Даниил Аксенов - Самозванец
– Так и поступим, – решил Михаил. – Выступаем завтра. Основной отряд – две с половиной тысячи человек и почти все ишибы. Пятеро ишибов и пятьсот солдат остаются с обозом. Он тоже выйдет завтра.
Тем временем во дворце Миэльса царило беспокойство. Советники короля пытались изо всех сил убедить его в том, что необходимо напасть на самозваного принца, не теряя ни минуты и сделав главную ставку на ишибов. Но Миэльс был непреклонен:
– Он разобьет себе голову о ворота Парма. Даже слышать не хочу о том, что он утвердится в Сцепре. Этот город – мой. Когда войска самозванца покинут его, люди сами перебьют оставшихся мятежников.
– Твое величество прав, – вкрадчиво сказал советник Толер Раун. – Но, может быть, ускорить процесс?
– Ничего не нужно ускорять! Он придет сюда, атакует, положит всех своих солдат под этими стенами, и тогда мы нападем. Это отличный план.
Другой советник, Ненор Зетен, бросил быстрый взгляд на Толера. Он знал своего недруга уже много лет. И мог читать по лицу советника Рауна все его мысли. Сейчас, когда было получено сообщение, что армия принца количественно усилилась и вот-вот выступит на Парм, лицо Толера Рауна выражало отчаяние. Ведь он знал не только это. Он знал также, что в самой столице дела обстоят далеко не блестяще. Слух об освобождении рабов быстро достиг ушей столичных бесправных невольников. Они пока еще только роптали. Это было полбеды. Но к их ропоту примешивались голоса небогатого дворянства, которое поголовно было недовольно тем, что Миэльс позорно отдал города Томолу и Кманту без боя. И, естественно, мелкие дворяне были возмущены тем фактом, что Миэльс не позволил им поправить свои дела на поле боя. Завоевав если не славу, то имущество побежденных.
В другое время Ненор Зетен испытал бы злорадство, наблюдая за впадающим в отчаяние Рауном. Но сейчас он знал то же, что Толер. И такое же отчаяние бросило тень и на его лицо. Какой смысл видеть, как твой враг проваливается в ловушку, если ты падаешь туда одновременно с ним?
И Ненор, и Толер знали, что, если штурм будет иметь хотя бы частичный успех или, наоборот, слегка затянется, Миэльсу несдобровать. В столице начнутся беспорядки, что в присутствии врага, стоящего у стен города, равносильно катастрофе. А смерть короля не принесет благоденствия его ближайшим советникам. Принц расправится с ними. Как расправился бы любой здравомыслящий человек. Поэтому нужно любой ценой убедить Миэльса выступить навстречу противнику. Со всеми ишибами. Подальше от столицы, которая готова вспыхнуть в любой момент, а если вспыхнет, пожара уже не погасить…
– Эти клеветнические слухи, о которых мне сообщали ранее, еще ходят? – поинтересовался Миэльс. – Вы вешаете распространителей?
– Твое величество имеет в виду мерзкие сплетни и заведомо ложные измышления о том, что самозванца хотели отравить?
– Отравить! – вскричал король. – Если бы просто отравить! Отравить по моему приказу! Словно я, король, заплатил лично наемному убийце! Это же надо такое придумать!
– Немыслимо, – в один голос согласились Ненор и Толер.
– Вы схватили распространителей?
– Да, – снова одновременно ответили советники. – Они наказаны подобающим образом.
Советники сказали почти правду. Она заключалась в том, что по их приказу действительно кое-кто был схвачен и казнен. Но к распространению слухов этот несчастный не имел никакого отношения.
– Никто не верит в эти слухи, я надеюсь? – уже тоном ниже спросил Миэльс.
– Что ты, твое величество! – подобострастно произнес Ненор. – Твои подданные любят тебя. Они бьют палками каждого, кто осмеливается даже намекнуть на то, что самозванец – настоящий принц.
– Он – самозванец, – буркнул Миэльс. – И хватит об этом! Что у нас с войсками?
