуре здания, царящую вокруг суету, но потом не выдержал:
— Будем здесь давать выступление?
— Сомневаюсь… — после некоторого молчания отозвалась его хозяйка. — В этом городе только вчера закончилась местная ярмарка, так что вряд ли сегодня отыщутся желающие нас послушать. Пресытились за три дня…
— А куда этот цирк дальше отправляется?
— Вроде как его ангажировали для Долины Развлечений. Там как раз через десять дней должен начаться наивысший по рангу турнир года. Забавы хватит на всех.
Видя, что ему отвечают вполне благожелательно, молодой ордынец продолжил свои расспросы:
— Мэтр поговаривал насчет нового артиста, это он за ним побежал?
— За ним. Но вся проблема в одном: отпустят ли нужного нам человека.
— Он и в самом деле такой знаменитый?
— Ну можно сказать не только знаменитый, но и самый уникальный. Потом сам увидишь, чего он вытворяет. — После этого Вилейма повернулась вполоборота, продолжая время от времени внимательно осматривать площадь: — А как твое самочувствие?
— Да ничего, спасибо. — Уракбай осторожно пошевелил пальцами раненой руки. — Намного лучше, чем вчера вечером.
— Все равно постарайся пару дней не делать резких движений, — тихим голосом сказала женщина. — Да и вообще, хочу тебя спросить: тебе служба у меня нравится?
Строгий взгляд заставил ордынца непроизвольно сжаться, и он даже растерялся, не зная, что отвечать. Если сравнивать с рабской участью, то жилось превосходно. Но кто по доброй воле хочет оставаться рабом? Поэтому он и ответил довольно обтекаемо:
— Не жалуюсь! Кормят отлично, скучно тоже не бывает. Да и товарищ мой рядом, нигде не потерялся, выздоравливать начинает.
— Похвально, что о своем подопечном не забываешь. Признаюсь, меня это в тебе больше всего и удивляет. Да и вчера в бою ты проявил очень полезные качества настояшего воина. Подобное поведение всегда заслуживает поощрения. Ты готов к утренней порции радости?
Прекрасно зная склочный и нервозный характер своей хозяйки, Уракбай и сейчас заподозрил какую-то очередную пакость с ее стороны. Но как ни присматривался, как ни заглядывал под капюшон собеседницы, ничего не мог рассмотреть на прекрасном, но совершенно равнодушном лице. Поэтому обеспокоился еще больше и ответил со всей возможной деликатностью:
— Смотря что за радость.
— Осторожный! — заулыбалась герцогиня. — Глядя на тебя, мне сразу один случай припомнился, когда один из наших дворян просто плакал от радости, после того как ему виселицу заменили отсечением головы. Так что ты верно рассуждаешь. Но все равно, деваться тебе некуда — готовься.
От таких намеков бывший вор покрылся холодной испариной, лихорадочно перебирая в уме все возможные варианты своего будущего. Картинки рисовались одна хуже другой, но ничего не оставалось, как тяжело вздохнуть и промямлить:
— Всегда готов…
— Только не надо так грустно! Где твой оптимизм и врожденная смекалка? Хотя… не хочешь радоваться — не надо. Но я вот что хочу тебе рассказать. У нас в Менсалонии издревле существует один суровый закон, нарушать который считается великим неуважением как к себе, так и к своему роду. Хотя порой он идет вразрез с желаниями некоторых, но выполнять его стараются все без исключения.
«Хочет меня заикой сделать от страха! — негодовал про себя Уракбай. — Вот уж любительница поиздеваться над рабами! Да и не только над ними: вон она как над другими колдунами порой свою власть показывает. А они ее… — Вдрр на память пришло поведение часто дыбящегося мэтра и деловитое равнодушие возницы, и до бывшего вора стала доходить одна простая истина: не все так страшно, как может показаться с первого взгляда. — Однако… Если эта красавица просто такой характер показывает для прикры-гия? Словно вторая одежда? Но тогда получается, что вести себя с ней надо просто и естественно. Ведь если захочет дырку во лбу прожечь, то и так это сделает по первой своей прихоти…»
Все-таки молодой ордынец считался по праву отличным психологом и превосходно разбирался в людях. Поэтому перестал дрожать и потеть, широко улыбнулся и с облегченным вздохом выдал:
— Ну раз все стараются этот закон соблюдать, то я уже начал радоваться.
От такой разительной перемены в поведении раба даже отлично владеющая своим лицом колдунья не сдержала откровенного удивления:
— Ты о чем?
— Без понятия! Но раз моя законная хозяйка приказала радоваться, значит, повод будет.
— Ха-ха! Вот ты какой! Ну ладно, слушай. Так вот, если в какой-либо ситуации раб… — Она громко и явственно выделила последнее слово. При этом нахмурила бровки, но раненый совершенно проигнорировал все намеки на возможные ужасы и продолжал улыбаться. Пришлось продолжить: — …Своими решительными действиями предотвратит смерть своего хозяина, то ему даруется вольная.
Кажется, вначале Уракбай не совсем въехал в услышанное. Потому что согласно кивнул и глубокомысленно изрек:
— Оригинальный закон.
Но как только герцогиня продолжила торжественным тоном, челюсть у парня стала непроизвольно отвисать:
— Именно поэтому вы оба с сегодняшнего дня считаетесь свободными гражданами Менсалонии. Разве что по моей настоятельной просьбе останетесь в числе нашей труппы еще парочку недель. Но теперь вам будет идти солидная доля с заработка, которую вы вправе потом потратить на какие угодно цели. Хоть на наем корабля для возвращения в Кремневую Орду.
Раненый выглядел полностью ошарашенным, чем опять не преминула воспользоваться вреднющая герцогиня:
— Да не расстраивайся ты так! Слезами горю не поможешь! Конечно, рабом жить проще: накормили, напоили, спать уложили. Чуток поработал — и опять подкрепился. Твой друг, наверное, еще больше расстроится…
— Да нет! — послышался решительный, уверенный голос из глубины повозки. — Я-то как раз очень рад!
