Яна Алексеева - Сестра Рока
Что это? Роза Серрах…
Кровница хмуро оскалилась.
Похожа, но простой серебряной вилки будет недостаточно, чтобы избавиться от…
Коронованной твари с Изнанки.
Тихий, жадный до помутнения сознания шепот верей-аали.
И шелест осколков, странно ободряющий.
Ты справишься…
Я справлюсь? С чем?
Неважно… справишься.
Обратной дороги нет.
Атака. Да!
Я осторожно коснулась кончиком лезвия ближайшей нити. Она осела еще одной кучкой жирного пепла. В неподвижном, тяжелом воздухе, полном душных кровавых ароматов, на грани дрожащего мира, среди витающих, переливающихся золотом облаков яда я сделала шаг вперед.
Еще один взмах, плавный, осторожный. Легкое движение, преодолевающее скованность тела и боль. Меч послушен. Он льнет к руке и тихо поет.
Вперед, вперед…
Треск вырываемых из стены камней разрушает тягучее, неестественное спокойствие этого мгновения. Осколки, поднимая тучи пыли, рвут пространство, терзая барабанные перепонки резкой болью.
Занавес опускается, отделяя реальность от ощущений.
Звуки рушащихся потолков пропадают, заглушаемые шумом крови. Горячие капли заполнили уши, тонкими обжигающими ручейками побежали вниз, по шее. Пыльная пелена ударила в спину, заставляя сделать еще шаг, скрывая окружение. Мелкие осколки секли спину сквозь плотную ткань.
Я изогнулась в оглушающей тишине, уворачиваясь от стеганувших воздух полупрозрачных плетей. Бешеный стук сердца, гуляющий в пустой голове, как колокольный звон под гигантским куполом, и шелест на грани ускользающего сознания составляют мне компанию в этом опасном танце.
Я знаю, да… мне подсказывает ветер, кружащаяся пыль и нежные касания Вуали, что за стеной, надсаживая горло, кричат что-то невразумительное стражники, что рушащиеся стены сотрясают пол подземелья, хрипит с пробитым горлом регент, торопливо шепчет герцог, выставив перед собой руки и осторожно пятясь от свившегося перед ним клубка, болезненно медленно оплывающего под действием золотистого едкого яда. Как неспешно, по контрасту с яростно дрожащими щупальцами, оно продвигается вперед, все ближе и ближе к двери. Что Черный принц, буквально вгрызаясь в пространство, пытается, вцепившись голыми руками в пригвоздившее его к стене щупальце, выдрать его из тела. Как серая паутина окутывает его грудь и замирает, наткнувшись на незримую преграду. Как некромант, кружась ярким, но пропыленным пятном, распускает вокруг себя черную пелену, сплетающуюся с тем, что извергло тело целителя. Как эта смесь медленно, равнодушно подбирается к слабеющим от боли телам его врагов.
Я знаю…
Но не обращаю внимания.
Мое, и только мое, сейчас – стук сердца, гул крови, мягкий, вкрадчивый шепот, ободряюще шелестящий в стремительно расслаивающемся сознании…
Охотница.
Сейчас я – Охотница, вливающаяся в ритм странной, но азартной схватки.
Шагнула в танце, изогнувшись, клинком описала темную плавную дугу, разрезая пыльный воздух. Разворот, гибкое, скользящее движение между натянутых нитей. Каменная крошка, сыплющаяся с потолка, забивает легкие.
Но зачем дышать?
Серый пепел щупалец оседает неровной волной.
Улыбаюсь прямо в мертвые, тусклые глаза. То, что осталось от целителя, внушает отвращение.
Клинок, подчиняясь легким движениям кисти, вновь очерчивает пространство. Нити рвутся с неслышным, но ощутимым треском. Обрубки, осыпаясь, хлещут по полу, вздымая вверх каменную крошку, иссеченная до крови кожа ноет.
Развернувшись вокруг оси, так, что взметнулся подол, прочерчиваю резкую границу. Успеваю заметить в полуобрушенном дверном проеме капитана. Даверрея, прикрыв рукой окровавленное лицо, беззвучно шевелит губами.
Позволяю вести себя азартному вдохновению, захлестывающему сознание, отгоняющему боль и усталость. Разум окончательно разделяется, отдавая на откуп телу инстинкты и погружаясь в сладкую дрему посланных кем-то видений. Иллюзии, вырастая перед внутренним взором, застилают пространство.
Танец меча возрождает воспоминания…
Звон колоколов под высоким куполом святилища. Яркий свет заливает серые камни, играет тенями на оживающих барельефах, которые, кажется, поворачиваются и внимательно следят за высокой стройной женщиной, ведущей к выложенному белым мрамором постаменту маленького мальчика.
Танец, разворот. Клинок поет, мир стонет, бьется в судорогах.
Шепот с Изнанки пробивается сквозь завесу, оглушает, лишает чувствительности.
Тишина!
Мальчик кладет руки на резной алтарь. Тихий гул, вспышка. Пораженный шепот стоящих в отдалении людей.
– Аватар, аватар, аватар…
– Зрящий глазами богов… наделенный силой богов… ведомый волей Грома и Молнии…
Мальчик растерянно улыбается, женщина, не скрывая струящихся по лицу горьких слез, смотрит вверх.
Пепел мешается с золотом, тьма – со светом, тишина – с ревом рвущихся в реальность тварей.
Стены содрогаются.
Танец… мелодичный звон зеркал, и среди затаившихся между осколками сущностей тихим шепотом кто-то продолжает рассказывать…
Юноша гибкой тенью скользит через ночной лес. Деревья раздвигаются, открывая поляну, покрытую россыпью мелких белых цветов. Человек замирает, задумчиво глядя в небо, беззвучно шепча что-то ярким и острым, как ледяные наконечники стрел, звездам. Затем вздымает вверх извлеченный из наспинных ножен меч. Откуда-то из незримого, напряженного, собранного складками пространства бьет молния. Искры серебристыми лентами сбегают по металлу, стекают по поднятой руке, обвивают шею, касаются лица, сплетаются с длинными уже седыми волосами.
Юноша кричит.
Танец…
Глаза в глаза, мертвое напротив живого, изнанка и реальность мешаются, клубок, копошащийся среди клочьев легких и осколков костей, приближается. Нет ни страха, ни омерзения.
Ничего.
Только тишина, разбиваемая шепотом в сознании.
Танец… шаг за шагом, все ближе.
Забыть. Забыть о том, какова цена проигрыша. Это игра.
Это тропа, узкая кромка бытия. Граница…
Между жизнью и смертью.
Но ведь на границе порой случается невозможное.
Мужчина с ожесточенным, суровым лицом стремительно двигается в окружении странных тварей, похожих на змей. Его клинок порхает, одно за другим поражая длинные, маслянисто-черные тела. Но их много. Слишком много. Вот уже кровь из разорванного зубами-иглами плеча капает на взрытую дернину.
С губ мужчины срываются слова:
– Дочь моя…
Отец?
Реальность вращается, сознание обретает целостность, многоголосье масок сливается в крик.
Хищные движения, круговерть атаки, росчерки защиты…
Я – Охотница.
Танец, звон колоколов, пение клинка. Короткий, резкий рывок, выводящий на дистанцию удара. И древнее лезвие, напоенное кровью и смертью, с легкостью входит в средоточие сил коронованной твари.