– Войска поступают непрерывно, твое величество. Приходят солдаты из всех крепостей. Но…
– Что «но»?
– Запасы продовольствия ограниченны. Мы стараемся увеличить их, чтобы подготовиться к осаде. К тому же нам вряд ли нужно столько солдат. Они совсем не проявили себя в предыдущих сражениях с самозванцем. Лучше рассчитывать только на ишибов…
– Ты что, идиот?! – рыкнул Миэльс на Толера. – Когда это солдаты бывают не нужны? В какой войне не нужны солдаты, я тебя спрашиваю?! Чем больше солдат, тем лучше. Это знает каждый.
– Прости, твое величество, – Раун заметно нервничал, поэтому уже не мог позволить себе более мягкие уговоры и увещевания. Время поджимало.
– Но если солдат будет нечем кормить… – впервые за много лет поддержал Толера Ненор.
– Сделай, чтобы было чем! – отрезал Миэльс. – Я спрошу с тебя! И с тебя!
– Офицеры прибывающих отрядов состоят из дворян, которые очень хотели бы повоевать, – казалось, не к месту вставил Толер.
– Правильно говоришь! – не понял намек король. – Повоюют сейчас. С мятежником. Они будут довольны!
Ненор непроизвольно взглянул на дверь. Он уже со дня на день ждал плохих новостей. Катастрофа приближалась.
К моменту выступления на столицу у Михаила прибавилось не только солдат, но и знамен. Теперь уже не один, а десятки флагов развевались над построенными перед воротами Сцепры войсками. На каждом из них был изображен такой же лев с крыльями, как и на первом знамени. Художники скопировали его совершенно точно. Лев с уродливыми крыльями нетопыря был лучшим из всех произведений Комена-живописца. И, как признался впоследствии сам автор геральдического шедевра, благодаря идее необычных крыльев ему удалось превзойти свои ранние детские рисунки.
– Нужно произнести напутственную речь перед войсками, – тихо напомнил Ферен-старший Михаилу. – Впереди большое сражение.
Тот кивнул.
Отделившись от толпы командиров, встав под расшитым золотом, развевавшимся на ветру главным знаменем, принц произнес свою первую речь.
– Солдаты! Друзья! – начал он. Перед его мысленным взором возникли все речи полководцев, о которых он когда-либо читал и слышал. – Многие годы наша страна находилась под гнетом узурпатора. Миэльс унаследовал трон после своего брата. Вы все знаете, при каких обстоятельствах. Но правда всегда восторжествует! Его правление было одним из самых неудачных. Страна в разрухе. Раниг склонил голову перед соседями, не дав ни единого большого сражения! Миэльс глуп и труслив. Такой не должна быть законная власть. С нашим приходом все изменится. Страна станет богатой и счастливой. А особенно будут счастливы те, кто пошел за мной. И их семьи тоже!
В таком пропагандистском стиле Михаил говорил еще несколько минут. По сути, его речь была построена на двух главных тезисах. Первый тезис: Миэльс несостоятелен как правитель и должен быть смещен немедленно путем вооруженного насилия. Второй тезис: все, кто примет в этом участие, будут не только щедро вознаграждены, но обретут новую счастливую и благодатную жизнь под сенью справедливости и закона. Это была идеальная речь, с точки зрения земного политика. Между тем, в отличие от многих политиков, принц тщательно следил за тем, чтобы не произнести ни слова лжи. Потому что Ферен-старший стоял рядом и вмиг бы ее почувствовал. Неизвестно, как бы он отреагировал, учитывая обстановку, но принц не хотел лишний раз расстраивать старика. Он даже получал какое-то особенное удовольствие от высказывания чистой правды публично, осознавая при этом, что у слушателей может сложиться совершенно иной образ этой правды, у каждого – свой. Возможно, такое ощущение испытывает ловкий адвокат, которому удается убедить доверчивых присяжных в невиновности своего клиента – матерого преступника. Или, например, проповедник, убедивший закоренелых разбойников предпринять благое дело.
